Вода с сиропом стоит три копейки (страница 2)
Он легко перемахнул невысокий забор палисадника и очутился во дворе. Крупная овчарка метнулась к Олегу, забегала кругами, молотя хвостом по ногам, подпрыгивала, облизывая ему лицо.
– Найдочка… не может быть! Я сплю, это всё мне снится…
Маленькой и неуклюжей принёс отец Найду от соседской ощенившейся суки тридцать пять лет назад. Вместе с Олежкой она росла и превратилась в красивую собаку с умными глазами на удивительно доброй морде. Она прожила долгую собачью жизнь и умерла, когда Олег вернулся из армии. И вот Найда здесь, живая и здоровая. Растворился в туманной дали взрослый дядька-программист с седеющими висками, а остался семилетний мальчишка со сбитыми коленками, худой и тонкий, как тростинка.
– Узнала, узнала… псина ты моя…
Вдруг вспыхнул свет – это зажглась над крыльцом лампочка, скрипнула дверь, и раздался сердитый мужской голос:
– Кто там?!
Олег почувствовал, как гулко забухало в груди сердце, а ладони стали влажными: на пороге возник покойный отец в синей майке и семейных трусах. То есть не покойный, а совершенно живой и молодой, не старше самого Олега. В ярком свете было хорошо видно его лицо, сердитое и тревожное.
– Папа?
– Коля, кто это? – показалась из-за его плеча испуганная молодая женщина с небрежно заплетёнными волосами, в которой Олег сразу же признал мать. И даже вспомнил красный в белый горошек халат, наброшенный поверх сорочки, был у неё такой когда-то…
– Нина, зайди в дом! Сам разберусь, – сказал отец и посмотрел на Олега: – Кто ты такой и что тебе здесь надо?
Слишком большим потрясением было увидеть живого отца. Олег перестал соображать здраво, жалко улыбнулся и пробормотал:
– Папа… это я, Олег.
– Слушай сюда, Олег… или как тебя там… Я сейчас зайду в дом за дробовиком, и тебе не поздоровиться, когда вернусь. Уходи по-хорошему, – сурово предупредил отец и, чуть помедлив, скрылся в дверном проёме.
Надо было уходить, он слов на ветер не бросал, его папка. Олег обнял Найду и поцеловал в мокрый нос.
– Я ещё приду, Найдочка.
Озарённый внезапной идеей, он вытащил из брючного кармана телефон, настроил камеру и сфотографировал собаку. И поспешил ретироваться, а то, чего доброго, получит от родного батьки заряд дроби в зад.
Катя топталась возле ворот, испуганно прислушиваясь к звукам за калиткой.
– Что случилось? Кто там был?
– Потом объясню, едем отсюда!
Олег оглянулся на дом и увидел то, на что сразу не обратил внимания: с фасада исчез голубой сайдинг, смонтированный несколько лет назад; стены были оштукатурены и побелены, на окнах – ставни. В темноте не было видно их цвета, да это и не требовалось. Олег прекрасно помнил, что они синие с белым узором.
– Почему – едем? Где Нина Петровна? Она тебя не пустила? – удивилась Катя, но тем не менее послушно села в машину.
– Сейчас я всё выясню, – пробормотал Олег, включив зажигание, – сейчас…
Он погнал машину в центр тихого ночного города, с редкими проезжающими мимо жигулёнками и «москвичами», с магазинами без пышных названий, без сияющих огнями реклам, с разбегающимися трамвайными рельсами, которые окончательно демонтируют в две тысячи первом году, как «небезопасные для эксплуатации состояния инфраструктуры».
– Что происходит? Почему здесь всё так странно? – шёпотом, боясь разбудить спящего сына, спросила Катя.
– Сейчас… погоди.
Киоски и магазины были закрыты, улицы – пусты и безлюдны, если не считать неспешно прогуливающихся трёх парней, внимательно поглядывающих по сторонам. Олег заметил их, притормозил и вышел из машины.
– Молодые люди, подождите!
Те сразу остановились, переглянулись и приблизились, подозрительно глядя на поблёскивающий в фонарном свете «форд». На рукавах рубашек темнели повязки с надписью: «Дружинник».
– Здравствуйте. Мы не местные, из… из Польши приехали. – Скажите, сколько сейчас времени?
Один из парней понимающе улыбнулся, поднёс руку близко к лицу и сказал:
– Час тридцать.
– А число?
– Уже шестнадцатое.
Олег нащупал пачку «Винстона», вытряхнул сигареты и, приняв вид богатого простака, щедро предложил:
– Курите? Угощайтесь!
Один отказался, двое других осторожно вытянули по одной.
– Так вы из Польши? – спросил некурящий паренёк, рассматривая мокасины Олега и голубые джинсы, перевёл взгляд на майку с головой медведя в шапке-ушанке.
– Да… – улыбнулся во весь рот Олег. – Ми только что приехать, – добавил он с акцентом, коверкая слова. Назвался груздем, как говорится…
– А-а-а… вы в Москву на Олимпиаду едете, наверно? – озарилось догадкой лицо паренька.
На Олимпиаду!
– Да, в Москву, – вымученно улыбнулся Олег.
– А я сразу понял, что вы не отсюда, машина у вас заграничная, красивая… Вот, держите на память. Сувенир. – Дружинник вынул из кармана рубашки чуть помятую открытку с олимпийским мишкой с букетом тюльпанов в лапах.
– Олег, о чём он говорил? – жалобно спросила Катя. – Какая Олимпиада? Та, что будет в Сочи?
– Мы попали в июль восьмидесятого года… тысяча девятьсот восьмидесятого. СССР готовится к летней Олимпиаде.
– Что? Это шутка?
– Это правда. Я видел в доме своего молодого отца и мать. И там же, убеждён в этом, спал я сам, в той маленькой комнате, где жил Владик. Вот такие пироги, Катюха…
***
До утра решили не светить в городе нездешней машиной, не привлекать ненужного внимания милиции. Заехали в ближайший лесочек и устроились на ночлег в «форде», разложив сиденья. Катя и Владик спали, а Олег почти не сомкнул глаз, только на какую-то минутку задремал.
«Может, мне это приснилось?» – подумал он, поморщился и потёр лоб. Снимок Найды в смартфоне ясно говорил, что это не сон и не галлюцинация, значит, и остальное тоже реально. Обидно, что батя принял Олега за воришку, теперь никак нельзя попадаться ему на глаза. Правда, есть ещё крохотная надежда, что в темноте он не рассмотрел Олега как следует.
Все эти годы он сильно тосковал по отцу, временами не веря, что его больше нет; часто думал, как бы поступил и что сказал бы отец, что одобрил бы, а чего – нет. Как хотелось снова обнять его, поговорить… Показать внука Владьку, которого он никогда не видел: умер от рака лёгких ещё до его рождения.
Шесть утра. Оживлённо щебетали, свистели и щёлкали птицы, перепархивая с ветки на ветку, радуясь, должно быть, солнцу и новому погожему дню. Мокасины Олега стали влажными от росы, майка за ночь измялась. Он потрогал подбородок – колючий. Эх, побриться бы и помыться, да негде. Вот попали так попали: ни документов, ни денег. Сначала они съедят яблоки с помидорами, потом соленье и варенье из банок, а потом хоть с протянутой рукой ходи по городскому парку, как Киса Воробьянинов: «Месье, жё не манж па сис жур». Хотя… Ну конечно, как же он мог забыть!
Олег почти бегом вернулся к машине. Вот они, альбомы с золотыми гербами, засунутые впопыхах между кресел. Монеты пусть себе лежат дальше, а вот купюры очень даже пригодятся! Он вытащил из кармашков все подходящие по годам банкноты, пересчитал. Шесть сотенных, семь пятидесятирублёвых бумажек, две десятки, пятирублёвка, потёртая трёшница и рубль. Итого – девятьсот семьдесят девять рублей, почти тысяча. Олег закинул руки за голову и тихо рассмеялся. Вот так нежданно-негаданно пригодятся опальные деньги.
Глава 3
Влад надкусил помидор, потряс над ним дорожной фарфоровой солонкой в виде белого мишки, заел бабушкиным бутербродом и запил сладким чаем из термоса. Завтрак в лесу и непривычная обстановка его ничуть не смущали.
Олег с Катей ссорились.
– Я не понимаю тебя, – сухо говорила Катя, – ночью ты уверял, что мы сегодня же поедем к мосту и попытаемся вернуться домой, а сейчас ты городишь такую чушь! Для чего нам здесь оставаться? И как ты объяснишь всё Владику?
– С Владом как раз всё просто. Скажу ему, что мы приехали в новый город, которого он никогда не видел. Пусть посмотрит, как жили… живут в СССР, увидит Рудники с трамваем, попробует газировки из автомата, посмотрит Олимпиаду по телевизору… Это же такое приключение! Деньги у нас есть.
– Тоннель, эта «кротовая нора», закроется… если уже не закрылась. Ты не просто так не торопишься уезжать. Какая причина?.. Отец?
Олег прислонился к дереву, прикрыл глаза:
– Да, отец. Я хочу с ним увидеться, поговорить… предостеречь, чтобы внимательнее относился к здоровью.
– Да он тебе не поверит, – фыркнула Катя. – Представь: сидит человек, пьёт чай и смотрит телевизор. Вдруг заявляется к нему взрослый мужик и говорит, что он Олег, его сын. А сын-то рядом в машинки играет. Кому он больше доверяет: тебе или своим глазам?