У Элис родился план, как она по очереди придушит младенцев подушкой, а потом скажет мужу, что его ничтожная любовница не смогла родить нормально и дети родились мертвыми. Потом она подумала, что Элизабет была в сознании и видела хотя бы одного ребенка точно, а это значит, что она может заподозрить её, и это очевидно, ведь она жена и ненавидит её и их детей. Все подозрения падут на неё, и это будет позор. Нет, она не будет так глупо поступать. А потом в комнате Джоули заплакал малыш, сын служанки Кристофер. И у Элис возникла новая идея – она подменит детей. Это будет самая жестокая шутка над её мужем, он будет растить не своего сына, а сына служанки. А собственный сын его будет бедняком, не знающим ни отца, ни мать. Элис злобно засмеялась, и от её смеха близнецы и младенец Джоули заплакали хором.

Вернулась Джоули вместе с доктором. Служанка хоть и не могла говорить, но сразу увидела подмену. Ведь мать всегда узнает своё дитя. Девочку и мальчика Элизабет Элис спрятала в комнате служанки, а мальчика Джоули положила рядом с любовницей мужа. Доктор зашел осмотреть роженицу, а Элис вывела Джоули, чтобы никто их не слышал.

– Джоули, милая, как сильно ты любишь своего сына? – спросила она испуганную служанку.

Джоули не могла говорить, но слезы на её глазах говорили сами за себя.

– Ты только представь, маленький Кристофер станет богатым, ему никогда не придется работать, он не узнает, что такое голод, холод и тяжелая работа на богатых людей. Он будет сыном мистера Дьюка, наследником всего его богатства. Ты только представь, какая жизнь его ждет.

Служанка молча плакала и не могла поднять глаз на свою госпожу.

– Не плачь, милая Джоули, я люблю тебя, я не дам в обиду ни тебя, ни Кристофера. Теперь он будет расти в роскоши, а ты всегда будешь с ним рядом как его няня. А эта курица Элизабет, она ведь даже не помнит, что родила двойню, она видела только мальчишку. Мы избавимся от девчонки, и всё будет шито-крыто. Хотя лучше избавиться от обоих. Чтобы его родной сын не рос с ним в одном доме. Ты согласна, Джоули? Ты хочешь, чтобы твой сын стал богатым?

Джоули кивнула.

– Тогда послушай меня. Возьми этих детей, – Элис всучила ей корзину с плачущими младенцами, – и отнеси в любой приют. Тогда я обещаю тебе: когда мистер Дьюк приедет, я объявлю Кристофера его сыном, а ты, клянусь тебе, моя верная Джоули, будешь рядом с ним до конца своих дней. Разве не такую судьбу ты желаешь своему сыну? Он будет богат, любим «отцом» и не обделен вниманием. У него будет совсем иная жизнь, нежели бы ты могла ему дать. Ты согласна?

Джоули снова кивнула, опустила глаза и взяла корзинку с младенцами. Бедняжке было очень тяжело это сделать, но она понимала, что это будет самым лучшим решением для её сына. Что могла дать ему она, бедная немая гувернантка, которая всю жизнь работала и не знала сна и отдыха, не скопившая ни цента на его содержание и жившая с ним у мадам лишь только потому, что она любила её и не хотела причинять ей боль? А ведь во многих домах хозяйки не терпели детей прислуги, и вопрос решался просто: либо они избавлялись от детей, либо выметались вместе с детьми на улицу и оставались без работы. Отец Кристофера тоже был беден как церковная мышь и служил конюхом у соседских господ. С ним Джоули провела всего одну ночь, и то не по своему согласию, он просто воспользовался тем, что она немая и не сможет ни закричать, ни рассказать о случившемся, но эта ночь подарила ей сына, её смысл жизни. Её мальчика Кристофера. Ради Кристофера она готова на всё. Она сжала покрепче корзинку с детьми, подошла к дверям приюта и как следует постучала. Спряталась в кусты, дождалась, когда детей заберут, и только тогда вернулась обратно в хозяйский дом. К тому времени бедняга Элизабет скончалась от потери крови. Доктор констатировал смерть, осмотрел младенца Кристофера, сделал заключение, что он полностью здоров. Велел найти ему кормилицу, дать имя и уехал. Вскоре вернулся хозяин мистер Дьюк. И хоть он был очень опечален смертью своей любовницы, но рождение сына-наследника его очень обрадовало. Он назвал его Джоном, а Джоули сделали его няней-кормилицей. О младенце Джоули никто и не вспомнил, так как все были заняты обсуждением смерти любовницы хозяина и милосердием хозяйки, которая приняла чужого ребенка как своего и на людях называла его своим сыном. Для вида Элис с Джоули сделали могилу Кристофера в саду, чтобы никому не пришло в голову лишнее. Элис купалась в славе «благородной леди, простившей мужу измену и принявшей его ребенка», и все было бы хорошо, но Элис стала ненавидеть и Кристофера, ведь теперь её муж был погружен в ребенка, а она так и не вернула себе его расположения.

Билл

Билл Боссон никак не мог забыть глаза незнакомки, что не дала ему убить мерзавца Коула. Он сам не понимал почему, но она показалась ему такой знакомой. Он видел её ночами, и ему всегда казалось, что это снится ему его родная мать, которая его бросила младенцем в приюте. Он помнил о сестре, но он знал, что она мертва. Когда Боссоны его усыновили, он рассказал им о Кэти и, конечно, добрые Рози и Бен захотели её удочерить, не разлучать же родных брата и сестру. Тогда они все втроем поехали в тот приют, откуда много лет назад его забрал Коул. Но учтивая мадам Галилео сказала, что Кэти в возрасте 7 лет сбежала из приюта и беднягу обнаружили мертвой недалеко от ближайших деревень. Она посмотрела на Билла и сказала, что Кэти была одержима идеей найти его, и это погубило её. Что тогда творилось в душе у мальчика, не передать словами. Он только что пережил насилие от усыновившего его отца Коула, сбежал от него, долго мотался по Лондону голодный, замерзший и больной, чудом попал к любящей семье и узнал о смерти единственного родного человека во всем белом свете – своей сестры. Вы подумаете: что побудило мадам Галилео соврать о смерти Кэти? Почему она была так жестока и не позволила воссоединиться двум сироткам? Ответ прост: Кэти тогда уже удочерили. А сказать, кто удочерил и когда, мадам Галилео не могла, это было запрещено. И зная, как эта парочка была неразлучна и что они готовы бежать навстречу друг другу, даже бросив хороший дом и добрых усыновителей, она думала, что поступала правильно, солгав мальчику.

С Кэти судьба свела Билла немного позже после случившегося в том переулке с Коулом. Девушка не узнала парня, она стояла в книжном магазине Боссонов и выбирала книгу. Билл сразу же её узнал и заговорил с ней:

– Могу ли я чем-то вам помочь, мисс? – спросил он учтиво.

– Да, месье, я ищу интересный приключенческий роман, – ответила такая знакомая незнакомка.

– С радостью вам помогу, прошу, – ответил Билл и повел её к полке с романами. Девушка не узнала в Билле того кровожадного незнакомца, которого недавно отговорила убивать бродягу. Было слишком темно, Билл был в шляпе, а она была слишком увлечена спасанием бродяги. Тем не менее в книжном магазине в тот день родилась близкая дружба между Кэти и Биллом. И хоть они даже не догадывались о том, что они брат и сестра, их тянуло друг к другу. И первое время Билл думал, что влюблен в Кэти, пока не понял, что она для него не больше чем подруга, близкий по духу товарищ и соратник по обсуждению книг.

Кэти полюбила Билла как потерянного брата, хоть она и не прекращала его поиски. Её «слабостью», по мнению отца, была обувь и обувные мастерские Лондона, в её списке излюбленных мест стал и книжный магазин Боссонов, где она появлялась каждую неделю, чтобы приобрести новую книгу, обсудить прочитанную с Биллом.

Джон

Джон сгорал от нетерпения встретиться с Кэти. Он понимал, что влюблен, и надеялся, что это взаимно. Никогда еще не казалось ему, что время с обеда до ужина шло так медленно. Он очень переживал, понравится ли Кэти его дом, суетился около прислуги, раздавал приказы горничным.

– Что сегодня такое с тобой, сынок? – спросила его матушка.

Джону стало не по себе, с чего это вдруг мать стала беспокоиться за него. Его «холодная» мать, и интересуется, почему он так беспокоится из-за своего дня рождения?

– Ничего особенного, маман, просто хочу, чтобы моё двадцатипятилетие прошло по высшему разряду, – ответил он ей.

– Джон, ты же Вильямс, а у Вильямсов всё по высшему разряду, не переживай, – ответила мать.

«Даже странно, что это она такая сегодня любезная с ним и добрая», – подумал Джон и побежал к любимой няне. Уж она всегда его поймет и поддержит, его любимая Джоули, няня-кормилица. Она всегда его чувствовала, понимала, и, хоть не могла говорить, казалось, что он и так без слов её понимает.

– Джоули, я влюбился! – с ходу заявил Джон молчаливой няне, сидевшей у камина.

– М-м-м, – промычала она в ответ, что означало для него, что она удивлена и хочет знать подробности.

– Представляешь, я сегодня с утра решил прокатиться на Белом, как обычно, и заметил у Онеллов карету с юной леди. Это дочь мистера Онелла, помнишь, он о ней рассказывал нам на приемах, юная Кэти, красавица Кэтрин. Ты просто не представляешь, какая она. Кожа белая как снег, глаза карие как звезды, волосы шоколадные как шёлк, она такая изящная, хрупкая. Такая красивая, не передать словами. В общем, дорогая моя Джоули, я влюблен и буду надеяться, что взаимно, ведь это был лучший подарок для меня сегодня. А сейчас мне пора бежать, ведь скоро прием в честь моего дня рождения, а она и мистер Онелл придут на него, – Билл выбежал из комнаты, и Джоули лишь вздохнула. Её мальчик вырос, он влюбился. Вот что значил её вздох.

Кэтрин

Кэтрин была в растерянности. Юный Вильямс, сын соседей, был таким настойчивым, он не скрывал, что она ему понравилась, и, казалось, ей самой это нравилось. Чувство, что пришло сегодня утром к ней, не покидало её. Неужели это она? Неужели это любовь, о которой она читала в своих любимых романах? Она, Кэти, сейчас испытывает эти чувства к юному джентльмену, которого встретила сегодня утром. Кэти собиралась на день рождения Джона как на балл, перемерила, кажется, весь свой гардероб, и все казалось ей не то. Отец уже нервничал внизу, а Кэти все никак не могла определиться с нарядом.

– Кэти, солнышко, ты скоро? Невежливо заставлять ждать Вильямсов так долго! – крикнул отец ей.

– Почти готова, папа, уже спускаюсь, – крикнула раскрасневшаяся от волнения девушка.

Никогда она еще так не волновалась перед приемом. Вдруг ей всё это показалось? Что Джон ею увлечен и что он ждёт её на своем дне рождения? Вдруг она всё выдумала себе? Он мог позвать её лишь из вежливости, по-соседски. Она гнала прочь из головы эти мысли. Выбор её пал на персиковое атласное платье с глубоким декольте, что очень подчеркивало её привлекательность. Когда она спустилась, отец ахнул:

– Ах, какая же ты у меня красавица, Кэтрин, повезет же кому-то, – сказал отец, утирая слезу.

Онеллы прибыли на прием Вильямсов, чуть опоздав. Но Джон ждал, он считал минуты, секунды до того, как нога Кэти ступит в его дом. Он даже не ожидал того, что произошло дальше.

Как только Кэтрин зашла в дом и поздоровалась с хозяевами, миссис Вильямс стало плохо. Она попросила прощения и, еле ступая, поднялась наверх прилечь. Отец Джона при виде Кэти побледнел и поинтересовался у мистера Онелла, не состоит ли он в родстве с какой-то мисс Элизабет Ляруж. На что отец Кэти ответил отказом. Он знать не знал никаких мисс Элизабет Ляруж. И вообще не имел родственников во Франции. Потом служанка Вильямсов Джоули при виде Кэти уронила поднос с чаем. Всё казалось каким-то нелепым и странным, лишь глаза Джона говорили сами за себя. И хоть в доме Вильямсов было полно народу, парочке удалось уединиться.

– Кэти, Кэтрин, можно я буду называть вас Кэти? Вы не возражаете? – спросил Джон.

– О, нет. Конечно, нет, мистер Вильямс, – ответила Кэти, краснея.

– Зовите меня Джон. Знаете, дорогая Кэти, что для меня лучший подарок на день моего рождения? – спросил Джон, краснея как помидор.

– Нет, мистер Вильямс, то есть Джон.