Айлин старательно попыталась отогнать видение, как она лежит на мэтре Денвере и всаживает некромантский нож ему в грудь, пока руки кадавра удерживают Лучано с Аластором. Ох, ну и поза… Но тогда было не до приличий!

Разумник вздрогнул и почему-то уставился на неё с ужасом.

– Вы… – Он откашлялся и спросил хриплым голосом: – Вы его встретили? М-м-мэтра Денвера?!

– Да, – виновато подтвердила Айлин и добавила с проснувшейся снова злостью: – Он сам был виноват! Он хотел принести меня в жертву! И вселиться в тело Аластора! То есть его высочества! И вообще, что плохого, что я упокоила кадавра?

– Сделали что? – спросил Эддерли, опять наклоняясь в её сторону. – Дитя моё, вы встретили мэтра Денвера?! Хм, я понимаю ваши чувства, Денвер был… пренеприятной личностью, но звать кого-то кадавром – для девицы это несколько чересчур…

– Но это же правда! – растерялась Айлин. – Когда он попытался нас убить, Лучано Фарелли убил его самого! И мэтр Денвер встал кадавром! А я его упокоила!

– Вы… его… упокоили… – Магистр Эддерли смотрел на неё так, что Айлин едва не испугалась, но упрямо кивнула. – Кадавра?! Во имя Претёмной, как вы могли упокоить кадавра, дитя моё?!

– Я отдала его Провожатым. Понимаете, однажды я помогла Провожатым забрать призрака, который охотился на людей. То есть на одного человека, но это неважно. Я его упокоила, и господа Провожатые забрали этого мерзавца. И сказали, что в долгу передо мной. – Айлин едва не убрала голову из-под руки Овайна, но вовремя опомнилась. Это она могла рассказать, тут стыдиться или бояться нечего. – А когда мэтр Денвер встал кадавром и напал на нас, я позвала Провожатых. И пришёл сам лорд Бастельеро! То есть не этот, не его светлость, а другой… старый! Его дедушка… Но очень похож, я сразу его узнала. Он мне подсказал про мост и любезно согласился забрать мэтра Денвера!

– Ну, если это был Стефан, то… неудивительно, – слабым голосом подтвердил лорд Эддерли, разглядывая Айлин, словно какую-то диковину. – Продолжайте, дитя моё. Значит, Денвер встал кадавром? Вот этому я тоже нисколько не удивляюсь! Что ж, туда ему и дорога. Полагаю, вы позаботились об останках?

– Да! – радостно подтвердила Айлин. – Мы их сожгли, и все нужные ритуалы я тоже провела. Между прочим, мэтр Денвер, пока ещё был кадавром, обещал зачесть мне экзамен по нежитеведению за то, что я его опознала.

Рука разумника на её лбу почему-то стала ещё более влажной, и Айлин решила, что сейчас неподходящий момент просить магистра Эддерли засчитать ей практику за упокоенную деревню. Наверное, лучше потом? А сейчас побыстрей бы избавиться от этой противной потной руки! И тетрадь мэтра Кирана забрать, пока её не испачкали…

– Вспомните Разлом, – велел Овайн слегка окрепшим голосом. – Всё, что было до и после проведения ритуала. Как именно вы его закрыли?

– Кровавым ключом, – терпеливо повторила Айлин. – Тем ритуалом, что я… взяла у лорда Бастельеро. Кровь его высочества Аластора я использовала как ключ, а в Разлом шагнула сама.

– Это нам уже известно, – проскрипел Овайн. – А что было потом?

– Н-не помню, – соврала Айлин. – То есть помню темноту! И боль. Было очень больно! – Здесь она сказала чистую правду, и рука разумника у неё на лбу дрогнула, будто подтверждая.

Айлин же изо всех сил пыталась вспомнить каждое мгновение этой немыслимой оглушительной боли, пряча за ней тихий ночной сад, террасу и накрытый стол, два тонких профиля, нежность и участие… Прятать почему-то было удивительно просто. Айлин точно знала, что забыла что-то важное, но даже то, что помнила, легко скрылось багрово-ало-чёрным туманом боли.

– А потом я вернулась обратно, – выдохнула она.

– Хорошо… – прозвучал над её головой тихий шёпот мэтра разумника. – Вспоминайте…

Перед глазами так явственно, будто Айлин снова очутилась там, встал холм, словно вырастающий из тумана, Искра, украшенная цветами, как сахарная лошадка глазурью, тёмная груда зарубленных демонов…

Виски вдруг заболели так, словно ей на голову надели раскалённый обруч и медленно сжимают его всё сильнее и сильнее… Это и есть чтение мыслей? Ну уж нет! Гадкому старику, который соврал, что не будет больно, она ни за что не позволит увидеть ни одной самой крохотной мысли! Понятно, почему Дункан просил её не думать об арлезийском льве – если бы его увидел этот… этот…

Над холмом в её памяти раздалось торжествующее ржание, и по склону легко, как на крыльях, взлетел огромный чёрный конь. На спине коня, припав к холке и вставив задние лапы в стремена, сидел…

Айлин закусила губу, в панике пытаясь подумать о чём-нибудь другом, о чём угодно! Но чёрный арлезийский лев, облачённый в белую мантию разумника, не исчез! Густая смоляная грива торжествующе развевалась по ветру, хвост с роскошной кисточкой на конце хлестал воздух. Перехватив поводья одной могучей лапой, лев наклонился в седле и небрежно рванул когтями другой снова возникших невесть откуда демонов!

Ох, как можно быть такой бестолковой! Она же обещала не думать об этом проклятом льве! Айлин почувствовала, как на глазах закипают слёзы, и боль почти тут же прекратилась.

– Мэтр? – удивлённо спросил магистр Эддерли, глядя на пожилого разумника.

Встав со стула и наконец-то убрав ладонь со лба Айлин, тот развёл руками.

– Боюсь, применение магии разума в данном случае невозможно. Очевидно, пережитое потрясение оказалось непомерно велико, и видения, которые являются адептке… – Он покачал головой, взглянул на Айлин и кисло закончил: – Приношу извинения за неприятные минуты, которые вам пришлось пережить.

– Н-ничего страшного, – всхлипнула Айлин. – Я понимаю, так было нужно…

– Видения? – вскинулся магистр Бреннан. – Я могу узнать – какие?

– Я предпочёл бы забыть их как можно скорее, – брюзгливо фыркнул старик, а потом с опаской покосился на Дункана. – Но если милорд Роверстан не возражает… Его это, некоторым образом, тоже касается.

– Нисколько не возражаю, – любезно подтвердил Дункан.

Овайн подошёл к магистру Бреннану и зашептал ему на ухо.

Целитель выслушал его с каменным лицом, а затем выдохнул:

– Милосердная Сестра! Бедняжка…

И посмотрел на Айлин, сгорающую со стыда, с глубоким сочувствием. В сторону Дункана ни он, ни мэтр Овайн старательно не глядели.

– Дорогой Дункан, простите, что злоупотребляю вашей любезностью, – оживился магистр Эддерли, – но не проводите ли вы адептку Ревенгар снова в палату? Не стоит отпускать её одну, а вы тоже некоторым образом целитель…

– Разумеется, милорд, – поклонился разумник.

Айлин вскочила, схватила дневник Лоу, лежавший на столе, и торопливо вышла из кабинета, почти выбежала, не зная, как попросить прощения.

Она обещала! Ей нужно было всего лишь не вспоминать проклятый сон пятилетней давности – а она не справилась! Но не станут же магистры Бреннан и Эддерли насмехаться над коллегой? Или станут?!

Встав у стены, она дождалась подошедшего разумника, обречённо глянула на него и замерла от ужаса, увидев такое, чего прежде и представить не могла: остановившийся рядом с ней магистр спрятал лицо в ладонях, а его плечи крупно вздрагивали…

– Дункан… – испуганно шепнула Айлин пересохшими губами, а потом, вдруг обретя пропавший было голос, вскрикнула: – Милорд! Простите! Я…

Роверстан отнял ладони от лица, и Айлин поняла, что он безуспешно прятал… смех!

– Вы! – прошептала она, наконец-то всё поняв. – Вы нарочно! Нарочно напомнили мне про этого льва, а теперь… теперь смеётесь?!

– Разумеется, я нарочно, – согласился Дункан, шагнул к ней и положил тяжёлые горячие ладони ей на плечи, так что Айлин даже через мантию согрело их ласковое тепло. – Дорогая моя девочка, мэтр Овайн – действительно лучший мастер допросов, и он мог бы прочитать в вашей памяти многое, чем вы не хотели бы делиться с… кем бы то ни было. Я не спрашиваю вас, что вы видели в Запределье, но не сомневаюсь, что чем меньше об этом узнают мои коллеги, тем в большей безопасности вы будете.

– Вы… опять меня спасли… – Больше всего Айлин хотелось уткнуться лицом в его широкую грудь, прижаться щекой, спрятаться в объятиях, но она заставила себя договорить до конца. – Но теперь они все будут над вами смеяться! Вдруг даже магистры… проговорятся?

– О, дальше кабинета нашего дорогого Бреннана ничего не пойдёт, – небрежно ответил Дункан. – Но даже если Овайн не побоится испортить со мной отношения… Меня не волнуют разговоры за спиной. Знаете, как говорим мы, арлезийские простолюдины? – Его голос опять стал насмешливым, а глаза весело заблестели. – Когда меня нет, пусть меня хоть бьют!

Айлин неуверенно улыбнулась шутке, а Дункан, бережно поймав её ладонь, поднёс пальцы к губам. В коридоре никого не было, но в любое мгновение могли появиться люди, и сердце Айлин замерло в сладком ужасе. А магистр, поцеловав её руку, поднял взгляд…

– Я навещу вас вечером, – шепнул он так низко и бархатно, что у Айлин снова сладко закружилась голова.

«Но за этого льва я обязательно ему отомщу! – подумала она, греясь в нежности глаз Роверстана. – Выйду за него замуж и буду мстить! Всю жизнь!»

* * *

К обеду палата превратилась в подобие оранжереи. По части интриг слуги не отстают от благородных синьоров, и однажды Шипам заказали такую важную во дворце персону, как личный садовник дожа. Смерть должна была выглядеть естественной, и гильдия передала заказ мастеру Ларци. Лучано неделю провёл в дворцовых садах и теплицах, пропалывая, подрезая и подвязывая то, что ему доверили, пока не удалось капнуть зелье на куст редких голубых лилий, к которым садовник больше никого не подпускал. Через пару дней бедолага скончался от сердечного приступа – переутомился в душном и влажном воздухе оранжереи, не иначе…

Вот именно такой роскошный букет из небесно-голубых фраганских лилий высотой в половину человеческого роста появился в их комнате первым.

Айлин всё ещё не было, когда его принесли. Лучано обошёл вокруг плетёной корзины, скрывающей ёмкость с водой, потрогал узкие листики и осмотрел каждый стебель, а потом и лилии размером с тарелку каждая. Цветы выглядели невинно, благопристойно и чудовищно дорого. Никакой карточки или записки к ним не прилагалось, но это ничего не значило, разумеется.

– Что ты там пытаешься вынюхать? – насмешливо поинтересовался Аластор со своей кровати. – Учти, Айлин вряд ли понравится, если Перлюрен сожрёт такую красоту.

Енот укоризненно посмотрел сначала на него, потом на букет и громко чихнул. А затем ещё потёр нос лапами для убедительности. Впрочем, пахли цветы действительно очень сильно. Лучано поморщился, понимая, что их аромат скроет любой запах яда. Но не выкидывать же?

А немного погодя местная прислуга принялась тащить всё новые и новые букеты, причём такие, что Лучано только диву давался, где их нарвали. К этим уже в большинстве прилагались карточки, и Лучано торжественно зачитывал их скучающему Аластору.

– Оранжевый факультет с глубокой благодарностью и уважением!

Стихийники прислали три корзины роскошных роз, кремовых, белых и нежно-малиновых. Свежие тугие бутоны и едва распустившиеся соцветия сразу заняли целый угол палаты.

– Синий факультет с уважением и глубокой благодарностью!

В корзинке, сплетённой из позолоченной проволоки, торчали самые обычные белые лилии, зато её усеивали фигурки бабочек и птиц. Стоило поднести к ним руку, бабочки начинали махать крылышками, а птицы звонко чирикали на разные голоса. В первый раз это казалось мило и забавно, но уже на третий жутко раздражало. К сожалению, магическая корзинка не понимала, кто её трогает, и отзывалась даже Перлюрену, которого очень заинтересовала. Так что её Лучано убрал подальше и повыше на шкаф.

– Голубой факультет с уважением… Белый факультет с глубокой благодарностью… Хм, неужели синьоры маги не знают других слов? О, что-то новенькое! «Ревенгар, мы рядом!»