– Ну вы ваще, – поразился я. – У арбалета главное – простота, не надо никого долго обучать, так, провёл пару тренировочных стрельб – и готово. А насчёт всего остального, так нам не регулярное войско нужно отразить, а всего лишь мародёров, так что давайте придумаем простую схему арбалета, а Дарин сделает мне штук десять для пробы. Ведь никто не заставляет нас делать гномьи арбалеты, хотя уверен, что и их может зарядить обычный человек, при определённой модернизации.

Гном с Роном засмеялись.

– Ты гномьи арбалеты видел вообще? – смеясь, спросил Дарин.

– Нет, но я не откажусь от своих слов, – настаивал я на своём.

Рон, посмеиваясь, обратился к мастеру:

– Дарин, принеси свой, ты ведь рассказывал, что у тебя есть.

Гном ушёл, а когда вернулся, то я сначала не понял, что за агрегат он несёт на плече. Когда он подошёл ближе, я от смеха упал на лавку. Гном и нубиец недоумённо переглянулись.

– Ой, не могу, – тыкал я пальцем в принесённое орудие, больше напоминавшее ручную баллисту, чем арбалет. – А почему больше сделать не могли? Ну раза в четыре ещё, чтобы тетиву десятком солдат натягивать? Для человека нужно гораздо меньше сделать, хотя в принципе и этот арбалет можно натянуть.

Гном побелел от злости, когда я тыкал в его шедевральное, как он наверняка думал, оружие.

– Ты думаешь, один такой умный? – прошипел он, закусывая свою многострадальную бороду. – Если делать дугу арбалета меньше, то толку от него никакого не будет – болт полетит недалеко и не пробьёт даже кожаную куртку, не говоря уже про кольчугу или доспех.

Я снова засмеялся, показывая пальцем на большой арбалет гнома.

Дарин покраснел.

– Хочешь сказать, что тетиву этого арбалета натянет любой человек?

Я закивал.

Гном пожевал бороду и заявил:

– Если тетиву натянет хотя бы Рон, то я обязуюсь сделать для тебя бесплатно десяток каких скажешь арбалетов. А если не натянет, то месяц будешь безвылазно работать в кузне. Идёт?

Я заинтересованно посмотрел на него.

– Даёшь слово?

Гном кивнул в подтверждение своих слов.

Рон направился к арбалету, но я его остановил:

– Сначала проведём кое‑какую модернизацию.

Поскольку кузня была готова к работе, то я забрал у Рона широкий кожаный пояс и пошёл выбирать нужный кусок железа из кучи перед кузней. Я собирался сделать крюк и крепко примотать его к поясу.

Через час пояс с крюком был готов, Дарин скептически посматривал на конструкцию, недоумевая, зачем я это делаю. Если бы он знал, что про устройство арбалетов у нас знает практически каждый мальчишка, то побоялся бы спорить со мной.

Закончив с поясом, я стал думать, как мне сделать стремя на конце арбалета. Оглядев его, я понял, что для скорости и показательности можно прожечь дерево прутом железа, больше в такие короткие сроки ничего другого на ум не приходило.

Я попытался поднять арбалет, чтобы затащить его в кузню, – не тут‑то было, пришлось звать на помощь Рона. Тот поднатужился и, притащив, положил его, куда я показал. Заставив его одеть фартук, я приказал держать арбалет, пока сам буду раскалённым железом прожигать дырку.

Нагревая металл, я понемногу надавливал им на плотное дерево. Чтобы оно не загорелось, пришлось поливать его водой, из‑за чего металл быстро остывал, и приходилось калить его заново. Вконец обессилев и множество раз обжёгшись, я наконец проткнул ложе и согнул продетую сквозь него железяку, сделав из неё стремя.

– На один заряд точно хватит, – так прокомментировал я Рону и Дарину свою работу.

Настало время практического занятия, которое решило бы – впахивать мне в кузнице целый месяц или нет. Показав Рону порядок действий, я отошёл от греха подальше: стремя доверия не внушало, поскольку дерево от воды разбухло и могло лопнуть. Правда, я для страховки наварил вокруг ложа в том месте, где находилось стремя, две полосы металла.

«Но лучше отойду, – решил я, – если такая дура в меня попадёт, мне точно кранты будут».

Рон вставил ногу в стремя и согнулся над арбалетом, одевая на крюк тетиву, затем, натужно кряхтя, принялся разгибаться всем корпусом. Затаив дыхание, я смотрел на ложе, которое угрожающе похрустывало. Не менее заинтересованно наблюдал за этим Дарин, который с каждым пройденным тетивой арбалета сантиметром начинал всё ожесточённее жевать бороду.

Прорычав, Рон выпрямился и положил тетиву на фиксатор. Выглядел он так, словно весь день бегал.

Я торжественно улыбнулся и сказал им:

– Есть ещё желающие поспорить со мной об арбалетах?

Желающих не оказалось.

Вечером, когда мы сели ужинать, как обычно втроём, то я, прежде чем начать есть опостылевшие мне мясо, сыр и хлеб, выложил на стол рисунок арбалета.

Гном, отодвинув еду, принялся рассматривать рисунок и мои подписи к деталям.

– Плечи из металла? – недоуменно спросил он.

– Угу, – ответил я с набитым ртом, – нужна гибкая сталь. Придётся экспериментировать, чтобы тетива соответствовала упругим плечам.

Гном отложил рисунок.

– Выделишь оболтуса из тех двух, что болтаются у нас на дворе? Пусть дерево поищут для лож?

– Забери сына трактирщика, не помню, как звать. Шаст ещё с трудом ходить может.

Наконец‑то настал день сбора оброка. К этому времени я нашёл в замке средней разрушенности погреб, который за неделю нужно было быстро подготовить к принятию припасов. Очень помогли знания гнома, который рассказал и показал, как надежно заделать дыры и что щели лучше всего промазать перемешанной с соломой глиной. Также пришлось сколачивать грубые деревянные сундуки, чтобы мыши и крысы не добрались до продуктов.

С трудом, но временный погреб был подготовлен в срок. Я собирался до начала зимы обустроить другой, более просторный, но пока нужно было дождаться поступления денег. Их отсутствие здорово меня напрягало – ведь я был должен всем жалование, которое ещё ни разу не выплатил.

Крестьянские подводы стояли под разгрузкой, когда я позавтракал и спустился посмотреть, что они привезли. Приёмом денег и записью того, кто сколько сдал, согласно переданному мне старостой списку жителей деревни, занимался Рон, который долго ругался, прежде чем согласился на эту «почётную» должность. Он согласился сразу после того, как я признался, что выплатить сейчас ему жалование нечем, вся надежда на оброк. Нубиец сначала был в шоке от моей наглости, поскольку, не платя ему денег, я был не вправе ничего с него требовать, но потом почему‑то передумал и согласился.

Теперь он стоял перед входом в замок и записывал количество товара, сданного каждой семьёй. Я подошел и незаметно для всех пошевелил кошелёк на его поясе – тот приятно брякнул металлом. Рон, отвлёкшись от очередного крестьянина, поклонившегося мне в пояс, незаметно мне подмигнул.

В предвкушении вечера я решил поработать в кузне, тем более что в очереди к Дарину стояло целых три клиента. Для начала я зашёл к себе и переоделся в простую одежду, чтобы своим дворянским видом не распугать его заказчиков, а затем, испачкав сажей лицо и руки, подошёл к нему.

– Мастер, а что вы тут делаете? – тягуче спросил я, с выражением лица деревенского дурачка.

Дарин нахмурился, но, поняв мою задумку, прикрикнул:

– Иди сюда, будешь работать со мной, дурак.

Состроив испуганную физиономию, я принялся за работу.

Солнце зашло за горизонт, и стало прохладно, осень вступала в свои права. «Мне стоит поторопиться с осуществлением своих замыслов», – подумал я, с трудом разгибая натруженную за день спину.

Нужно приготовить к зиме свою комнату и комнаты слуг, а также запастись большим количеством дров. Стены комнат я собирался промазать раствором, подсказанным Дарином, – смешанной с соломой глиной. Замазывать следовало всё полностью, от пола до потолка, чтобы меньше тепла выходило из комнаты. Именно поэтому я выбрал себе комнату без окон, в ней хоть и нужно было постоянно жечь свечи, но зато ниоткуда не дуло. А когда я растапливал камин, то в комнате вообще становилось тепло, как в раю.

Высказанное мной желание отштукатурить все жилые комнаты сначала не нашло живого отклика среди моих слуг, но после того, как от Рона досталось Герде, которая плохо промазала глиной мою комнату и кухню, трудовой порыв у всех поднялся на должную высоту. Стоило мне явиться принимать очередную комнату, как энтузиазм становился ещё кипучее, и больше наказанных не было.

Дровник был уже давно готов, он широким навесом тянулся от одной замковой стены до другой, оставалось дождаться окончания работ по сбору урожая и послать крестьян в лес на заготовку дров.

Закончив работу, мы с мастером вместе убрались, подмели кузню и, помывшись в ледяной воде, направились посмотреть, как обстояли дела у Рона. Тот принимал последнюю подводу и покрикивал на Шаста с Жаном, которые помогали крестьянам разгружать продукты в нашу кладовую.

Проводив подводу, мы закрыли вход в замок опускающейся решёткой – единственным работающим приспособлением со времён былого величия замка.

– Иди поешь, Рон, – сказал я нубийцу, забирая у него книгу прихода оброка и тяжёлый кошелёк с пояса.

Негр с сожалением проводил его взглядом.

– Заплачу, не переживай, – подбодрил я его.

У меня даже мысли не мелькнуло, что этот (как я успел узнать его за такой короткий срок) гордый и сильный воин мог присвоить себе чужое.

Забравшись к себе, я, потирая руки, расположился за столом и для начала выложил все деньги из кошеля на стол – нужно было определить, чего мне перепало.

Разложив все монеты столбиком по их достоинству, я подвел итог: не густо, в переводе на золото получилось чуть больше семнадцати кесариев.

– Ну что же, могло быть хуже, – философски заметил я, – ведь есть ещё продукты, которые привезли крестьяне. Сейчас распишу, что нужно будет оставить, чтобы прожить месяц, а что можно отправить в трактир. Раз денег лишних у меня нет, будем помогать продуктами. В общем, посмотрю по остаткам, если образуется какой избыток, буду продавать, деньги мне сейчас нужнее, – определился я.

Кстати, завтра вместе с продуктами нужно будет съездить проверить, как идёт ремонт трактира. После сбора урожая я планировал отправить туда несколько мастеровых крестьян, чтобы пристроить к трактиру гостиницу, или, как это тут называлось, постоялый двор. Проезжающим по дороге путешественникам сейчас приходилось съезжать с дороги к постоялому двору, находящемуся на землях хорошо известного мне барона Шаклю, сына виконта Шиара. Мой постоялый двор отберёт большинство клиентов, и хотя бы так я щёлкну ему по носу, забрав часть денег.

Почему я не хотел отвлекать крестьян сейчас на его строительство? Потому что я видел, как все мужики от рассвета до заката обрабатывали в поте лица мои наделы – данная мною возможность запастись зерном на всю зиму и иметь излишки для продажи оказалась для трудяг самым лучшим стимулом.

«Больше и лучше соберут, больше и мне достанется», – подумал я тогда и оставил идеи по постройке постоялого двора на время после сбора урожая.

Вздохнув, я перестал вспоминать и стал записывать доход в статью денежного гроссбуха «оброк деревни» – 17,5 кесария. Теперь осталось разобрать второй гроссбух, который заполнял Рон, – продуктовый.

Открыв его, я порадовался, что заранее пролиновал страницы и сделал строки с именами семей, а колонки – с вносимыми продуктами. Рону пришлось долго объяснять, что всё, что от него требуется, – это отмечать количество поступлений, разнося их по нужным колонкам. К счастью, с таким простым заданием Рон справился, и теперь я только подсчитал общее количество полученных продуктов.

Провозившись ещё час, я потянулся.

– Завтра позову Марту и спрошу, сколько чего из продуктов мы обычно тратим в месяц. Все излишки отправлю, как и планировал, в трактир, иначе мыши в моём ненадёжном подвале всё сгрызут.

Закончив с приходом, я с тяжёлым сердцем открыл первый гроссбух в статье расходов и записал на странице, обозначенной «Жалованье»:

1) Марта – 15 сестерциев;

2) Герда – 15 сестерциев;

3) Дарин – 3 кесария.