Идею самому везти своё зерно в столицу пришлось с сожалением отбросить – для этого у меня не было ни телег, ни возчиков, ни охраны. Всё ненужное мне для еды зерно придётся продавать тут, хоть и по явно заниженной цене.

С трактиром всё было нормально: встретив меня, трактирщик со старостой радостно показывали мне практически готовое заведение, полностью обновлённое как внутри, так и снаружи. Снаружи трактир выглядел отменно: обшивка заменена, фасад перекрашен, даже висела вывеска, на которой был изображен сидящий на вздыбленном коне рыцарь. Внутри же зал был расширен и поделён на две неравные части: малый зал – для благородных и большой – для простых. На стенах висели начищенные до блеска мечи, щиты, булавы и даже рыцарский шлем.

– Доволен обоими, – похвалил я враз заулыбавшихся от похвалы мужиков. – Молодцы, хорошо поработали. Завтра начинается ярмарка, так что с утра открывай трактир, Шумир.

Трактирщик поклонился.

Повернувшись к старосте, я сказал:

– И тебя благодарю, Накил. Все твои отчёты по затратам я просмотрел, претензий не имею. Так что последний вопрос, прежде чем ты домой отправишься: согласен и дальше с семьей за садом на постоянной основе следить? Нужно его к зиме приготовить, да присматривать в холода.

Староста обрадовался и кинулся в ноги, я с трудом поднял его.

– Хозяин, не сочтите за дерзость, но как же мы все рады, что вы стали наследником. Господин барон был великим воином, но нашими делами особо не интересовался. Теперь мы все чувствуем руку настоящего хозяина, нам теперь многие завидуют.

– Ладно, Накил, я понял, – немного смутился я от хвалебной речи старосты. – Ступай домой.

Староста без страха посмотрел на меня и, кланяясь, ушёл прощаться с трактирщиком.

Кинув последний взгляд на трактир, мы с Роном вернулись в замок. Сегодня нужно лечь раньше и хорошо выспаться, так как это последние несколько дней, когда я смогу спать и отдыхать сколько хочу – всю осень, зиму и весну меня ждут тренировки. Мне уже успели объяснить, что зимой в этом мире люди мало чем занимаются: крестьяне в основном запасают дрова, готовят упряжь, инструменты, различный инвентарь на лето, а дворяне устраивают охоты и пиры. Ну и, конечно, двадцать пятого десата все сеньоры обязаны были явиться к королю для выплаты в казну ежегодного налога как со своих владений, так и с владений своих вассалов. Обо всём этом я узнал из записок барона, который в молодости вёл дневник: из него я почерпнул много знаний об укладе жизни дворян этого мира. Поскольку сеньора у меня не было, то по факту я должен был принести оммаж королю, так как барон был его вассалом.

Я задумался.

«Я ведь ничего не знаю о короле, только то, что зафиксировано в записях барона – «великий, могущественный и т. п.» – но ни одного описания внешности или его биографии. Придётся купить что‑нибудь эдакое, описательное, в столице, – решил я, – а то так впросак попадешь перед высшим светом».

Следом пришла другая мысль:

«Да ещё и налог с земли выплатить нужно: судя по бумагам барона, со своего небольшого надела я обязан буду выплатить пятьдесят кесариев – сумму достаточно большую, не позволяющую мне ничего не делать и спокойно ждать до дня сдачи налога, надеясь накопить на оброках».

Меня всё никак не оставляла мысль: где барон брал такие деньги, ведь были же расписки королевского казначея о получении денег каждый год на протяжении двадцати лет? К сожалению, этот секрет барон унес с собой в могилу.

– Завтра посещу ярмарку и в зависимости от цен определюсь, сколько можно будет выручить за всю пшеницу, – определился я с завтрашним днём и уснул.

На ярмарку я пошёл вместе с Дарином: переодевшись в простую одежду и испачкав руки и лицо, я выглядел обычным подростком. Рона, к сожалению, пришлось оставить в замке, так как, со слов Дарина, закутанный в плащ человек вызовет ненужные вопросы. Сам же гном сначала ехать не собирался, но почему‑то согласился, как только я его об этом попросил. Я удивился и даже спросил его о причине, но гном лишь хитро улыбнулся в бороду.

Так что на ярмарку мы с ним отправились только вдвоём: до села, где она проходила, было полдня пути, и с каждым пройденным километром меня всё настойчивей посещала мысль о покупке лошадей и коляски. По счастью, вскоре нас подсадил к себе в телегу крестьянин, узнавший гнома, у которого частенько чинил инвентарь.

Устроившись сзади и оперевшись на мешки с зерном (которые крестьянин вёз на продажу), я стал обсуждать с гномом хозяйственные дела по замку.

– Мельницу бы нам поставить недалеко от замка, – высказал гном идею, – ваши земли находятся как бы в полукольце, окружённые горами, поэтому у нас и ветров сильных нет, и зимы помягче, чем, например, чуть южнее или севернее. Я был в тех горах, искал руды, но ничего существенного не нашёл и больше туда не ходил – как кузнецу мне там делать нечего. Зато приметил я тогда место одно хорошее для мельницы: с гор бежит горный ручей, который впадает в реку, текущую по вашим землям, а одна узкая расщелина в горах пропускает сильный ветер, дующий с другой стороны. Можно поставить две мельницы: одну на водяной, а другую на воздушной тяге. Если даже зимой ручей замёрзнет, то ветер там всегда есть.

– А зачем вообще с мельницами возиться? – спросил я.

Гном удивлённо посмотрел на меня:

– А зерно ты где собираешься молоть? Или ты не знаешь, что ближайшая мельница находится на земле графа Шарона, который является вассалом герцога Нарига? Если твои крестьяне ещё могут возить молоть свою пшеницу, так как на эту мельницу возят зерно многие, то тебе точно дадут от ворот поворот.

– А если отдам зерно крестьянам, чтобы смололи его, а потом муку заберу? – поинтересовался я.

– А ты уверен, что они отдадут тебе всю муку со смолотых зерен? – снисходительно посмотрел на меня гном. – Или ты будешь с каждой телегой ездить и смотреть?

– Дарин, ну что ты так смотришь на меня? – возмутился я. – Я же не помню многого, потому и спрашиваю.

– Тогда и не задавай глупых вопросов, – отрезал гном, – если говорю тебе, что мельница нужна, значит, нужна.

– А кто их умеет строить‑то? – спросил я. – С чего начинать нужно?

– Через месяц пойдём с тобой на то место, посмотрим, что там за эти годы поменялось, и определимся, что дальше делать будем.

– Слушай, Дарин, скажи честно, – спросил я, недоумевая, чего вдруг гном решил мне помогать. – Зачем тебе это всё? Тебе ведь раньше побоку всё было.

Гном помолчал сначала, но потом, дав мне несильного подзатыльника, сказал:

– Не хочу я у герцога работать и переезжать подальше от него не хочу, мне нравится это место, и я приложу все силы, чтобы тут остаться.

– Ясно, – удивился я такому откровению обычно скрытного гнома.

– Так что не разочаруй меня, новый хозяин, – рассмеялся гном, снова удостоив меня подзатыльником.

– Ты когда думаешь арбалеты мне закончить? – задал я ему ещё один волнующий меня вопрос, потирая загудевшую голову.

– Они уже почти все готовы, ты ведь просил за пару недель управиться. Но если хочешь ещё ускорить, то сам помоги мне, – улыбнулся в бороду гном.

– Помогу, конечно, ведь арбалеты мне очень нужны.

– Смотри, не пожалей потом, раздав людям оружие, – усмехнулся Дарин.

– Не бойся, против меня не направят, – успокоил я его, хотя сам до сих пор не был уверен в том, что поступаю правильно, – сделаю так, что не посмеют.

– Ну‑ну, – засмеялся гном. – В деревне и так слухи ходят, что хозяин умом тронулся: то в кузне работает, то земли раздаёт.

– А чего же они тогда не жалуются на меня? – удивлённо поинтересовался я.

– Во‑первых, кому жаловаться? – улыбнулся мастер. – А во‑вторых, они надеются, что твоё помешательство не скоро закончится и они смогут ещё не один год пользоваться арендованной землёй.

– Все наживаются на мне, любимом, – вздохнул я печально.

Гном засмеялся и пихнул меня на мешки с зерном. Пришлось от него отбиваться.

Ярмарка раскинулась перед селом, прямо на большой поляне рядом с рекой. Вся поляна была забита телегами и повозками, стоявшими неправильным овалом. Подъехав чуть ближе, мы услышали шум людских голосов, и я сразу вспомнил рынок у себя дома. Такая же большая масса людей, снующая между расставленными телегами с различной продукцией домашнего хозяйства: овощами, фруктами, зерном различных видов. В многоголосый гам людской толпы вмешивались мычание коров, блеяние овец и хрюканье свиней, а также шум небольшой труппы комедиантов, которые посередине овала давали своё представление.

Поблагодарив подвозившего нас крестьянина, мы с Дарином направились к рядам повозок: прежде чем начать развлекаться, я собирался заняться делом.

Скупщиков зерна я заметил сразу: холёные, высокомерные люди в богатой одежде выделялись среди толпы крестьян, как гуси среди воробьёв. Они ходили между рядов повозок, полных зерна, и переговаривались с хозяевами. Прежде чем заводить разговор с ними, я подошёл к крестьянину, с которым последним разговаривал долговязый скупщик.

– День добрый, дяденька, – пропищал я, весело улыбаясь крестьянину.

– И тебе, племяш, – улыбнулся мужик.

– Отец спрашивает, почём нынче скупают пшеницу? – спросил я.

Крестьянин улыбнулся и ответил:

– Так каждый по‑разному, все дешево хотят купить. Вон тот долговязый предлагал три сестерция за мешок, а вон тот толстяк – два.

Я понятливо улыбнулся и спросил:

– Дяденька, а не знаете, сколько будет перекупщиков в этот раз?

Мужик покровительственным тоном сообщил:

– Басон говорил, не меньше десяти должно быть, ему брат сказал. А брат его в городской страже Шибота служит, уважаемый человек! – Лицо крестьянина приняло льстивое выражение. – Так что стоим и ждём, когда они появятся и настоящую цену дадут.

Я сделал удивлённое лицо и пропищал:

– Ой, какой вы знающий, дяденька, просто жуть.

Крестьянин от похвалы раздулся:

– Давай беги и передай отцу, чтобы не вздумал меньше четырех сестерциев за мешок отдавать, мы уже обговорили с остальными, чтобы внакладе не остаться.

Поблагодарив его ещё раз, я отошёл и, скрывшись в толпе, стал подходить к другим подводам. Все ждали перекупщиков и зерно не отдавали. Я задумчиво почесал затылок, время уже за полдень, а перекупщиков всего два. Поинтересовавшись у людей о сроках проведения ярмарки, я узнал, что она продолжится три дня, чтобы со всех ближайших деревень успели приехать.

Осматриваясь и узнавая цены на всё, что было тут представлено, я пожалел, что у меня было недостаточно денег, можно было устроить небольшой шок столичным перекупщикам, появившись на их рынке в столице.

«На следующий год я подкоплю деньжат и воплощу свои капиталистические мысли в жизнь», – злорадно улыбнувшись, решил я.

В первый день ярмарки были проданы все животные, овощи, инструменты и другие представленные товары, теперь их бывшие хозяева громко праздновали свои успехи, сидя тут же, за грубо сколоченными столами, и распивая пиво.

А вот из тех, кто торговал зерном, продали единицы, так как все ждали других скупщиков, которых до сих пор не было. У расторговавшихся зерно ушло по три сестерция за мешок.

На второй день ярмарки продавцы зерна были в недоумении: других скупщиков не было, а цены на скупку упали до двух сестерциев. К вечеру самые нервные стали продавать своё зерно по этой цене. Те, кто надеялся на последний день ярмарки, взволнованно переговаривались друг с другом, обсуждая случившееся и надеясь на то, что завтра перекупщики всё‑таки появятся.

У меня в голове начали мелькать мысли по поводу сложившейся ситуации, и я стал волноваться сильнее всех остальных – мои объёмы зерна были значительнее, чем у нескольких десятков крестьян. Если перекупщики поступят завтра так, как я предполагал, то меня ждут громадные неприятности. Нужно было что‑то делать.