Это произошло там же. На месте их первой встречи. Он расстелил небольшой плед и они сидели вместе, смотря на закат, опускавшийся над рекой прямо на пики редких степных деревьев. Он обнял ее. Как обнимал и прежде. Но в тот день все было не так. Она знала, что будет не так. Он был готов, и она была готова. Тогда Это место и его прикосновения пробудили в Нике давно забытые чувства. Вот так же более полувека назад другой мужчина обнимал ее. Это случалось так редко. Нет, не мужские объятия. Они были. А вот чувства… Быть может один раз за столетие или за два, она испытывала такое же желание и единение с мужчиной, как в ту минуту. И каждый раз после очередного расставания она думала, что это уже не повторится. Но спустя многие годы все повторялось. Но каждый раз все больнее… Она ни разу не видела, как они стареют. Просто не хотела этого знать. Она оставалась молодой не только телом, но и весь внутренний ее мир дышал легкими молодой женщины, ее эмоциями и чувствами. А молодость не хочет принимать старость. Бессмертие не хочет чувствовать боль утраты. Жизнь отрицает смерть. В ту ночь ее тело горело от его рук, и она давала ему все то, что накопила в жизни. Он должен был быть счастлив с ней. А она с ним. И они были счастливы. В ту ночь. В ту единственную ночь…

Однако, где же он. Ведь не у нее. Хотя она так свежа и притягательна. Ника вдруг беззвучно рассмеялась и плюнула в нее. Капля слюны застыла в этих волосах. «Я бессмертна. А твоя красота скоро исчезнет – произнесла она шепотом, – но к тому времени на вас обоих мне будет уже наплевать». Она знала это. Любовь смертных проходит. Как и любовь бессмертных.

Ника поднялась на последний этаж самого высокого дома и смотрела вниз. На панораму города, на Реку, на холмы. Он должен быть где-то здесь. Она знала, что он был в городе еще несколько часов назад. Он не мог просто так куда-то уехать. Это не в его духе. При всей любви к вечерним прогулкам, он был слишком домашним и ленивым для того, чтобы резко сорваться и изменить свою жизнь. Константин ценил постоянство. Постоянство своих привычек, даже самых необычных. Он мог часами выбирать новый объектив для фотоаппарата или рассказывать, чем один велосипедный компьютер отличается от другого. И неважно было, интересно это слушателю или нет. Нике было интересно. Просто слушать его. Он был необычен, она это знала. И она его любила. А он?

Он никогда не говорил ей о любви. И не расспрашивал о ее жизни, как будто это было ему неинтересно. Да, она говорила, что приехала из другого города и часто бывает в других городах и даже странах. Ведь у нее очень много разных дел. Она не говорила своего адреса, и у нее не было мобильного телефона. Они договаривались встречаться по старинке, заранее – за 2 дня, за неделю и она всегда приходила вовремя в нужное место. Она не давала ему ничего знать о себе, но о нем хотела слушать все больше и больше. Он принимал эту игру. Их желание росло. Их редкие прикосновения будили друг в друге все новые эмоции. И влекли друг друга в эту игру. Они ничего друг другу не обещали. Просто вместе им было хорошо.

Той ночью на берегу они лежали и смотрели на звезды. Небо было черное в светящейся россыпи. Константин спросил ее:

– У тебя ведь было много мужчин?

Он в первый раз заговорил о ее прошлом. И ей впервые захотелось сказать правду.

– Да, – вздохнув, ответила она.

Повисла тишина. Ника решилась ее нарушить.

– А у тебя?

Он повернулся и внимательно на нее посмотрел. Она и не заметила, когда он успел надеть очки.

– Одна. До тебя.

Она изумилась.

– Одна? Но почему? Ведь ты так хорош.

– Мне не нужно больше. Если бы она любила меня, как я ее, она и сейчас была бы единственной.

– Она не любила?

– Нет.

– И ты считаешь, что быть вместе можно лишь с той, кого ты любишь?

Он промолчал, но потом произнес.

– Я так считал.

Она поняла тогда, что он хотел сказать. Но не хотела портить ту ночь. Они подарили друг другу еще много прекрасных мгновений. Он поцеловал ее на прощание, и они договорились о новой встрече. Нет, он не обманул. Он пришел. Но лишь затем, чтобы сказать, что больше не появится в ее жизни. Она не была той, кого он любил. А быть с нелюбимой он не мог. Она была горда и не заплакала. Нельзя было плакать. И лишь потом над городом прошел проливной дождь.

***

Пора было приниматься за дело. Если уж искать, то до конца. Ника не умела уступать. Своим взглядом она посмотрела в каждое окно, светящееся в городской ночи, в каждого прохожего, спешащего по улице, в каждую машину такси. И вот, наконец, она увидела знакомый силуэт. Трехэтажное здание без балконов, приглушенный свет в одном из окошек. Больница. Спустя несколько минут она уже была там. Стояла в коридоре у приоткрытой двери. Ее никто не видел.

Костя сидел возле кровати, на которой лежал немощный старик. На удивление, седые волосы лежащего были также густы, как и у внука, да и ростом он был также высок. Ника поняла, что этой ночью Костя провожает в последний путь своего деда. Она видела силуэт сидящего и могла разглядеть, что из-под линз очков неспешно падают вниз слезы. Несколько минут она, не отрываясь, смотрела на него. Как же он был хорош. Не той привычной красотой, что привлекала ее в прошлых мужчинах, а внутренней силой и благородством, которые так редко встретишь в нынешнем времени. Костя был неподвижен. «Войти к нему или нет?» – думала она. Конечно, объяснить свое присутствие в больнице было бы трудно, но ее это не особенно беспокоило. Вдруг он обернулся. Она резко отступила от двери, но было поздно. Он заметил.

Костя вышел из палаты и изумленно посмотрел на нее:

– Что ты здесь делаешь? – ослабевшим уставшим голосом произнес он.

– Не спрашивай, пожалуйста, я не хочу тебе врать, – со вздохом сказала она.

Он долго и болезненно оглядывал ее, а затем произнес:

– Тебе не нужно здесь быть. Мой дед умирает, и я никого не хочу видеть.

– Я просто хотела бы тебе помочь. Ты очень устал, – по Косте действительно было заметно, что он уже давно не спал, не брился и не приводил себя в порядок, – Умойся хотя бы, на тебя больно смотреть.

Ника боролась с желанием обнять его, и, не удержавшись, дотронулась до его щетинистого лица. Он на секунду прикрыл глаза, а затем посмотрел на нее и сказал:

– Возможно, ты права.

– Я посижу с ним несколько минут. Не бойся. Если будет плохо, я позову врача.

– Я боюсь тебя… – хриплым голосом произнес он.

– Повторяю, не бойся. Я просто хочу хоть чуть-чуть помочь тебе.

– Я сейчас приду. Он спит, не буди его. Во сне он не чувствует боли. – Последние слова он проговорил, уже уходя.

Ника вошла в палату и присела на стул, на котором до нее сидел Костя. Светлые крашеные стены, вторая заправленная койка. Она глядела куда угодно, но не на умирающего. Ника не любила старость. Но внезапное движение старика заставило ее на него взглянуть. Его глаза были открыты, и Ника узнала их. Ее изумлению не было предела.

– Это ты? – произнес он слабеющим голосом. – Значит, я уже умер.

Семь десятилетий назад. Кровь. Смерть. Война. Берега Великой реки, покрытые трупами. Лагерь и ночь. Она плыла в сумерках, как и всегда. Людские эмоции вокруг опьяняли. Люди жаждали ее. С обеих сторон. Они ждали победы. Долгие месяцы. Многие не дождались. Их забрала к себе смерть. А ей хотелось жизни.

Окрик в ночи. Направленное на нее оружие и молодой солдат. Она могла просто раствориться в этой ночи, и он никогда бы ее не узнал. Но жажда жизни звала. И она видела, он очень хочет жить. Он целился в нее, а она смеялась. Ведь ему было не узнать, что оружие не причинит ей вреда. Документы? Их нет. Сгорели. Ведь вокруг все полыхает пожарами. А она одна. В этой войне. У нее никого нет рядом. Ложь? Почему? Ведь и правда, никого. Потрепанное платьишко на юном теле и вечерний холод. Она хотела соблазнить его там же, но удивительно, он не поддался, хотя она и видела в нем то же желание. Желание жизни во всех ее проявлениях. Он назначил ей встречу там же. И в следующий раз она снова пришла. Они сидели и говорили. Про институт, из которого он ушел на фронт, про его погибших родителей и младшую сестру, которых он так любил, про стихи, которые он читал в детстве. Он много говорил, а она слушала. Они сидели, обнявшись, на берегу Великой реки. И ей не нужно было больше ничего.

Она следила сверху за ним в его боях. И всегда знала, когда он сможет прийти к ней вечером, а когда нет. И в тот рассвет, она тоже смотрела на то, что происходит. Смотрела, но не вмешивалась. Она не могла изменить судьбу. Когда здание обрушилось от попавшей в него бомбы, она была рядом, и она чувствовала запах. Запах смерти. А она не переносила это запаха. Это была не ее стихия. В их последнюю встречу он сказал, что женится на ней, когда закончится война. Она сказала, что поговорит с ним об этом после. Его чувства пугали ее. Слишком много в них было искренности и любви. Тогда как она гораздо чаще привыкла слышать желание. Слова его звучали в ее ушах, когда горели обломки. Она не хотела этого видеть. Больше он не приходил. И она знала, что он никогда больше не придет.

– Ты жив. Я просто тебе снюсь, – впервые за долгое время из ее глаз брызнули слезы. Произошло то, чего она всегда так боялась – увидеть, как умирает человек, который был ей так дорог. Умирает не в войне, не в поисках победы, а умирает от старости. – Закрой глаза.

– Не хочу… Я плохо вижу уже, но знаю, что это ты. Я не смог прийти вновь на наше место. Я был ранен. Я искал тебя много лет.

– И нашел.

Ника дотронулась до его руки. Она была очень холодной. Она чувствовала уже дыхание смерти. «Нет, не отдам», – сказала она про себя и с силой сжала его руку. Ее жизненная энергия понеслась по его жилам, пробуждая и излечивая его. И это единение было намного сильнее всего того, что она испытывала прежде. Сердце его начало работать в такт, а легкие наполнились кислородом. Он прикрыл глаза, а когда открыл их вновь, то увидел перед собой свою первую любовь, которую годы не пощадили так же, как и его. Старая женщина сидела и сжимала его руку.

– А мне привиделось, что ты молода, – сказал он, и голос уже не дрожал.

– Нет, ведь мне уже много лет.

– Как ты нашла меня?

– Я просто вновь приходила на наше место. И там почувствовала, куда я должна идти.

– У тебя есть семья?

– Нет, – вздохнула она. – Но я рада, что у тебя есть.

– Да, у меня дочь. Она скоро приедет. И внучка с правнуком в Москве. А здесь только Костя. Он очень хороший мальчик. Только несчастен в любви. Также, как и я.

– Но ты же женился?

– Да, но очень поздно. А теперь ее нет уже на этом свете. Я любил ее, но по-другому. Не так, как тебя. Тебя нельзя было забыть.

– Я тоже помнила о тебе.

Ника услышала шаги в коридоре.

– Отдохни. Ты поправишься. Но пока я тебя оставлю.

– Ты придешь еще?

– Обязательно.

Когда Костя вошел в палату, дед был там уже один. На пути мимо него мелькнула какая-то сгорбленная старушка, он удивился, но прошел дальше. Ника вновь тенью застыла в коридоре. Она посмотрела на свои руки, покрытые морщинами и пигментными пятнами. Они были ужасны, но продолжали гореть. Прикосновениями. На правой она чувствовала колкость щетины Кости, а на левой – потеплевшие пальцы его деда Николая. Две жизни соединились воедино. Одна судьба – ее судьба. И судьбы многих людей. Она чувствовала холод рядом. «Не сегодня, – сказала она смерти, – я дала тебе напиться своей силой, ее намного больше, чем ты получила бы от него». Холод отступил. Ника знала, что больше ей не прикоснуться к Косте. К тому времени, когда тело ее вновь станет прежним, пройдет не один год. Но что для нее годы в ее бессмертии. Минуты – по сравнению с теми несколькими годами, что она подарила Николаю. Впервые в жизни ей захотелось провести эти годы с человеком, который ее любил. Не хотел и не мог уже хотеть, а просто любил за то, что она есть. А Костя? Ника знала, что найдет в себе силы его забыть. Она перестала хотеть обладать. Она хотела отдавать.