– Эмм… – в первый раз мужчина понял, что его вроде как и обозвали, но при этом так тонко, что с одной стороны, обижаться действительно нельзя, с другой – можно показать себя полным невеждой, аки юродивый Семеныч, что побирается у храма Успения в Городце, а с третьей и действовать, как привык, тоже не получится. Раньше обидчик живо получал в ухо, и инцидент был исчерпан, теперь же боязно, как эта девица отреагирует.

– А что, я не права? – продолжила Василиса. – У вас ведь женщина слова поперек сказать не может, а при посторонних и вовсе молчать должна да пол рассматривать, пока не спросят. А если спросили, со всей смиренностью мужу поддакивать. И, упаси боже, что не так сказать – потом будет в синяках ходить. Ну и, опять же, если не оттаскает ее хоть раз в месяц благоверный, да не отлупит, хоть самой синяки рисуй, потому что муж не бьет, не любит, значит.

– Ну… – и вновь слов не нашлось. Сам Кощей такого отношения к женщинам не понимал, но раз предки завещали, кто он такой, чтобы мешать другим. Иной раз и царь на царицу руку подымает, когда та совсем уж из себя выведет. А в деревнях описанное Василисой нормой было. Раз в неделю, в банный день муж домочадцев уму-разуму учил.

– Вот видишь, везде ваша патриархальность, – Василиса улыбнулась мужчине после чего отпустила кота на землю. – Иди, Яша, жарко от тебя. – Кот немного обиженно посмотрел на девушку, потом повернулся и важно удалился, величаво задрав хвост. – И этот туда же. Тоже себя самым главным мнит. Но он хотя бы кот, у них это в крови. А вот вы, мужчины. Ладно, когда и с мозгами, и руки из нужного места растут, когда все в семью и для семьи. А на иных посмотреть – в нем от человека только облик, а так хуже иной свиньи. Все деньги на выпивку спускает, дома шаром покати, дети в обносках, жена по соседям уже ходить стыдится, хлеба попросить, потому что отдавать нечем. И вот как, скажи, может такой уважения от домочадцев требовать, почтению учить?

Константин задумался. Вопросы девушка задавать умела. Причем, описывала она явно не здешние деревни, но он видел иные деревеньки, где рядом с добротной избой стояли хижины с прохудившимися крышами, заборы покосились, а глава семейства спал в канаве рядом с забором, потому что призванный сторожить дом пес не пускал его на двор.

– Но не все же такие, – попытался спорить он.

– Так я и не говорю, что все. Вот у нас бы преподаватель по анатомии. Золотой человек. Лет сорок, выглядел моложе. Весь поток девчонок на него смотрел и исходил слюной, а он ни на одну не посмотрел как на женщину. Все мысли только о жене да детях. С нами советовался иногда, куда поехать на отдых можно, кроме Турции и Египта, чтобы не очень дорого, и не только на пляже лежать, но и по музеям походить. Или что лучше старшему на день рождения подарить, мол мы молодые, понимаем его детей лучше. Да и папка мой, врач от бога, в выходные и с нами погулять, и бабушке огород вскопать, и с мамой иногда вечером после работы в кино сходить мог. А сосед был в доме – все стоном стонали, когда запой начинался. И жена его первой выдохнула, когда ей сообщили, что он под белочкой в окно сиганул с двенадцатого этажа. Поплакала, но больше для приличия. А через полгода уже красавицей стала, лет на двадцать помолодела.

– Василиса, ты уж прости, но я твои рассказы понимаю с пятого на десятое и общий смысл, – через какое-то время произнес мужчина.

– А не бери в голову, – отмахнулась девушка. – Я вообще болтушка та еще. Главное, когда поймешь, что мозг выношу, предупреждай.

– Эээ, что, прости?

– Ну, забалтываю, – улыбнулась девушка.

– Хорошо, – выдохнул он, уже понимая, что, с одной стороны, ему будет сложно в обществе Василисы, с другой же, напротив, интересно.

– Не ожидал, что ты грамоту разумеешь, – решил он сменить тему. – У нас тот, кто чтению, письму да счету обучен, уже большим человеком считается.

– А у нас с такими знаниями только улицу мести, – просветила девушка, – да и то на окраине. А чтобы центр убирать доверили, еще бы и язык иностранный знать хорошо. А чтобы хорошую работу найти учиться много надо.

– И ты училась?

– А как же, одиннадцать лет в школе, потом три года в колледже, и вот в университете медицинском. Только, думаю, не доучусь уже, если обратно не вернут.

– И многому вас учат? – Кощею стало интересно. Вдруг девушка поделится какими полезными знаниями.

– Многому, – не стала скрывать Василиса, и бодро перечислила, что проходят в школе, а чему она училась уже после. По мере перечисления, глаза мужчины округлялись все больше и больше. – Да ты не думай, я всю математику и физику после того, как школу закончила, благополучно забыла за ненадобностью. Ну и прочее, что с профессией не связано. Если все досконально изучать, каша в голове будет.

– Наверное, – согласился собеседник. – А речь иноземную тоже забыла.

– Костя, ты меня за кого принимаешь? – возмутилась девушка, и вдруг спохватилась, – ничего, что я тебя так называю.

– Ничего, Вася, – улыбнулся он. – Так что с речью иноземной-то?

– Немецкий хорошо знаю, – созналась девушка, – и английский немного. А что ты интересуешься?

– Да вот думаю, не сидеть же тебе в лесу простой знахаркой. Людей лечить да скотину. В город тебе надо.

– Угу, – покивала девушка, – меняем малую деревню на большую. А корысть моя в чем будет? Тут меня учат, а там что? Диковинкой при царе батюшке сидеть?

– А что бы ты хотела? – Кощей решил, что с этой девушкой бестолку удивляться хоть чему-то, надо просто принимать ее такой, какая она есть. Раз уж она смогла приспособиться к их действительности, то ему сам бог велел.

– Учиться, – не долго думая, решила Василиса. – А потом работать. И никаких женихов, пока я сама не захочу.

Костя нахмурился. Да, девушка умеет формулировать пожелания.

– А если я откажу?

– Останусь тут, – пожала она плечами. – А там, глядишь, все равно дорога до вашей столицы доведет. То, что я с травами не знакома, еще не значит, что лечить не умею. Вот подучусь, чтобы в вашей реальности действовать, так слухи сами пойдут.

– Допустим, травами ты лечить научишься, повязки накладывать умеешь, а как насчет остального? – прищурился он, глядя на Василису против солнца.

– Рану зашить могу, – спокойно произнесла она. – Вывих вправить, перелом совместить. С внутренними повреждениями хуже, у вас тут возможности меньше. Одна операцию делать не возьмусь по тем же причинам – нет ни приборов нужных, ни техники, ни помощников профессиональных. Хотя, думаю, и с этим со временем разберемся. Болезни лечить тоже научусь. Я ведь больше по травмам специализировалась, а не по терапии. Хотя, училась и тому и другому. Но, опять же, в условиях своего мира. Но было бы желание, и обезьяну можно научить паззлы собирать, а медведя с ножом и вилкой есть…

– Вася, – оборвал ее рассуждения мужчина, – не трещи, как сорока.

– Ой, прости, – девушка прикрыла рот рукой. – Я забываюсь. Ты не стесняйся меня прерывать.

– Была бы возможность, – вздохнул мужчина.

Василиса устремила взгляд в небо, изображая саму невинность.

– Так что скажешь по поводу моей просьбы? – через какое-то время поинтересовалась девушка. – Поможешь, или как?

– Помочь-то можно, – задумался мужчина. – Только, сама понимаешь, мне все равно придется на какое-то время тут задержаться, – он продемонстрировал перевязанные руки. – Опять же надо затаиться на время, пока меня искать будут.

– Что ж ты такое сотворил, что тебя искать должны? – Василиса чуть повернула голову.

– Супротив царя пойти отказался, – пожал плечами мужчина. – Басурмане давно пытаются меня на свою сторону переманить. Еще бы, самого Кощея на службу хану привести.

– Погоди, – девушка подскочила на своем месте. – Ты что же, Кощей Бессмертный? Тот самый Кощей? Который главный сказочный злодей?

– То есть из сказок? – не понял мужчина.

– Ну, в моем мире Кощей Бессмертный – герой детских сказок и многих книг. Пушкин про него еще писал, – Вася прищурилась на солнышко и процитировала: – Там ступа с Бабою Ягой идет, бредет сама собой; Там царь Кощей над златом чахнет; Там русской дух… там Русью пахнет!

– Ну, может у вас и так, – усмехнулся Костя. – А наша действительность, Василисушка, тебя разочарует. Я на службе царевой состою, злодействами не занимаюсь, разве что басурманам козни строю, но то в счет брать не стоит. Злата, опять же, я давно не видел, царь все серебром рассчитывается. Оно и лучше, а то купцы все обжулить норовят при обмене. Опять же служба последние годы спокойной стала. Да и нянька моя, баба Яга, давно ступой не пользуется. По молодости еще как летала, а сейчас годы не те. Избушку свою на заднем дворе держит, та тоже бегать уже не может, как раньше, ремонта требует. А у меня времени нет, то у царя, то в разъездах, – он развел перевязанными руками. – Да и Бессмертным меня назвать сложно. Скорее уж везучим. Но долго ли то везение продлиться. Птица Удача обманчива, то рядом будет кружить, а то возьмет, да и улетит, когда нужнее всего.

– Да уж. В прошлый раз она к тебе даже не хвостом повернулась, а той частью, что под ним, – заметила Вася.

Константин несколько секунд смотрел на девушку, а потом рассмеялся. Подмечено было точно. Благо, что в последний момент боком развернулась, а то и хуже могло быть. Он ведь даже не понимал, как случилось, что налетел вдруг темный вихорь, подхватил басурман да самого пленника и понес неведомо куда. И одно на уме осталось – откуда колдун у басурман нашелся, чтобы силу такую подчинить. Да только додумать не успел, спустил его вихрь связанного по рукам и ногам прямо перед шатром басурманским. Не успел подняться – заковали в оковы заговоренные да кинули в яму и крышку задвинули. Все, что оставалось – молитвы читать. А супостаты словно ведали, как его измором взять. Ни воды, ни еды не давали. Только тем, что по стенам ямы ночами стекало, и спасался. Так бы совсем худо было. Только силы все равно уходили. Месяца не прошло – исхудал, в чем только силы держались. Да, видать, не зря род их Бессмертными звался, смерть не спешила.

Изредка заглядывали проведать, жив пленник или помер. Да все уговаривали хану присягнуть. Только Кощей отмалчивался, силы берег. А как понял, что смертынька не за горами, решился бежать. Вывернул пальцы, да стянул оковы. Все руки разодрал до мяса, но как от железа избавился, сразу словно дышать легче стало. Прикинулся он мертвым. Дождался, чтобы проведать его слез кто, а там из последних сил стукнул оковами, да и вылез. Как лестницу вытаскивал – уже не упомнить, на упрямстве разве что. И ушел в степь по темноте. Что ел-пил, сказать бы сейчас не смог даже под пытками, шел, чтобы солнце в спину светило. Как до леса добрался – с каждой березкой обнялся. Наверное, они ему и подсказали, как избу травницы найти. Последнее, что помнил – испуганный взгляд женщины в летах. Дальше темнота.

– Нет, все ж токмо хвост она мне показала, – решил он. – Если бы то, что под ним, не сидел бы я тут.

– А жизнь, она вообще как зебра, – произнесла девушка. – Полоса белая, полоса черная, полоса белая, полоса черная, а в финале… хвост, – Вася хотела сказать другое, но в последний момент поправилась.

– А кто такая зебра? – поинтересовался Костя.

– Лошадь такая, африканская. Почти как обычные, только в полоску черно-белую.

– Диковинная лошадь, – улыбнулся мужчина.

– Наверное, – девушка пожала плечами. – Вот у тебя сейчас полоса белая пошла, а у меня знать бы какая, – она вздохнула.

Константин промолчал. Знал бы, как ободрить да поддержать, слов бы жалко не было, а тут ничего не скажешь, пока сам на месте Василисы не побываешь. Так и сидели, думая каждый о своем, пока Мария Данииловна вечерять не позвала.

– И что ты теперь думаешь делать, – после ужина принялась расспрашивать Кощея девушка. – Нет, понятно, что на какое-то время ты тут задержишься, а потом, когда достаточно окрепнешь? Не будешь же ты отсиживаться и дальше в этой глуши?