– У них недавно сменился вождь, – Свенельд говорил спокойно и размеренно, будто это его не касалось. – Пришедший к власти князь Вакья считает, что ничем не обязан Новгороду. Новгородцы помогали води в войне с емью при другом вожде. Вакья уверен в своих силах, и ему защита новгородцев не нужна, а значит, и дань он платить не намерен. Но главное не это, а то, что Полтвец не хочет поставить на место зарвавшегося князька.

Ольга лично отправила в Новгород тиуна, придавая этому городу особое значение. Намек Свенельда на его беспомощность болезненно царапнул самолюбие княгини.

– Болтать все горазды. Нужно дела делать! – Слова Ольги унеслись в зал, увязнув в возникшей тишине.

– Только прикажите. – Воевода кровожадно улыбнулся: – Я сумею поставить на место нерадивого тиуна.

В глазах Свенельда горела неистребимая ненависть к Новгороду, впитанная с молоком матери. Все в роду Свенельда, берущего начало от одного из первых правителей Киева, Аскольда, не любили Новгород. Северный город отправил к ним Олега, который уничтожил его предка, приведя к власти потомков Рюрика.

– Я ждала, что ты захочешь наказать водь, а не моего доверенного человека. – Ольга поднялась с места, сделав шаг по направлению к совету.

– Водь? – Свенельд картинно развел руками: – Что водь? Они же дети, ожидающие со страхом очередной порки. Только где он, тиун Полтвец? Рука Киева. Глаза княгини. Кнут и пряник. Если дети проказничают, всегда виновен воспитатель. Так, воеводы?

Одобрительный гул распалил Свенельда, и он продолжил с еще большей яростью:

– Я поставлен следить за порядком в княжестве. Карать виновных и защищать слабых. С водью пусть разбирается Полтвец, а я его заставлю это сделать.

Злость на отсутствие подходящего ответа растянула губы княгини в тонкую ниточку фальшивой улыбки.

– Не надо из пустяка раздувать пожар, – сочный бас Асмуда прохладой спокойствия вклинился в напряженную атмосферу. – Я могу снарядить малую дружину для посещения Новгорода.

Ольга с благодарностью посмотрела на воеводу. Заметив ее взгляд, Асмуд встал, почтительно склонив голову:

– Если княгиня, конечно, позволит.

Свенельд вспыхнул, шумно опустившись на лавку, принимая непринужденную позу, демонстрируя напускное равнодушие.

– Действуй, дружище, действуй. А то я уже забыл, зачем ты здесь нужен.

– Хорошо, я подумаю и вынесу решение, – Ольга перебила Асмуда, готового ответить оппоненту. Требовалась пауза, чтобы найти приемлемый вариант выхода из двоякой ситуации.

– Разрешите, я внесу свое скромное предложение? – Мягкий голос Иегуды заполнил сладостью неожиданно возникшую звуковую пустоту. – Я думаю, торговая община города может оказать посильное содействие в организации праздника, если достопочтенная княгиня соизволит принять эту помощь. Возвращение дружины – радость для всех горожан, а радоваться надо с размахом.

– Своевременное предложение, – излишне торопливо поддержал купца Велига.

Ольга изобразила на лице безграничное внимание, ожидая продолжения. Глава купеческой общины ничего не предлагал просто так. Иегуда молчал, и Ольге пришлось спрашивать самой:

– Что хотят многоуважаемые купцы взамен? Ведь не хочешь же ты меня уверить в бескорыстной щедрости гильдии.

– О, я бы хотел попросить о столь малой услуге, что это нисколько не обременит княжескую казну. – Иегуда погладил кудряшки бороды, прятавшей складки жира на шее, делая паузу для привлечения большего внимания присутствующих. – Сегодня утром в Киев прибыло посольство Кордовского халифата, направляющееся в Итиль. Первая моя просьба – принять этих послов.

– А что, за одну услугу просьб будет много? – Княгиня, зная неуемный аппетит купца, постаралась сразу обозначить границы.

– Нет-нет, госпожа, – Иегуда суетливо задергался. – Вторая даже не просьба, а так, сообщение. Видите ли, послов обокрали, едва они только ступили внутрь города. Это роняет тень на гостеприимство, которым славятся киевляне. Я смиренно прошу разобраться в данном преступлении и показать, что справедливость существует.

Ольга повернула голову в сторону Свенельда.

– Княгиня, виновный пойман и будет наказан. – Свенельд с нескрываемым удовлетворением от чувства исполненного долга посмотрел в глаза Ольги. – Суд состоится сегодня, сразу же после совета. Приглашаю достопочтенных купцов принять участие.

– Купечество удовлетворено таким ответом? – княгиня перевела взгляд на Иегуду.

– Конечно, я передам послам приглашение. – Иегуда одобрительно кивал головой, выражая каждым поклоном признательность и почтение одновременно.

«Хитер, бестия», – подумала княгиня и произнесла вслух:

– О дне приема посольства я сообщу дополнительно.

– Я не слишком много пропустил? – Раскатистый, с нотками необузданной удали голос Святослава привлек внимание присутствующих к входящему в зал князю.

Ольга дождалась, когда Святослав сядет на отведенное ему место, после чего произнесла с упреком:

– Мы уже заканчиваем. А пропустил ты новость о том, что дружина Претича возвращается в Киев.

– Я счастлив слышать такое. Претич мой друг, и будет приятно обнять старого вояку. – Радость осветила лицо Святослава по-детски открытой улыбкой.

«Как он прост и понятен, – подумала княгиня. – Черта характера, недопустимая для князя».

– Среди этих воинов мог бы находиться и я. – Святослав посмотрел на мать взглядом, полным сожаления.

Ольга вспомнила скандал, учиненный сыном по поводу участия в войне на Крите. Она противилась глупому желанию и настояла на присутствии Святослава в Киеве, сделав упор на своей безопасности.

Хотя в этом было больше правды, чем лукавства. Ольга не очень доверяла окружению. Воеводы и дружинники уважали княгиню после похода на древлян, но ее увлечение христианством вызывало раздражение у большей части воинов, поклонявшихся другим богам.

– Если на сегодня никаких вопросов нет, позвольте считать совет законченным. – Ольга встала и, не дожидаясь никого, направилась к выходу. Сделав несколько шагов, княгиня обернулась к сыну: – Я хочу с тобой поговорить у себя в покоях.

Святослав недовольно поморщился, предчувствуя серьезную беседу.

– Нет-нет. Отговорки не принимаются, – Ольга поспешила предупредить очередное нелепое возражение сына.

* * *

Федор произнес с напускной скромностью, показывая рукой в сторону:

– Вы просили, ваше преосвященство, найти для вас Адальберта.

Феофил заметил в указанном направлении толпу саксонских монахов, неспешно бредущих по улице вслед за своим вожаком. Растянувшаяся процессия напомнила Феофилу выводок уток, следующих за мамкой.

– Спасибо, – епископ похлопал по плечу крещеного варяга, но, заметив в его лице недоумение, вызванное подобной фамильярностью, поспешно исправился и осенил Федора размашистым крестом: – Храни тебя Господь.

Догнать степенно передвигающуюся процессию для Феофила не составило труда. Торопливые неловкие движения грузного священника, маневрирующего между ямами и буграми, покрывавшими улицу, могли привлечь прохожих, привыкших видеть служителей Христова культа неспешными и обстоятельными. Феофил несколько раз украдкой взглянул на попадавшихся по пути горожан, пытаясь уловить в выражениях лиц реакцию на свое торопливое передвижение, но, не заметив ничего необычного, успокоился.

Когда архиепископ поравнялся с монашеской процессией, только сбивчивое дыхание выдавало волнение и поспешность, нежелательные для глаз Адальберта.

– Рад видеть вас, святой отец. – Казавшиеся Феофилу безмерно искренними слова вызвали кривую улыбку на лице Адальберта, плохо похожую на выражение радости.

– Приятно встретить в стране варваров единоверца, – поспешил добавить византийский посланник, пытаясь сыграть на том, что их объединяло.

Адальберт остановился в раздумьях. Феофил с удовлетворением заметил, что его незатейливая хитрость удалась.

– Да и то правда, – согласился Адальберт. – Варварская страна, варварская. – Монах развел руками, словно расписываясь в своей беспомощности: – Пустые все мои старания. Слишком черны их души.

Феофил сочувственно покачал головой:

– Конечно. Их разум очень далек от понимания христовой благодати.

Адальберт смутился от проявленной к нему жалости и, опустив глаза, продолжил движение, слегка ускорившись, в надежде избавиться от назойливого попутчика.

Феофил, пожалев о неправильно продемонстрированной доброжелательности, постарался не отставать.

– Я сегодня получил письмо из Константинополя, – священник попытался перевести беседу в доверительное русло, надеясь заинтересовать монаха важной информацией. Адальберт слегка повернул лицо в его направлении, невольно замедляя шаг.

– Меня отзывают в столицу, – продолжил Феофил. – И я очень рассчитываю на вас во время моего отсутствия.

– Знаете, все, что вы говорите, звучит странно и нелепо. Мне довелось служить при дворе короля Оттона, и я хорошо знаком с маленькими придворными хитростями. – Адальберт смотрел серьезно, ничуть не смущаясь, умным и открытым взглядом. – Мне интересны словесные игры, но я боюсь потерять настрой на беседу с княгиней Ольгой.

– Что вас навело на мысль про какие-то игры, – Феофил возмутился, досадуя на недостаток искренности в своих словах.

– Мы никогда не были в доверительных отношениях, и ваш расчет на мою помощь – это… даже не знаю, как назвать. Неужели у могущественной империи недостает священников, чтобы заменить вас?

– По правде говоря, мой отъезд не санкционирован высшим руководством. В империи грядут темные дни, и есть определенные силы, которые хотели бы видеть меня в столице. – Феофил понимал: эти слова находятся на грани дозволенного к разглашению, и чем тоньше грань, тем больше шансов показать, что она перейдена.

– Я все-таки не очень вас понимаю, ваше преосвященство. – Адальберт остановился, к удовольствию Феофила, но перешел на подчеркнуто официальный тон, пытаясь удержать дистанцию.

– Как вам, надеюсь, известно, в империи после смерти Константина власть находится у его сына Романа. – Феофил выдержал паузу, чтобы подчеркнуть важность последующих слов. – Но фактически страной управляет Иосиф Вринга. Не буду вдаваться в подробности наших дворцовых интриг, но власть этого человека грозит империи внутренними раздорами. Существуют опасения за жизнь императора Романа и его жены Феофании вместе с малолетними детьми.

Адальберт молчал, нервно теребя края просторных рукавов, но, перехватив взгляд Феофила, заметившего волнение архиепископа, поспешно спрятал кисти в складках одежды.

– Я отношусь к числу противников перемен в династическом престолонаследии империи. Это приведет к внутренним раздорам и ослаблению. Конечно, вы, наверно, думаете о получаемых преимуществах Оттоном. Итальянские разногласия никуда не исчезли. – Последние слова Феофил произнес с легкой ухмылкой. – Только, боюсь, в отдаленном будущем ослабление империи сделает более сильными наших общих противников. Угры, успокоившиеся после блестящей победы Оттона при Ауксбурге, напуганы и повернули своих коней в сторону Болгарии и Византии. Внутренние раздоры не позволят империи сдерживать дикарей, тем более что папа Иоанн прилагает все усилия, дабы направить их орды во главе с Такшонем в сторону Оттона.

– Я не очень верю в подобные измышления. Иоанн недавно короновал сына Оттона, выразив полнейшую благосклонность к его деяниям.

– У меня другие сведения: Иоанн сильно обижен на короля…

– Вы забыли, что с легкой руки папы король именуется императором Восточной Франкской империи, – перебил Адальберт излишне торжественным голосом.

Феофил поморщился и пожал плечами, изображая досаду:

– Ну, вы знаете отношение к этому событию в Константинополе. Оно никогда не менялось. Император может быть только один, и уж никак не в Аахене. Поэтому, простите, буду говорить в соответствии с обязательствами подданного империи.