– Может быть… – флегматично согласился Костя Соломин. Хотя, судя по его взгляду, он уже думал о чём-то другом.

Костя часто звал кого-то с собой покурить на улицу, потому что стоять и курить одному ему было скучно. Нюра ходила реже всего, потому что запах табака не любила, да и родители её не терпели. А Серёжа в этот момент был занят. Поэтому согласилась пойти Тамара.

Костя очень нравился ей как человек, потому что совмещал в себе обаятельную обидчивость, флегматичность и находчивость, остроумие – с симпатичной душевной простотой, а потому находиться «на одной волне» с ним было так же легко, как, например, сидеть в хорошем кресле.

С той же Нюрой было по-другому, потому что в любой момент, когда они с Тамарой оставались наедине, она находила себе какое-то занятие: утыкалась в телефон или уходила с головой в книгу, и мешать ей не хотелось. Поначалу Нюра оживала только тогда, когда рядом были Серёжа или Костя, а спустя время привыкла к прыгучей Ксюхе и спокойной Агате.

Она часто читала одну-единственную тёмно-зелёную книгу, и, как-то раз подглядев название, Тамара узнала, что она называется «И всякий, кто встретится со мной». Фамилия у автора была – Чиладзе, а имя – Отар.

Что в такой книге могло заинтересовать Нюру Колодкину, для Тамары было большой и сложной загадкой.

В отличие от слегка загадочного Кости и очень загадочной Нюры, их друг Серёжа любой загадочности был лишён, и как бы даже наоборот пытался всё сказать напрямую и любую загадку разрешить. Если что-то в словах Кости казалось ему нелогичным и странным – он стремился упрекнуть своего оппонента, обязательно при этом назвав его по фамилии. И сказать с нарочитой серьёзностью «Ты такой глупый, Костя Соломин!». Тамару подобные перепалки всегда забавляли.

– На самом деле, он парень очень способный, – рассказал ей однажды Серёжа. – Просто мыслит он нестандартно. К примеру, очень круто шарит в литературе, языках, во всякой лингвистике…

– А поступать на кого хочет после одиннадцатого? – спросила Тамара.

– На актёра, если в армию не заберут, – Серёжа пожал плечами. – Все учителя ему говорят, что он свой потенциал погубит, а он не слушает.

– Так ведь актёр это же здорово!

– Ну да… Только не для того, кто хочет хорошо жить.

Сам Серёжа, насколько поняла Тамара за короткое время, увлекался журналистикой, и в будущем именно с ней хотел себя связать. Он часто шутил про то, что все морщатся, как только он это рассказывает. На вопрос, хочет ли он сам быть актёром, Серёжа неопределённо пожимал плечами…

– Эй, ты что там выводишь?

– Не мешай… – Тамара от усердия высунула язык, рисуя что-то маркером на деревянной поверхности шкафа.

Заглянувший ей через плечо Серёжа прочитал получившееся слово, написанное витиеватым шрифтом:

«ГАРДЕРОБУС»

– Вот так! – довольно пояснила Тамара, садясь на принесённый из одного кабинета деревянный стул и постукивая по половицам Стикером.

Серёжа ещё несколько раз взглянул на надпись, а потом на Тамару, а потом снова на надпись – чтобы убедиться, что он всё правильно понял, и что там написано именно то, что написано.

Хотя он ничего не понял.

– Это имя для шкафа! – пояснила Тамара таким тоном, будто это было совершенно очевидно.

– Ты всем вещам даёшь имена? – спросил Костя Соломин,

– Не всем.

– Ребятюни, – подала голос Ксюха, ходящая из стороны в сторону и будто бы не способная найти место, на которое могла бы усесться, – а вы тут спектакли ставите или чего?

– Ставили. Раньше, – объяснил ей Серёжа. – Но потом…

– То да сё, пятое-десятое, – вклинилась в разговор Тамара, избавляя его от необходимости повторять одну и ту же историю, – и «Стаккато» на грани развала. Вот мы людей и набираем.

– А может, спектакль поставим?

– Нам нужно, во-первых, место, – послышался негромкий голос Нюры, – во-вторых – кто-то, кто будет точно знать, что мы должны играть.

– Гуру, – подтвердил её слова Костя. – Без будет тяжело.

– Гуру… Что за гуру?

– Мне вы тоже не рассказывали, – сказала Тамара. Она слышала, что гуру – это такие мудрецы-учителя древних тайн, но что гуру может делать в «Стаккато»?

– Ну гуру это… – взялся объяснять главный по объяснениям Серёжа, – человек, знакомый с театральным делом. Который знает основы, знает техники, знает, что, куда и каким боком… К тому же, у гуру должны быть связи, тогда и нам легче жить. У нас гуру раньше был Виктор Саныч. Причём настоящим таким, матёрым…

Тамара утомлённо вздохнула: она порядком устала слушать рассказы о том, какой Светин отец незаменимый, талантливый и ужасно полезный, и как же «Стаккато» без него теперь. Она была твёрдо уверена: обязательно найдётся человек, который сможет повести за собой ребят. Потому что видно, что они хорошие и заинтересованные. А вот откуда произрастала эта её уверенность – Тамара не знала…

– Света упоминала про какого-то там Зорина, который друг его отца… – напомнила она. Ответила Нюра:

– У Андрей Степаныча дел по горло, и бывает он здесь очень редко. Так что…

Повисло молчание.

Тамара набрала воздуха в грудь, собравшись сказать то, что сказать уже давно не решалась:

– Света поставила мне условие – привести сюда пятерых человек до конца недели. Теперь есть Агата и Ксюх… кхм, Ксюша. Кого-нибудь до пятницы ещё найду, и тогда поставим спектакль. Я очень хочу сделать это. Даже если я в конце концов не сыграю там… Я вон какая хромоногая. Но всё равно, это же будет здорово! Давайте поставим!..

Ребята неуверенно переглянулись.

– Твоему упорству можно только позавидовать, – вздохнул Костя Соломин. – Но на самом деле, я только за.

– Я тоже, – вдруг сказала Нюра, улыбнувшись. – Если Тамара будет с нами, у нас точно получится.

От таких неожиданных слов Тамара даже покраснела, и почувствовала, как горят от услышанного её уши.

– Так ты у них, типа, за главного? – спросила Ксюха. – А чего ж ты не говорила…

– Вовсе нет… – Тамара замотала головой.

– А давай – будешь? – сказал вдруг Серёжа. Все перевели глаза на него.

Он кидал из руки в руку какую-то тряпку.

– Я? Главной? – удивилась Тамара. – Ты что, серьёзно? Я же кое-как хожу…

– И сразу на попятную! Ты ведь прямо горишь идеей поставить в «Стаккато» спектакль. Вон даже людей привела. И Костя, вон, не против, и Нюра. Да и мне интересно, что у нас выйдет. Так что давай-ка… – Серёжа протянул ей руку, – хватайся!

Опёршись сначала на Стикер, Тамара, взяв его сухую руку с длинными пальцами, поднялась на ноги. По-прежнему держа её за руку, Серёжа аккуратно поднял её вверх.

– Отныне мадемуазель Тамара… как твоё отчество?

– Павловна…

– …мадемуазель Тамара Павловна Суржикова – почётный член театрального клуба «Стаккато», и с её помощью мы поставим спектакль! Ксюха, Агата, вы – с нами?

– Я – точняк с вами! – воодушевлённо кивнула Ксюха, зачем-то подпрыгнув на месте.

– Агата, а ты что думаешь?

– Я могу, – кивнула та серьёзно. Глаза её на мгновение блеснули интересом.

– На том и договорились!

– Тогда, – Тамара, только севшая, машинально поднялась на ноги так резко, что колени сильно кольнуло. Поморщившись, она сжала ручку Стикера и продолжила:

– …давайте здесь уберёмся!

* * *

– Что это вы здесь делаете? – Света, заглянувшая в зал, подняла брови вверх.

Груда хлама и мебели, лежавшая посреди помещения, разъехалась по сторонам. Пустой бездверный Гардеробус уместился у стены, железный скелет кровати отполз к дверям, а весь остальной хлам был аккуратно растолкан по разным углам комнаты, даже пыльное пианино общими усилиями было избавлено от слоя пыли и отъехало к стене.

Теперь здесь воцарилось какое-то подобие порядка.

В момент, когда сюда заглянула Света, Ксюха и Костя Соломин где-то взятыми швабрами драили пол на месте разобранной кучи, Нюра сидела на своём любимом месте – на верхушке Гардеробуса, но теперь там была ещё и подложена небольшая мятая подушечка, до этого надёжно спрятанная под тканью.

– Здрасьте, Света! – поздоровался Серёжа, стоящий возле дверей, чтобы не мешать мойке. – Мы убираемся.

– Уб… Зачем?!

– Тамара сказала.

Света перевела глаза-блюдца на Тамару, с довольным видом поставившую Стикер перед собой и властно схватив его рукоять обеими руками.

– Привет! Мы решили ставить спектакль. А для этого нужно прибраться. Вот мы и разобрали всю эту кучу…

Ксюха и Костя оторвались от своего занятия, поглядев на Свету. Может, побоялись, что она начнёт ругаться и негодовать, или остановит их. Но Света только размотала шарф с шеи, сняла ботинки и прошла вперёд, улыбнувшись ребятам.

– Давно пора. Сколько можно сидеть без дела. Что вы решили?

– Пока что – ничего, – сказал ей Костя. – Ждали вас.

– Как думаете, – деловито спросил Свету Серёжа, – у нас получится поставить что-то… ну, без гуру?

– Он нам в любом случае будет нужен, – с сожалением сказала Света. – Поставить-то по-своему мы всё можем, но без профи мы – просто кружок любителей…

– А нам точно нужно быть чем-то большим? – произнесла Тамара, подойдя к ним.

Света с Серёжей перевели на неё глаза. «Начинаю привыкать, когда на меня смотрят люди…» – подумалось Тамаре. Она сжала пальцы свободной руки в кулачок, чтобы не смутиться.

– Давайте, мы просто поставим его, – предложила она, обращаясь к Свете. – А потом посмотрим, что делать дальше.

– Людей всё ещё мало…

– Я приведу, – в голосе Тамары крепла уверенность. – Вон, Агата и Ксюша согласились нам помогать. Света, ведь в ваших силах найти, например, где нам выступать? И договориться с директором ДК, например?

– За кого ты меня считаешь? – изумилась Света. – Я, конечно, могу, но…

– Значит, мы поставим спектакль! – в завершение Тамариных слов Стикер гулко стукнул в пол.

Иногда Тамара и сама удивлялась собственному упорству.

– Ладно, – Света слегка недовольно пожала плечами. – Я что ли против этого… Но что именно вы будете ставить? С чем мы, по-твоему, в ДК выступать будем?

– Да с чем угодно!

– Тамара, имей совесть. Я поверила в твои обещания, но они начинают казаться мне голословными.

– Тогда, может быть, поставим Шекспира? – предложил Костя задумчиво.

Все молча посмотрели на него.

– Тогда чур Джульетту играешь ты, – подала голос с Гардеробуса Нюра.

Костя полусердито, полувозмущённо повернул к ней голову.

– Вы знаете кто, Нюра Колодкина? У Шекспира помимо «Ромео и Джульетты» есть ещё много хороших вещей. Которые можно ставить на сцене. Есть «Отелло» там, есть «Всё хорошо, что хорошо кончается», «Сон в летнюю ночь», «Два гасконца»…

– Веронца, – поправила Агата.

– А?

– «Два веронца», а не гасконца.

– Так а ты-то что предлагал? – напомнила Тамара.

– «Ромео и Джульетту», – поняв, что попал впросак, Костя закрылся, скрестив руки на груди, и махнул на спор со словами: – Ай, всё, отстаньте!

Ребята тихонько прыснули.

– Тогда давайте набросаем, что можно сыграть, – Света достала из небольшой сумки, висящей при ней, тетрадь, открыла её и извлекла запертую в тетрадной пружинке ручку. Открыла колпачок зубами и на чистом листе написала:

«Ромео и Джульетта»

– Ну как пробный вариант, – объяснила она ребятам. – Дайте-ка я куда-нибудь усядусь…

Как только это произошло, вокруг неё тут же собрались все.

– Что ещё можно? Накидывайте всё, что в голову приходит.

– Давайте сыграем «Яму» Куприна.

– Костя, ты что, совсем поехал?

– А что такого?

– Да ничего, как мы её играть будем?

– Может быть, что-нибудь из Шекспира?

– Тогда можно «Как вам это понравится?» или «Отелло»…

– Запишу оба.

– «Как вам это понравится» клёво звучит. Кто-нибудь её читал?

– Нюра… Она всё читала.

– Я только немного… И плохо помню сюжет.