– Хорош уже орать, «слон»! Сколько у Сердюка блоков было?

– Как он и доложил, один блок! – отчеканил я и выше поднял подбородок.

– Какой марки сигареты были? – прокричал мне в ухо старшина.

– Не могу знать! Не курю, они у бумаги были! – громко доложил я.

– В какой бумаге? Ты ча, из-из-дюваюся, сволочь? – прошипел старший прапорщик.

– Никак нет, в бумаге из-под офицерских га-галет! – заикнулся теперь уже и я.

– А? Ха! А где же вы, сыны, офицерские галеты взяли?.. Попался на вранье, Одув?

– Разведчики привезли нам обед, там и офицерские галеты были, – спокойно ответил я.

– Сердюк, ты где взял бл-блок сигарет?..

– Купил в военторге на свои кровные, имею право! – злобно ответил Лёня. – Фамилия моя Сердюков, блин, никакого уважения!

– Уважения тебе за-за-хо-хотелось?! Сейчас я проверю твой чемодан, и если я найду «штаны» и «кроссы», я тебе их на уши натяну! Вытаскивай свой че-че-модан и открывай! Сдам тебя и этого бо-борзого «слона» в особый отдел! Пусть они вас научат…

– Зря вы так, товарищ стар-прапорщик, видать забыли свои слова: «Тех, кто на Кунаре был того обещаю не трогать…» Или не было?.. – горько заметил Лёня.

– Молчи, солдат! Молчи! Кунар, да! Знаю, что вы там через ад прошли, но у меня приказ ротного – найти и уничтожить твои джинсы и кроссовки! Чтобы другим солдатам и сержантам неповадно было!

– Вы, видно, совсем края потеряли, товарищ прапорщик? – злобно прошипел Лёня. – И новый «папа» тоже…

Гаврюшов размахнулся и со всей дури ударил рядового ладонью по нижней челюсти. Сердюков был подготовлен к удару, до армии занимался боксом, так что оплеуха прошла вскользь. Сердюков полетел через всю каптерку и приземлился в кучу чемоданов. Из каких-то пакетов посыпались эротические игральные карты, дембельские фото, разные мелкие сувениры из Кабула. Старшина принялся все это добро сгребать и складывать в один вещевой мешок. Лёня лежал без движения минут пять, ожидая болезненных ударов ногами по своему бренному и уставшему телу.

К сожалению Гориллы, шмон дембельского чемодана рядового Леонида Сердюкова и чемоданов его друзей результатов не дал.

Старшина в ярости начал скидывать с полок чемоданы всех солдат и сержантов второй роты, но и в них джинсов и кроссовок не оказалось. Были проверены все углы и заначки во всех помещениях роты, штанов и кроссовок нигде не было. В три часа ночи нам было разрешено отбиться. Горилла напоследок окинул меня злобным взглядом и, заикаясь, прошипел что-то невнятное: «Мо-мо-лись чижок! За все ответишь, зачмырю…»

Спал я крепко, на моем лице блуждала улыбка сумасшедшего. Мне снова приснилась медсестра Маша из медицинского пункта Каунасского учебного батальона и снова мы играли с ней в любовь.

Под утро, меня легонько толкнул Лёнька Сердюков и тихо спросил:

– Эй, Шура, живой? Проснись на минутку!

– Чего тебе, Лёньша? – спросонья спросил я.

– Я за тебя на мусорку поехал! Нормально братан?

– Не знаю, Лёнь, – ответил я, думая, что Леонид зло шутит надо мной, как шутят «деды» над «слонами».

– Спи, Одуванчик, мне все равно уже не уснуть, поехал я! Спасибо тебе, в цирке так смешно не бывает, как в нашей каптерке во время аттракциона с Гориллой!

– Лёня, а Кунар это что?

– Это такое ущелье на границе с Пакистаном, мы же тогда вернулись с него, а ты три дня как прилетел из Союза…

– Кунар, это страшно, Лёньша?

– Страшно?.. Нет, обидно, когда у тебя еще женщины по-настоящему не было, а помирать уже пора. Какой ты еще зеленый, Одуванчик, спи…

Сегодня «День рождения ВДВ», а это не просто праздник, это проверка боевой готовности гвардейской 103-ей воздушно-десантной дивизии, парадный строевой смотр всех боевых полков и батальонов. Я стою в строю на плацу 350-го парашютно-десантного полка. Того самого полка, в ряды которого я меньше всего мечтал попасть.

Для меня, в общем-то еще довольно молодого солдата, честь и удача стоять сейчас с родным «акаэсом» на груди в рядах 742-го отдельного гвардейского десантного батальона связи. «Как говорит наш старшина: «В самой боевой второй роте радистов-переносников, где больше всего раненых и убитых, но героев Советского Союза пока не было…» Чертов прапорщик, может быть, он хочет, чтобы я стал таким героем? Солнышко сегодня дуреет и жжет не на шутку, думаю, есть полтинник по Цельсию, автомат горячий, даже руку на него спокойно не положить.

То, что я сейчас стою в этом железном строю покорителей другой цивилизации, факт из фантастической телепередачи «Очевидное – невероятное». Академик Капица молодец, хорошо сказал: «То, что вчера было невероятным, сегодня становится очевидным…» Вот и со мной приключилась такая же финтифлюшка судьбы, фортель так сказать, зигзаг удачи. Или роковая ошибка судьбы? В десятом классе у меня резко испортилось зрение, с чем это было связано я не знаю, но оба глаза ушли в сторону от нормы на полтора диоптрия. Пришлось даже приобрести очки. Мама успокоилась, что не возьмут теперь сыночка ни в ВДВ, ни еще черт знает куда. В Афган тоже не возьмут, ведь там нужно будет стрелять и стрелять метко. Военком так прямо мне и сказал: «Поцелуй, Саня, десантуру в задницу! Очкариков в ВДВ не берут!..» И вот к моменту окончательного призыва зрение мое восстанавливается почти до идеального показателя. Единица на один глаз и ноль-восемь на второй. Я стал годен без ограничений. Ура! Сбылась мечта идиота, он попал в самый опасный и непредсказуемый род войск…»

– Товарищ солдат! Гвардеец! Эй, рядовой! Живой хоть!..

Я приоткрыл глаза, которые жмурил от солнца и увидел перед собой командира дивизии Грачева, трех полных генералов в фуражках с красными околышами и нашего комбата Лебедева. Странное состояние, выходит, что я сейчас спал по стойке «смирно»? Мозг спал, а само тело стояло по стойке «смирно», словно пружина! Я робот?..

– Я! Гвардии рядовой Александр Одуванчиков! Вторая гвардейская рота радистов-переносников! Отдельного батальона связи… – громко гаркнул я.

– Вольно, рядовой! – рассмеялся высокий генерал-полковник с гвардией на груди. – Скажи-ка мне, братец, как на духу, как лично тебе служиться? Не обижают ли тебя сослуживцы? Есть ли какие тревоги? Дают ли отдыхать? Как кормят?

– Все по уставу, товарищ гвардии генерал-лейтенант! Кормят вкусно и даже очень! Особенно манная каша на сгущенном молоке, а еще кофе с концентрированным молоком! Вкусно! Знаю, что у пехоты паек послабее будет, так что грех на что-то жаловаться!

– Ну, а служба? Тяжело на жаре, в горах? – хитро продолжил генерал.

– Я в ВДВ и если будет тяжело, справлюсь! Также, как и все мои товарищи по дивизии…

– Ха! А хорошо сказал, давно в Афганистане?

– Ни как нет, всего три месяца! – отчеканил я, и, увидев улыбки Грачева и Лебедева, продолжил свой оптимистический рассказ.

– На боевых уже были? – спросил другой генерал небольшого роста.

– Был, пока по мелочи! На Панджшере и в окрестностях Кабула…

– Не струсил, боец?

– Ни как нет! Нет…

– Где учебку заканчивали? – с каким-то удовольствием спросил генерал.

– В Литовской ССР, в городе Каунасе! Отдельный парашютно-десантный учебный батальон связи!

– Что же до сих пор не сержант? – засмеялся маленький генерал.

– Не могу знать! – заорал я словно подорванный.

– Добро, боец Александр Одуванчиков! Пошли дальше, комдив! Ну и солдаты у вас, подполковник Лебедев. Честно говоря, я приятно удивлен… С такими молодцами отстоим Афганистан и разобьем все бандформирования к чертям! Как считаешь, Грачев?

– Так точно, должны разбить… Что же нам еще остается?..

– Ты нос то не вешай, Паша, я в Москве так и доложу: «Десантников менять нельзя! Потеряем Кабул и весь Афганистан без десантуры»! Ну, а теперь, в баню хочу! Солдат по казармам и отдыхать! Смотри, жара-то какая?

– Есть! Дивизия, смирно! Командирам полков и батальонов развести личный состав к местам постоянной дислокации! Сдать оружие и отдыхать! Командуйте…

В этот же вечер командир роты – «папа» – приказал старшему прапорщику Гаврюшову весь «неуставной сифилис», найденный в чемоданах и дипломатах «дедов» и «черпаков», сжечь в окопе, а обгоревшее дерьмо выкинуть в прицеп для мусора. Горилла выполнил приказ с особым старанием и без лишних эмоций. От «дедов» на «казни дембельской мечты» присутствовали трое сержантов и грустно смотрели, как в огне горят их плавки, открытки, карты с голыми дамами, пластиковые часы, фотографии с боевых, недоделанные погоны и аксельбанты. Все превратилось в пепел, теперь ни чеков, ни сувениров из древнего Афгана. В полночь медленно и молча все разошлись.

Миша заметил Лёне и конечно мне, что, мол, это из-за нас все так получилось, что именно мы в этом одни виноваты. Не знали наивные «дедушки», что «папа» давно планировал провести зачистку дембельских чемоданов, а тут появился такой удобный случай – выставить врагами роты двух солдат и снять с себя часть солдатской и сержантской злобы.

Кунарская операция 1985 года умыла наших солдат и офицеров собственной кровью. Душманы вгрызались в родную землю и не желали уходить с нее, даже мертвые они вставали и шли в атаку на шурави. А советские самолеты и вертушки крушили горы и долины смертоносным огнем, навсегда изменяя древний ландшафт. Свои семьи и домашний скот повстанцы эвакуировали за два месяца до начала операции. Они воевали с нашими солдатами, как партизаны воюют с захватчиками. Наши солдаты и офицеры рвали себя на куски при помощи гранат Ф–1. Только с вертолетов на хребты и вершины было высажено более одиннадцати тысяч десантников. Именно на Кунаре война обрела зловещий оскал взаимного и беспощадного уничтожения…

Если бы я знал, что такое «строить социализм в Афгане», смог ли я тогда решиться полететь сюда?.. Подставить свою жизнь и жизнь отца и мамы смертельному испытанию. Я так люблю жизнь, я не мечтал убивать и быть убитым, я просто летел помочь беднякам и детям, но введение в заблуждение собственных солдат и офицеров было образом мыслей и действий высшего руководства моей страны…

Совершенно секретно: июль-август 1985 год

Из дипломатической переписки Маргарет Тэтчер к президенту США Рональду Рейгану:

«Этот молодой и симпатичный Михаил, открытый и умный человек. Он приветливый, у него есть шарм и чувство русского юмора. Я нахожу его человеком, с которым можно будет поддерживать, и укреплять деловые отношения. Я понравилась ему, он флиртует со мной!? Кстати, в отсутствие своей супруги Раисы. Он ее любит, но ведет себя странно. Всегда хочет понравиться мне и другим людям из нашей разведки. Это может говорить о его весьма мягком характере. Думаю, Михаил Горбачев именно тот человек, который, наконец-то, выведет своих солдат из свободного Афганистана.

С другой стороны, Горбачев совершенно не готов к серьезным политическим вопросам, который он получил от меня по поводу соблюдения прав человека в Советском Союзе. И еще очень важное, для вас, Рональд! Британская разведка была приятно удивлена аппетитами его жены Раисы. Во время прогулки по Лондону она отправилась в один из магазинов Mappin and Webb, где купила себе на государственные деньги золотые украшения с бриллиантами, сапфирами и изумрудами. Я думаю, это конец социализма в СССР. Я надавлю на Горбачева по Афганской проблеме, ну а вы по Восточной Европе…»