Осталась некая недосказанность, мне хотелось расспросить подробнее об Анвэйме, но я прикусила язык, посчитав, что это будет неуместным. Да и какая, в сущности, разница, каким он был раньше? Намного важнее, какой он сейчас. Или нет?

Мы начали снижение к поверхности озера. Лапы грифона касались водной глади, разбрызгивая капли.

– Смотри, – шепнул Хассаир и указал вперед.

Там, над лесом, заходило солнце. Тихий хвойный лес показался волшебным под лучами багрового солнца. Небо окрасилось в фиолетово-оранжевые оттенки, и по мере того, как мы поднимались в небо, зрелище завораживало еще больше, вызывая настоящий трепет перед красотой природы.

– Красиво, – шепнула я.

– Я часто поднимаюсь в горы, чтобы полюбоваться закатами и рассветами. Это помогает увидеть красоту и насыщенность жизни, – ответил Хассаир, и дальше мы наблюдали за закатом молча.

Во дворец мы вернулись уже под свет звезд. Грифон опустился на подъездной дорожке. Делорд убрал защитный купол, спрыгнул сам и помог слезть мне. Некоторое время я стояла в его объятьях.

– Спасибо, – шепнула я. – За все спасибо. Сегодняшний день был чудесным.

Самым чудесным за все время, проведенное в этом мире. Я действительно отдохнула и набралась сил идти дальше.

– Целая неделя, – проговорил Хассаир, уткнувшись носом в мои волосы. – Ты так приятно пахнешь. Мне не хочется тебя отпускать.

– Но придется, – ответила я, слегка отстраняясь от мужчины. – Неделя пролетит быстро, и мы вновь встретимся.

Хассаир вновь придвинулся, но я положила ладони на его грудь и мягко оттолкнула. Носить под сердцем дитя от одного мужчины и целоваться с другим казалось мне чем-то противоестественным. Да и не испытывала я к Хассаиру каких-либо сильных эмоций, кроме благодарности, чтобы бросаться в омут с головой. Правитель вздохнул и накрутил на палец прядь моих волос, после чего отпустил и запрыгнул на грифона.

– Не скучай.

– Постараюсь чем-нибудь занять свои будни, – искренне ответила я, улыбнувшись. – Тебя правда не смущает наличие ребенка?

– Ты знаешь… это несколько выбивает из колеи, но я взрослый мужчина, а не капризный ребенок, которым считает меня его светлость. – Тут он позволил себе усмешку. – Поэтому я принимаю тебя такой, какая ты есть.

– Ты действительно решил влюбить меня всего лишь за день. – Я негромко рассмеялась.

Грифон оттолкнулся от земли и умчался ввысь, а я осталась стоять, глупо улыбаясь. Развернувшись, я охнула от неожиданности: прямо передо мной стоял Анвэйм. Он пробежался взглядом по мне, особенно оценив мое выражение лица и раскрасневшиеся щеки. Почему я чувствую себя изменщицей? Я отвела взгляд. Почему-то сердце застыло невольной птицей в груди.

– Какие резкие перемены в тебе, – заметил эрлорд, сложив руки на груди и усмехаясь. – Неужели связь уже начала действовать?

– Даже если это так, то вам не должно быть никакого дела до этого, – сообщила я и развернулась к дворцу, но и шага ступить не успела, как наткнулась на прозрачную стену. – Я в чем-то провинилась?

Эрлорд не ответил. Он подхватил меня на руки, предварительно открыв портал, и шагнул в него. Здесь, в комнатах Аламинты, я почувствовала себя птицей в золотой клетке, мне хотелось вырваться, убежать. И Хассаир невольно дал мне силы на преодоление некоторых трудностей.

– Ты не ответила на мои вопросы, – сообщил эрлорд, опустив меня на ноги. Он прошел вперед, вальяжно разместился на диване и положил одну руку на спинку, а второй поманил меня. Я не стала противиться и села рядом. На кресло. – Ты будто изменилась.

– Надо же, второй раз слышу от вас подобное!

– Потому что ты не перестаешь меня удивлять. Что за блеск в глазах?

– Вам это так непривычно? – обольстительно улыбнулась. – С вами-то женщины не улыбаются и их глаза не блестят. Вы – сам лед, непробиваемый. Даже ваш взгляд заставляет мою душу леденеть.

Зачем я это говорю? Что именно меня задевает? Что заставляет подначивать его? Но то пламя в льдистых глазах мне понравилось. Ради него я говорила все это. Эмоции… возможно, мы с ним оба энергетические вампиры. Питаемся эмоциями.

– Какой дерзкий рыфенок, – заметил эрлорд и поднялся на ноги. Очень медленно подошел ко мне и уперся обеими руками в подлокотники кресла, накрыв своими ладонями мои. Его лицо оказалось невероятно близко, заставляя птицу в клетке взмахивать крыльями и больно биться о золотые прутья. – Кто тебя научил этой дерзости? Или там, откуда ты, все такие? Как же я мог быть так слеп на твой счет.

– Не понимаю, о чем вы, – буквально выдохнула ему в губы, упиваясь его раздражением. – Право слово, ваша светлость, что вы несете?

– Дерзишь, – констатировал он, опустив взгляд на мои губы. – Каждый раз дерзишь. Когда уже я смогу тебя наказать?

– Никогда, – ответила упрямо. – Вы забыли, чья я теперь истинная? Вы не сможете причинить мне вред.

Он вновь посмотрел мне в глаза, склонив голову набок. В нем не было страха, не было злости, сейчас – лишь сплошной интерес. И мне он нравился. Неужели дразнить эрлорда действительно вошло у меня в привычку? Видимо, сегодня был слишком сумасшедший день, слишком вольный, он доставил мне столько радости и удовольствия, что сейчас я не могла сдержать свои эмоции. Мне хотелось выплескивать их. Я была пьяна, хоть и не сделала ни одного глотка вина.

– Сыграешь на арфе? – спросил Анвэйм, мотнув головой в сторону музыкального инструмента. – Услади мой слух.

– Знаете, сегодня я не в настроении для игр, – произнесла я как можно более безразлично.

Но его светлость и не ожидал другого результата. Он уже прекрасно догадался, что я никогда не имела дела с арфой, в отличие от настоящей Аламинты.

– Как жаль… Так и кто ты? – вновь спросил Анвэйм. – Скажи.

– Аламинта, – ответила я. – Неужели вы еще не поговорили с лордом де Шалисом?

– Неинтересно, – удивил меня его светлость, наслаждаясь растерянностью на моем лице. – Мне совершенно неинтересно разговаривать с этим двуличным темным. К тому же пока мне невыгодно говорить ему о своей осведомленности. Намного лучше услышать правду из твоих уст. Ну же, скажи, кто ты.

– Что вам от этого? – хмыкнула я. – Узнавайте все у лорда де Шалиса.

– Хочу услышать от тебя.

– Тогда вы ничего не услышите.

Его ладонь медленно скользнула по моему плечу, а я буквально замерла. Холодные костяшки пальцев обвели линию декольте и приподняли мой подбородок. Я будто следила за всем со стороны. Эрлорд медленно наклонился к моим губам, я почти перестала слышать окружающие звуки, чувствуя дыхание мужчины, и…

Резко отклонилась в сторону, отворачиваясь. Губы Анвэйма скользнули лишь по моей щеке, а сам мужчина позволил себе усмешку.

– Ты же понимаешь, – прошептал Анвэйм мне на ухо, пуская мурашки по коже, – что если бы я действительно хотел поцеловать, то сделал бы это?

– Вы сейчас хотите сказать, что насмехались надо мной или же были не уверены в себе? – спросила, встретившись с ним взглядом. – Первое не делает вам чести, а второе совершенно сбивает меня с толку. Неужели великий правитель Ардахейма не ведает, что творит?

Он не ответил. Некоторое время смотрел прямо в глаза, изучал мое лицо, а потом оттолкнулся и подал мне руку. Он постоянно держал меня в эмоциональном напряжении. Рядом с Хассаиром я чувствую легкость, с ним – скованность.

Я все-таки вложила руку в протянутую ладонь. Мы прошли в спальню, где я разделась за ширмой до камизы и легла под одеяло. Его светлость на некоторое время застыл в проходе, задумчиво глядя на меня.

– Эстресс Марисель сказала, что в частых подпитках отпадает необходимость. Сеансы можно сократить до трех-четырех в неделю, а там, быть может, и реже.

– Прекрасные новости, – ответила я без лишних эмоций. – Значит, наш малыш развивается как надо.

– Позволь тебе напомнить, что этот ребенок – мой. Ты к нему имеешь опосредственное отношение, насколько мы успели выяснить, разве не так? К тому же ты – пара Хассаира, он тебя не отпустит, а я не позволю жить ребенку на темной стороне. Надеюсь, я предельно ясно выражаюсь?

Ясно. Чего же тут неясного? Я вновь возвращаюсь к вопросу собственного эгоизма, который продолжает есть мою совесть и душу.

– Еще недавно вы были согласны с тем, что этот ребенок – наш, – резонно заметила я, вспомнив разговор в библиотеке.

– Еще недавно ты не была парой Хассаира, – тихо произнес он, наклонившись. – Теперь любые местоимения, объединяющие нас, просто невозможны.

Я не знала, что и говорить. Мы действительно чужие друг другу. Мы максимально далеки, но в то же время невообразимо близки. Анвэйм прошел к кровати и положил руку мне на живот. На этот раз он не ложился, а сидел рядом. Между нами витало напряжение.

– Но ведь лорд де Шалис сам не знает всех подробностей, ведь так? – спросил неожиданно Анвэйм, будто вынырнув из собственных мыслей. – Он ничего не знает о тебе. Одно я понял за время нашего знакомства: ты закрытая книга.

– Просто всем интересна лишь обложка, а не содержание, – тихо ответила я.

– Но не мне.

– Едва ли, – хмыкнула я, чувствуя, как медленно подкатывает привычная сонливость. – Вы собираетесь разлучить мать и дитя. Кто его будет воспитывать? Ваша жена, которую вы отыщите на Отборе? Или же кормилицы и няни?

– По-твоему, было бы лучше, если бы я бросил этого ребенка на произвол судьбы? – вскинул брови Анвэйм. – Ты считаешь, что настоящий мужской поступок – это оставить ребенка на мать? Или ты хочешь, чтобы я оскорблял свою будущую законную супругу не только внебрачным сыном или дочерью, но и его матерью, находящейся рядом во дворце? Прости, но не я планировал этого ребенка, а законы моей личной морали запрещают мне бросить дитя, в котором моя магия, светлая магия, которой нужно будет обучить. Обучить в Ардахейме. И ты даже не представляешь, сколько её будет. Сколько магии в обеих правящих семьях Ардахейма и Фарахейма.

Я молчала, не зная, что на это ответить. С его стороны все выглядит более чем логично. С его стороны – он герой. А с моей? Аламинта с отцом или без него (не знаю, верить ли словам Великого лорда) для каких-то своих целей спланировала этого ребенка. Мы с Анвэймом оба – жертвы. Но мы стоим по разные стороны баррикад. Он – прав по закону, а я… я во всем не права. Но я успела привязаться к этому ребенку.

– Мне тяжело, – проговорила я, – тяжело быть суррогатной матерью. – Поняв, что он может не знать этого слова, добавила: – Я невольно питаю чувства к ребенку, к зачатию которого не имею никакого отношения.

Эрлорд открыл рот и тут же его закрыл.

– Я никогда не женюсь на темной, – зачем-то сказал он. – Подобные браки запрещены на законодательном уровне.

“Но разве не вы – закон?” – хотелось спросить мне, но я прикусила губу, потому что… ну потому что я не могла поверить, что мы с ним разговариваем о таких вещах.

– Я и не думала становиться вашей женой.

– Рад, что в этом наши мнения сходятся, – отвернувшись, сказал он и продолжил таким же тихим тоном: – Я не позволю своему светлому ребенку жить в другой стране. Не знаю, какие законы в твоем мире. Но в моем правящие рода делают все для того, чтобы избежать кровавых переворотов, которые сказываются на состоянии государств. Это если не считать, что ребенок особенный, дитя двух магий.

Я вновь молчала. Крыть было нечем. Я не рассматривала все это в таком масштабе, но при этом материнский инстинкт не мог позволить мне так просто успокоиться. Я так долго хотела ребенка, что сейчас это чудо – мое, я не могу его так просто отдать.

Едва свечение погасло, эрлорд поднялся на ноги. Он некоторое время стоял рядом, смотря в окно, после чего открыл портал и шагнул в него.