Полина внешне была абсолютной противоположностью второй девочки. С коротко подстриженными тёмными волосами, высоким лбом, на который так и просилась аккуратная чёлка. Крупные черты лица придавали её образу массивность и медлительность. Казалось, что Полина скупа на эмоции, так как живость детства передавалась только в её глазах, которые либо начинали светиться, либо как будто затухали. В момент знакомства она крепко держала за руку отца, опускала взгляд и босой ногой что-то чертила на сухом песке деревенской дороги. Знакомство их проходило медленно, с редких слов приветствия, нечаянных порывов веселья, с плохо прикрываемым любопытством. Таким образом через пару недель девочки стали друг другу как сёстры.

Теперь у Полины, кроме леса, появились новые интересы. Каждое утро после завтрака она бегала к Оле. Вместе с бабой Варей они ходили на ферму, помогали убирать за коровами. Правда, чаще вместо дела девочки гуляли между рядов, гладили бурёнок, выбирали себе любимчиков: Звездоху, Марту, Ранетку. Когда коров отцепляли гнать в поле, дети бежали прятаться в «красный уголок», пока не пройдёт стадо, особенно быки. На ферме их было двое, но в поле выгоняли по очереди. Мишка был старый, с белой, словно бы выцветшей шкурой, но спокойный нравом, Валет же молодой, бело-рыжего окраса, агрессивный, из-за чего ему в нос в своё время вдели кольцо. «Красным уголком» называлась комната для собраний. Именовали её так исключительно по висевшему «красному» лозунгу с портретом Ленина на ткани.

Нигде, кроме как на ферме, не встретишь такого количества крылатых тварей. Мух было столько, что маленькие окошки шевелились гудящей серой массой. Если какое-нибудь ведро с молоком ставилось для телёнка на пол, за пару минут туда слетались мухи, ползали по краю ведра, а потом плавали в молоке, дёргая крылышками. Возвращалась Полина с фермы всегда крепко пахнущая навозом, коровьим потом и молоком. Такой дух стоял в избе! От тех баб, что всю жизнь на ферме проработали, запах вообще не сходил, несмотря на баню и свежайший воздух. Надо признаться, вся деревня была слегка пропитана этим душком, он прямо в воздухе стоял, а уходил только на время после дождя. Тогда уж запах мокрой травы и земли перекрывал всё на свете.

Дружба девочек завязалась очень крепкой, с мальчиком же Полина общалась с натягом. Он редко с ними играл. Чаще ходил по пятам за бабушкой либо дразнил Бима – чёрно-белого пса, похожего на лайку. Иногда только с любопытством заглядывал к ним в комнату. Хитрыми, жадными глазами проводил он по шумной компании и, довольный собой, убегал во двор.

Ещё часто Полина гостила в доме у Евгения Николаевича, с которым её отец впервые приехал в деревню дома покупать. Его младший сын Паша, одногодка Полине, был говорливым, весёлым малым. Ему, так же как и девочке, было интересно проводить много времени в лесу, ходить с отцом на охоту, натравливать любимца семьи – рыжую суку сеттера – на домашнюю птицу, за что больно и нещадно получал подзатыльник от отца. Паша принципиально не хотел знакомиться с Олей и Стасом, зато быстро подружился с внуком Балабановой Вари – Серёжей.

– Мальца моего не обижайте, – наказывала баба Варя, оставляя своего внука на время в доме охотника, пока сама она уходила на огород или же пасти коров. Ребята сдружились быстро. Серёжа во всём соглашался со своим городским другом, слушал его внимательно, старался ни в чём не отставать и во многом угождать. Он рос очень добрым и покладистым мальчиком. Баба Варя по возможности угощала любимого внука конфетами, всячески баловала, и Серёжа, конечно, делился угощениями с Пашей. А тот трескал сладости со знанием дела, сворачивая фантики обратно так, будто в них до сих пор находились конфеты.

Старший сын Олег с братом возиться не любил. И деревенская жизнь вместе с охотой его не привлекала. Он любил чтение, занятия спортом (Олег с детства ходил на гимнастику) и часто проводил время рядом с матерью, слушая, о чём она сплетничает с местными женщинами, как мужа поучает и нещадно гоняет Пашку по разным мелким делам. Олег даже внешне пошел в Надежду Петровну. Рос стройным, бледнолицым, с тёмно-карими глазами, нервными тонкими чертами лица. Паша же, наоборот, от отца взял русый волос, веснушки. Был он слегка упитаннее, чем следовало бы мальчику в его возрасте. Немного с ленцой, никогда не страдающий отсутствием аппетита и со здоровым румянцем.

Также в деревню приезжали погостить и другие соседские дети, но они не входили в основной круг общения Полины. Они были старше и бывали в Излучине короткими наездами, отчего дружба как таковая не ладилась. Только в какой-то определённый период времени детям удавалось поиграть со старшими. К Степушиным из Западной Двины приезжал мальчишка Коля десяти лет, Олина сестра и дети из других домов. Всех имён и не вспомнить.

Колхозное стадо в те времена пас цыган. Жил он в деревне давно, в маленьком дощатом домике. Сам щупленький, словно бы под кожей одна лишь кость. Глаза чернющие, беглые. Был он молчалив и нелюдим, вид имел хмурый. Ходил понурив голову, и бессменно его сопровождал огромный белый пёс. Жил цыган вместе с женой. По ней сразу и не разберёшь – баба ли. Скорее на мальчишку-подростка похожа. Маленькая, худенькая, прямо-таки кукольная. Глаза тоже чёрные, как спелая волчья ягода. Во всех как будто закостеневших и острых чертах её лица лишь глаза-то и были живыми, молодыми, бойкими. И по всем движениям её тела угадывалась натура нервная, и, так же как муж, была скупа на слова. Цыгане эти вообще с местными общались мало, только по делу. По деревне никогда праздно не гуляли, как коров выпасут, то сразу домой и до следующего раза. Так о них в течение дня и забывали. Только пёс их часто по округе слонялся, пробегая рысцой по дороге куда-то вдаль, никогда не останавливаясь у чужих дворов.

Было в деревне и домашнее стадо. Пасли его сами местные по заведённому графику. Когда скотину домой гнали, некоторые коровы, почуяв хлев, вытягивали свои покатые шеи и толстые губы, отчего их глаза становились круглыми, показывая по орбите красные прожилки. Надрывным мычанием они оповещали своих хозяев о скором возвращении. Другие же коровы молча и степенно несли свои тяжёлые, раскормленные животы и налитые молоком вымена.

С приездом городских деревенская жизнь мало чем изменилась. Только любопытствующих глаз на местной дороге стало больше. Люди жили, не покидая родных мест. Никто не видел москвичей до их приезда в эти края, поэтому подстёгиваемый любопытством народ стал чаще гулять по деревне. Кто смелей, тот в гости напрашивался гостинцев принести. «Нябось городские и молока-то парного в жизни не видывали», – говорила баба Галя, закутывая своими маленькими жилистыми ручками небольшую баночку парного молока. Она была так стара, что местные бабоньки удивлялись, как она управляется с хозяйством. Её скрюченная фигурка вся высохла от прожитых годов и тяжёлого труда. Она прошла войну, родила пятерых детей, пережила мужа. Жила одна, в хозяйстве имела корову, птицу и, охая по утрам, со скрипом вставала с кровати. Баба Галя потихоньку теряла память. Частенько жаловалась на свою забывчивость и смехом говорила: «Это всё от моей болтлявости. Говорю без умолку, голова не поспеваемши всё запомитать», этим себя и успокаивала. Старалась чаще молчать, но через несколько минут забывала о данном себе обещании и продолжала разговаривать. Если слушателей не было, то сама с собой.

Все местные жители, удовлетворив своё любопытство, пришли к мнению, что москвичи довольно дружелюбны, забавно разговаривают и ходят по деревне чёрт знает в чём.

– Как пугало одеваются, – трещала с соседкой у забора Валентина. Она жила ближе к началу деревни, была ещё молода, и на уходе у неё была больная мать. Работала Валя в телятнике.

– Я сегодня к Варьке ходила в Билибово звонить сестре. Юрич этот, москвич, бородач, в рваной тельняге по двору расхаживал. У тута на груди, как от пули, рвань висит, – заливалась Валя. – Глянь, Вер, вот тута дыра с лохмотьями, – показывала она руками, под обгрызенными ногтями которых тонкой полоской в кожу въелась грязь. Вера, её подруга, весело качала головой, улыбалась, обнажая свой рот, и вытирала кончиком платка уголки прослезившихся глаз.

Первое лето, которое Полина провела в деревне, было чудным. Она увидела другую, сильно отличающуюся от привычной ей жизнь. К концу лета девочка уже смело отвечала на расспросы местных, наконец-то научилась понимать их диалект. Одна ходила к речке, ловко приспособилась залезать на кормушки коровника, чтобы дотянуться и пристегнуть вернувшихся с поля фермерских коров. С огромным удовольствием ела с куста поспевшую чернику и научилась отличать ложные грибы от настоящих. Когда Полина впервые увидела, как на дорогу и поля стелется туман, она завизжала от восторга.

– Это всё равно что нырнуть в молоко, – вдруг захохотала она и побежала в туман. Но, чем глубже она в него погружалась, тем быстрее туман рассеивался, и лишь лёгкая пелена на глазах застилала горизонт. А туман полз по земле почти незаметно и, растворяясь в одном месте, сгущался в другом.

Глава 3

Поезд делал остановку в городе Западная Двина в пять часов десять минут утра. Остановка длилась пять минут, дальше тяжёлые составы двигались в прохладной предрассветной дымке в город Великие Луки. Для Полины это было второе лето в деревне. В шесть утра в городе начинал ездить общественный транспорт. Просидев на вокзале в ожидании минут сорок, Юрий Степанович повёл дочку на автобус, идущий в сторону Жарков и делавший остановку у поворота в деревню Излучино. После поездки в автобусе им предстоял путь к дому длиною в пять километров.

Короткая июньская ночь уступила утру. Ещё не согретый солнцем воздух лёгкой прохладой лесных массивов и широких полей, покрытых росой, холодил тело. Редкие комары, пробившиеся сквозь холод, тоскливо и одиноко надрывались назойливым писком. Радость заполняла сердце, свободная радость при виде широкого чистого неба, при виде лёгкой дымки тумана, задержавшегося с ночи на полях, при виде деревенской дороги – дороги к счастью. Второе лето подряд Полина с отцом приезжали в деревню на поезде, и этот предрассветный озноб, этот глубокий, головокружительный воздух, это чувство усталости и сосущего голода, которое не омрачало чувства радости, стали яркой ассоциацией жизненного летнего счастья, дорогой к нему. Самой светлой и широкой дорогой с рассыпанными по краям раскрошившимися булыжниками. Дорога с зазубринами, по которой не пройдешь босиком.

Теперь каждое лето начиналось этими ощущениями. А каждое утро пробуждало криком петухов, ароматом какао, тиканьем настенных часов и голосом радио «Свобода».

Весь июнь Полина пробыла без друзей, но она ни по кому не скучала. Лесная жизнь и деревенский уклад продолжали занимать всё её внимание. Охота была закрыта, и отец переключил интерес девочки на рыбалку. Он научил дочку управляться со спиннингом.