Бездельники (страница 4)
В коридор выплывает взрослый волосатый парень лет двадцати, босиком и в коротком, явно женском халате в красных маках, на помятом небритом лице болезненная гримаса похмелья. Вместе с ним в коридор, где до этого витал запах жареной картошки с луком вплывает тяжёлое, депрессивное спиртовое амбре. То ли дело ваш духоподъёмный, жизнелюбивый кисловатый запах пива и пота. Боб – известная личность. Меломан и деляга, член подпольного клуба филофонистов. Ты покупал у него свои первые пласты: Элиса Купера и Квинов. Давно это было. Целый год назад. Тогда ты ещё и рок-то толком не слушал. А сегодня решил записать альбом. Тусуешься по району с настоящим рок-музыкантом Ником. Интересно, Объект могла видеть тебя из окна, когда вы с ним проходили мимо её дома?
– Здорово, Боб! Вот парни, блядь, панк-рок хотят играть. Дебилы, конечно, но это их проблема. – Ник грамотно ведёт переговоры. Авторитетно заправляет. – У тебя панковские пласты есть? Сексуальные пистолеты или Клэш там, Стрэнглерз какой-нибудь, например?
Боб лениво чешет пятернёй заросший затылок и одновременно смачно зевает, сворачивая челюсть.
– Панкухи нет. Я такую хуйню сам не слушаю и другим не советую. К «Юному технику» в субботу сгоняйте.
Дэн вздыхает расстроенно:
– До субботы ещё три дня.
Боб всё-таки решает проснуться:
– Есть хеви-метал. Новый стиль и новая группа, ещё никто толком не знает. Только меломаны. «Металлика», хуялика. Название так себе, но запилы офигенно виртуозные. Панкам такие и не снились. Отвечаю. За сорок рублей отдам.
Ты подключаешься к переговорам.
– Не. Нам панк нужен.
– Борь, – кричит мама из кухни, – чего ты ребят в коридоре держишь? Пусть в комнату к тебе пройдут.
– Да они уже уходят, мам, – Боб импульсивно хлопает себя ладонью по лбу. – А! Чуть не забыл. Повезло вам. «Мэднесс» есть. Очень модный коллектив. Охуенно развесёлый. Дудки-хуюдки!
Рецептор мрачно гундит:
– Но это же не панк.
Боб скептически смотрит на него, щуря красные глаза.
– Ага. Много ты понимаешь. Настоящий ска-панк! Отдам за двадцатку.
– А может, мы у тебя послушаем? У нас и пиво есть, – предлагает милашка Ник и поднимает ополовиненный по дороге бидон.
Лицо Боба меняется: складки разглаживаются, глаза загораются.
– Пивко! Холодненькое! Суки, чего ж вы молчали-то? Давай сюда!
Меломан жадно присасывается к бидону. Вы терпеливо ждёте, пока он насосётся. Но вот заметно опустевший бидон возвращается к Рецептору. А Боб так и стоит с закрытыми глазами и блаженной улыбкой.
– Боб, блядь, мы всё ещё здесь! – вежливо напоминает Ник. – Пойдём заценим твой…
– Нет, ребзя. У меня никак, – просыпается Боб. – Мать и так злая со вчерашнего. Приносите двадцатку, я вам ещё сломанных Крэмпсов до кучи докину.
Глава 5
Для «каждого человека» ничего не жалко
Три старушки на скамейке у парадной Рецептора уже двадцать минут осуждающе смотрят на вас блёклыми глазами из-под тяжёлых очков. Мечут молнии. Поминают Сталина всуе. Энергично качают головами в платках. Как они у них не отваливаются от столь усердного качания – загадка. Сталина на вас нет. И даже казавшегося вечным Брежнева нет. И Андропова, при котором закручивали гайки, уже тоже нет. Есть какой-то новый невнятный дедушка Черненко. Но он, похоже, даже бабушек на скамейке не может ни на что вдохновить.