Через четверть часа, когда мебель в аудитории вернулась на положенные места, а Менсбери вполне оправился от случившегося и слегка переваливающейся походкой отправился восвояси довольный собой и временем, проведённым с магистром, Майнстрем задумался. Возвращаться в свой кабинет он не торопился, а потому специально выбрал самый длинный путь, через северное крыло. Во-первых, так он надеялся хоть отчасти скрыть от Боламбри своё фиаско на лекции (этот парень при всей своей незатейливости делал потрясающе точные выводы, что крайне раздражало магистра), во-вторых, магистр надеялся на то, что в его кабинете уже навели порядок, и он сможет ловко избежать уборки, ну а в-третьих… Майнстрем хотел насладиться моментом. Это был второй раз в его жизни, когда он ощутил реальную силу слова. (Впервые это произошло ещё на пепелище родной кузницы.) И пускай сегодня триумф его длился считанные секунды, но в этот миг он властвовал над залом, его слушали, нет! ему внимали! Да. Магистр Майнстрем Щековских наслаждался своим нечаянным успехом, и только одна назойливая мысль портила настроение: как бы ещё научиться управлять этой силой. Если он сможет властвовать словами, вкладывать в них свои желания, то всем его несчастиям придёт конец. Никто больше не посмотрит с насмешкой, не бросит в спину колкое замечание, а главное… она, наконец, будет рядом!

У дверей кабинета Майнстрем остановился и прислушался. Внутри царила тишина. Магистр осторожно приоткрыл дверь. Чуда, конечно, не произошло: книги лежали повсюду, только теперь некоторые оказались ещё и раскрыты. Боламбри видно не было. Магистр облегчённо выдохнул и даже усмехнулся самому себе – просто потрясающе, как быстро этот оболтус заставил его крадучись входить в собственный кабинет.

Майнстрем сел за стол и тут же заметил свои записи – вот они, все три пачки пергаментов, его потерянная лекция… И где они, хотелось бы узнать прятались час назад? По-видимому, их нашёл Боламбри, когда разбирался с книгами. Интересно, а он вообще разбирался или просто читал всё подряд? Магистр потянулся за листами и случайно опрокинул стопку книг на самом краю.

– Э-э-э! А можно полегче! – из-под стола, потирая затылок, вырос Бола. – А-а-а, это вы магистр. Что-то рановато… наверное…

– Боламбри? – почти испугался Майнстрем. – Я не заметил вас. Что вы делали под моим столом? И почему книги до сих пор не разобраны? Я же просил вас.

– Ну-у-у… Магистр, я тут типа книги разбирал и убирался…

– Да неужели? – перешёл в нападение Майнстрем. – Что-то не заметно!

– Ну, да… Сначала разбирался… Вот только зацепился типа за одну книжонку… Оч занятная, знаете ли…

– Это не извиняет вас, Боламбри!

– Не спорю, магистр, не спорю… Виноват…

– А что за книга? – любопытство взяло верх, и голос Майнстрема прозвучал куда как более дружелюбно. – Ну та, которая вас так заинтересовала.

– Да… Эт и не книга, а так, типа записки какие-то… Про куртуазность и всё такое.

– Дайте-ка взглянуть, – Майнстрем тут же посерьёзнел и надел очки. Но даже без них (а, возможно, и скорее без них) он узнал бы эти листы… – И что же? Вы нашли это чтение увлекательным? – нарочито небрежно поинтересовался магистр.

– Ну, эт вообще забавно… – почесал затылок Бола.

– Простите, вы сказали «забавно»?

– Ну, в смысле типа почитать, если скучно…

– То есть почитать? Почитать, если скучно?! И только-то? – не смог сдержаться Майнстрем. – Мне казалось, что это должно стать образчиком поведения в обществе для молодых людей. На вашем месте, Боламбри, я бы многое взял на заметку.

– Ну-у-у… Мне эт не пригодится. Тут типа прокол уже по первому пункту…

– А именно? – с вызовом спросил магистр.

– Происхождение типа не того… Не особо благородное, – хохотнул Бола.

Майнстрем и раньше подозревал, что первый же пункт правил отпугнёт большинство.

– А кто ваши родители, Бола? – уже осторожно поинтересовался магистр.

– Мой отец… Он типа шут.

– Как можно так говорить о собственном отце, Бола? Вам должно быть совестно!

– Вот-вот, и я о том же. Магистр, вы не поняли, – Боламбри потупился.

– То есть, вы имеете в виду… В смысле?..

– Да, магистр, именно. Мой отец – королевский шут.

– Понятно, – От возникшей неловкости Майнстрем начал теребить свой и без того пожёванный носовой платок.

– Да не, не надо так-то, – бола с усмешкой посмотрел на магистра. – Я своим папашей доволен.

– Что ж, – промямлил, наконец, Майнстрем. – Это многое объясняет… Теперь понятно, как вы оказались в университете.

– Я типа об этом и говорю… Вот, магистр, теперь вы и сами видите, что все эти правила… Эт всё не для меня. Щедрым может быть только богач, да и к расходам… Как бишь там сказано? К «расходам, достойным знатного человека» мой папаша не готов, а я и тем более.

– Но Боламбри, в пергаментах же есть ещё масса советов, которые стоит использовать! Например, вы можете быть честным и храбрым, можете хотя бы стремиться к изяществу обхождения и особенно речи!

– Не-е-е, магистр. Я, похоже, могу только развлекать… У меня это типа в крови… – Бола задумался, а потом растянул рот в широченной белозубой улыбке. – Мне другое гораздо больше понравилось, там где про дамочек сказано! Только я не всё понял…

– Что же там непонятного?

– Не-е-е, ну про то, что дамочки должны вести себя прилично: не сквернословить и не ругаться типа, одеваться красиво, быть женственными и всё такое, эт ясно. Там другое есть, про то, что типа молодая девица может переодеться пацаном, но только, если эт сильно нужно… Кому спрашивается? И потом, если она… (как там?) «сбежит к возлюбленному под видом трубадура»… Эт вообще ерунда какая-то! Она ж должна быть женственной. Какой к чертям трубадур?! И потом, получается, что и врать она может, если надо… Не понятно.

– Ну, Боламбри, – Майнстрем часто заморгал и поправил очки в надежде, что они скроют его глаза. – Знаете ли, бывают разные ситуации…

– Ага! Точно! Как типа наша принцесса со своей подружкой сбежали за принцем… Правила эти ваши прям как с них правила писали.

– Боламбри! Как вы можете! И с чего это вы взяли, что это мои правила? – магистр всё ещё надеялся, что Боламбри примет его раскрасневшиеся щёки за краску гнева. – Глашатаи уже давным-давно объявляли на площади, как всё было на самом деле.

– Не-е-е, магистр, я не против… Глашатаи и всё такое. Не всем надо знать, как было. И потом, принцесса у нас прикольная, а про то, как она спасла своего принца, мне цирюльник рассказывал. Мы тогда с ним здорово набрались в «Голодном селезне» и он…

– Прекратите, Бола! – Майнстрем окончательно стушевался. – В любом случае, в пергаменте, который вы читали, говорится совсем не об этом! И уж точно не о принцессе Флоримель.

– Да ну? Точно говорю, про них написано! А вы типа сами-то читали?

– Ну, я как-то раз пробежал глазами. Просто из любопытства, – соврал магистр.

– Да-а? А я тут посмотрел, на ваш почерк похоже… В смысле лекция ваша тем же почерком написана, – и Боламбри хитро подмигнул магистру.

– Вы забываетесь, юноша! И если вы и дальше хотите оставаться моим помощником, скажу больше, если вы хотите оставаться в стенах этого почтенного университета, то попрошу вас не делать впредь подобных предположений!

– О-о-о! Магистр, притормозите! Всё понял! Просто там на полях пометки такие, прям как будто вы писали.

– Боламбри, я, кажется, предупредил вас? – по тону Майнстрема стало ясно, что он вот-вот взорвётся.

– Не вопрос, магистр. В конце концов, какое мне дело, правда? Сейчас закончу с книгами, дайте только времени чуток.

– Времени у вас до вечера. А я пока намерен заняться поручением верховного магистра и отправляюсь составлять опись архивов кафедры ведьмовства, а когда я вернусь вечером…

– А вот эт вряд ли, – усмехнулся Бола. – Там дел на неделю, не меньше! Я-то знаю, что говорю, я типа помогал магистру Тамносу Диктуму.

– Если вы это делали с тем же усердием, с каким трудитесь тут, то я склонен усомниться, – буркнул Майнстрем.

Его реплика осталась без ответа, поэтому магистр продолжил:

– И что же, у вас есть уже какие-то материалы?

– Не знаю… Но магистр Диктум типа что-то писал… Вроде.

– Хорошо, Боламбри, – сказал Майнстрем совершенно примирительным тоном. – Полагаю, я воспользуюсь его наработками. А вас ещё раз попрошу навести тут порядок к моему возвращению.

* * *

А в этот же самый отрезок вселенского бытоисчисления (не удивляйтесь, но тут о времени говорить неуместно) в одном из возможно существующих пространств (место – также понятие весьма сомнительное) состоялся следующий разговор.

– Ты заставил себя ждать, Крцыфкр, – розовато-красное облако надвинулось ближе, расширилось, и пространство вокруг сузилось (если, конечно, возможно говорить о пространстве там, где его нет, не было и, вероятно, никогда не будет).

– Простите, владыка Шфорыфалмн. Я был… – голос дрожал.

– Меня это не интересует, ГДЕ ИЛИ КОГДА ТЫ БЫЛ ИЛИ БУДЕШЬ, Крцыфкр. но я обеспокоен…

– Чем же, владыка? – золотисто-бирюзовые искры заметались в пространстве, словно мухи, заточённые меж двух оконных рам.

– Склнужгл. Его нет. Я ТРЕБУЮ ЕГО РЯДОМ С СОБОЙ.

– Но, владыка, вы же сами… – бирюзовые искры взвились столбом.

– Не смей прерывать ход моей мысли, Крцыфкр! – облако стало лилово-фиолетовым. – Ты вернёшь его, НЕМЕДЛЕННО.

Искры осыпались, а бирюзовое облако приобрело серый оттенок.

– Что мучит тебя, Крцыфкр? – лилово-фиолетовая туча немного поблекла, а края её порозовели.

– Неужели Вы простили его, владыка?

– Нет. ОН ВСЁ ЕЩЁ В ОПЯЛЕ, Но он мне нужен. И ты вернёшь его. Ну-ну, Крцыфкр, серый оттенок ТЕБЕ НЕ ПОДХОДИТ.

– Владыка, позвольте ещё вопрос. Как же я попаду в…

– А Это УЖЕ не моя забота. я НЕ СОБИРАЮСЬ ТРАТИТЬ БЕСЦЕННЫЕ МГНОВЕНИЯ ВЕЧНОСТИ НА ПОДОБНЫЕ МЕЛОЧИ. но пока ты действуешь от моего имени, я даю тебе позволение на силу и НА забвение. Ты вернёшь Склнужгла.

– Но как я узнаю его, Владыка?

– он всегда там, куда я сбросил его. ты отправишься туда же. скнужгл не СМОЖЕТ устоЯтЬ против вспышки ИЗВЕЧНОГО огня. а КОГДА ОГОНЬ И ВОДА, СВЕТ И ТЬМА СОЕДИНЯТСЯ, ВРАТА ОТКРОЮТСЯ И ИСПОЛНИТСЯ МОЯ ВОЛЯ.

– Я постиг тебя, Владыка. Благодарю за честь.

– А когда ты ИСПОЛНИШЬ МОЮ ВОЛЮ И вернёшь СклнужглА, я, возможно, прибавлю твоему имени звучности, Крцыфкр.

Лиловое облако растеклось и снова порозовело, а серое осыпалось искрами и растаяло там, где нет времени и пространства.

* * *

Забавная штука – пространство. Подчас его понимают как некий базовый набор пересекающихся плоскостей, которые заполнены различными предметами или объектами. Но стоит только появиться в одной (а чаще в нескольких) таких плоскостях человеку, как строгий замысел разработчика летит ко всем чертям, сбиты все системные настройки! Гордый некогда холм уже изрезан морщинами троп и дорог; живописное болото превратилось в безликий пруд с кувшинками, золотистыми карпами и аккуратненькими лавочками; а недра величественного горного массива, словно червь яблоко, прогрыз туннель.

Человеку свойственно менять всё вокруг под себя и по собственному вкусу и разумению, создавать свою систему координат, наполняя все доступные плоскости знаковыми и значимыми для него предметами и вещами. И если верно то, что человек сам определяет вещи, которые будут его окружать, то так же верно и то, что вещи определяют своего владельца.