Герман Шендеров: Топливо твоих кошмаров

Дом Уродов

Мелкий дождь противно накрапывал, скапливаясь за воротником. Капли сползали за шиворот, заставляя меня ежиться. Кому пришло в голову строить эту гребаную хибару на таком отшибе? Грязно-серая девятиэтажка насмешливо вздымалась над пустырем. Бесконечно далекая, она медленно вырастала из-за куч мусора и беспорядочно разбросанных пучков ковыля, не приближаясь ни на метр. Один из бумажных пакетов с рекламными материалами размок, и я просто бросил конверт в очередную кучу мусора – расползшаяся бумага вывалилась и накрыла собой остов панцирной кровати, став новым соседом советскому, облупившемуся под солнцем пупсу с оторванными ногами. Наушники странным образом затихли – похоже, я где-то переломил провод, и теперь вместо музыки слышалась какая-то какофония и шуршание. Покрутив джек в порте, я добился полной и абсолютной тишины. Ну здорово, а мне еще отсюда возвращаться. Полтора часа на электричке без музыки, в сопровождении бормотания давно спятивших старух, капризных детей и примитивных разговоров пригородного быдла – вечер понедельника обещал быть отвратительным. А ведь это только начало рабочей недели.

Продолжая пробираться через какие-то канавы, забитые строительным мусором и лужи размером с добрый пруд, я начинал понимать, почему интернет в этот дом так и не провели – даже тропинки никакой протоптанной не было. Как они на работу-то оттуда ходят? На машине тут не проехать – поймаешь арматуру в днище, как пить дать. О чем думало начальство, посылая меня в такие дебри? Наверняка в доме одни пенсионеры – еще придется объяснять, что такое интернет и пить чай, воняющий половой тряпкой из коричневых от налета кружек.

Под ногами хрустело битое стекло и трещали высохшие стебли борщевика. Вот из-за полосы скрюченного кустарника показалась когда-то покрашенная в желтый, а теперь бесцветная и облезлая «паутинка». Упавшим волчком скребла землю карусель, приземлившись единственным сохранившимся сиденьем в прибитую дождем пыль. Такой же заброшенный и потасканный вид имел и грибок, венчавший наполненную фантиками и бутылками – даже валялась пара наполненных мусором пакетов – песочницу.

Похожая на покинутый улей, девятиэтажка тоскливо взирала на пустырь темными окнами, закрытыми решетками до самого чердака, с единственной «пробоиной» где-то на втором или третьем, напоминая не то тюрьму, не то дом скорби. Дом выглядел точь-в-точь как «свечка», в которой я провел свое детство.

Подъезд без домофона, словно темная раззявленная пасть, дышал зловонием – запах давно сгнивших отходов в мусоропроводе, моча – кошачья и человеческая – и еще какой-то трудноуловимый, почти безликий смрад людского присутствия – эта странная смесь из годами готовившихся блюд, застарелого пота и дешевого алкоголя. Мне пришлось натянуть промокший воротник водолазки на лицо, чтобы зайти. В темноте что-то шмыгнуло под лестницу – крыса, наверное. За обшарпанными решетками первого этажа во двор слепо пялились темные окна, пыльные настолько, что было еле видно грязные, задернутые наглухо занавески. Все это походило на какое-то изощренное издевательство от начальства – отправить меня в эту глухомань, в этот мерзкий паноптикум, наверняка забитый опустившимся быдлом и маразматичными стариками.

В подъезде почтовые ящики висели наискось, некоторые дверцы были вырваны с корнем, а иные настолько погнуты, что не закрывались. Под ними валялась горка рекламных флаеров. В некоторых из них я узнал листовки фирмы, в которой работаю сам. Трехгодичной давности. Серьезно? И в этом доме они увидели перспективу? Как же, целых сорок пять квартир без интернета, сорок пять потенциальных клиентов! Опять они забывают, что вообще-то абонент еще должен платить, а платежеспособность жителей этого дома вызывала у меня серьезные сомнения.

Так, зажимая нос, я поднялся на лестничную клетку первого этажа и постучался в дверь квартиры номер один – вместо дверного звонка из стены свисала пара оголенных проводов. За исцарапанной фанерой царила тишина. Я постучал еще раз, и настойчивее.

– Хто там? – так неожиданно раздалось у самой двери, что я почти подпрыгнул. Голос был высокий и дребезжащий. Шагов я не слышал – неужели стоит возле двери целый день?

– Добрый день, компания «Антей-Телеком», я к вам по поводу подключения. Если позволите пройти – я с удовольствием проведу для вас презентацию и расчет, – автоматически выдал я заученный и навязший на зубах кусок скрипта для «продажников».

– Хто? Сейчас открою, погодите, не слышу ни черта, старая я стала…

Было слышно, как бабка возится с ключами по ту сторону фанеры. Глупость, конечно, несусветная – проводить презентацию сейчас перед древней старухой, но кто знает – вдруг с ней живет внук, сын, племянник или просто добрый человек на квартирку после бабки рассчитывает? Пропущу сейчас, а потом выяснится, что клиент тепленький был – и плакали все мои бонусы за этот год. Хер тебе, Андрюша, а не новый телефон. Хер тебе, а не отпуск в Египте. Ничего, бабушка, мы и к тебе подход отыщем. Ты у нас еще в Одноклассниках зависать будешь!

Дверь отворилась на несколько сантиметров, и в проем влезло сухонькое хитрое лицо старушки, как с картинки – похожее на печеное яблоко с маленькими глазками, спрятанными в складках морщин, тугим пучком седых волос на макушке и провалившимся беззубым ртом. Бабка подслеповато сощурилась на меня, оглядела с головы до ног и только после этого распахнула дверь полностью.

– А, проходи-проходи, милок. Я тебе сейчас чаю налью.

Такая книжная, почти сказочная старушка обезоруживала, моя брезгливость ко всем жителям этого дома было отступила, но хозяйка уже отправилась через темный коридор на кухню, шурша своими бесконечными юбками, за которыми не было слышно даже шагов. Квартира была однокомнатной, поэтому выбирать, куда пройти, мне не пришлось – я отправился в единственную жилую комнату. Темная, как и вся квартира, она заставляла вспомнить о склепах и каменных мешках. Влажный и затхлый воздух будто застревал в легких. Продавленный советский диван в выгоревший цветочек, пузатый телевизор, накрытый вышитой салфеткой и какие-то темно-рыжие пятна по всем поверхностям, будто кто-то здесь разбрызгал компот. Или кровь, подумалось мне невзначай.

Сев на диван, я будто провалился в какую-то яму из скрипучих пружин. Одна впилась мне прямо в задницу. Взвизгнув, я вскочил – ну вот, на моих любимых джинсах прямо посреди ягодицы осталась дырка. Сев на подлокотник, я уверенно отложил в сторону папку с предложениями по интернет-пакетам и открыл на «презентационных» страницах альбомы по цифровому телевидению и телефонии. Бедная квартирка, конечно, не производила впечатления того, что старушка может быть потенциальным клиентом, но за что меня всегда ценили на работе – я был навязчивым, как овод, и уламывал даже тех, кто меня на порог пускать не хотел. Раскладывая материалы, я почти не заметил, как старушка принесла чай – так тихо она перемещалась.

– Вот, милок, с чабрецом чаек, согрейся, погода-то на улице премерзкая. От давления с самого утра голова раскалывается.

– Так вот, я представитель компании «Антей-Телеком», хотел вам… Кстати, как вас по имени-отчеству? – начал я стандартный «развод».

– Тамара Васильевна я, – скрипнула старушка.

– Хорошо, итак, Тамара Васильевна, нам поступила информация, что в вашем доме отсутствуют любые подключения, и мы…

– Да ты пей чай-то, милок, – добродушно перебила меня хозяйка, присев напротив меня куда-то перед древним пыльным сервантом. Странно, я не видел там ни кресла, ни стула. Принесла с кухни, должно быть. Чай, как я и ожидал, отдавал половыми тряпками. Сделав из вежливости глоток горячей, но как будто сырой воды, сильно отдающей ржавчиной, я продолжил:

– Итак, мы предлагаем вам, как пенсионеру – вы же пенсионер? – подключение цифрового телевидения и телефонии на выгодных условиях. Всего лишь за восемьсот шестьдесят рублей в месяц вы получите доступ более чем к семидесяти каналам и подключение к телефонной линии. Стационарный телефон вы от нас получите в подарок, – презентовал я, самозабвенно листая рекламный альбом с дебильно-счастливыми лицами на фотографиях. Бабка с интересом слушала, попутно, похоже, думая о чем-то своем. Ну ничего, старая, и на старуху бывает рекламный агент, – Вы, например, Малахова любите? А вдруг пропустите передачу? А мы предлагаем прибор, который будет для вас записывать любимые программы – смотрите потом в любой момент. Или вот, за чаем сходить захочется, – я для убедительности приподнял треснутую кружку в цветочек со сколом по краю, – Поставите на паузу, вернетесь и будете смотреть ровно с того же момента. Или, например, родственники к вам как часто приезжают? Раз-два в месяц? А так сможете с ними созваниваться хоть каждый день, хоть ночи напролет разговаривайте!

– С кем же мне разговаривать-то, милок? Я всю родню-то схоронила. А вот про телевизор мне поподробнее расскажи. Как это оно так работает? Неужто и прямой эфир ради меня, старой, отложат? – мечтательно протянула бабка и устремила взгляд куда-то вверх – то ли на трещину в потолке, то ли на пыльную люстру с битыми плафонами.

– Разумеется. Что угодно можете и записать, и остановить. Давайте я сейчас договор сразу начну на подключение заполнять, – я хищно защелкал шариковой ручкой, – А можно свет включить, а то темновато у вас?

– Ой, а чего тут рассматривать-то? Я уж его почитай и не включаю, – ворчливо бормотала бабка, будто подтекая к выключателю на стене.

Непривычно ярко разгорелись лампочки, почти не прикрытые плафонами, и свет высвободил всю грязь и неприглядность нищенской квартирки. Но я не смог проронить ни слова при виде того, как рыжие пятна на стенах сдвинулись с места, разбежались по углам, плинтусам, один даже заполз на меня, и я, передергиваясь от отвращения, вскочил, стряхивая с себя жирного коричневого таракана. Наглый усач упал на спину, приземлившись на липкий паркет, немного побарахтался, перевернулся и ловко шмыгнул бабке под юбку.

– Так чего писать-то надо? – старуха, казалось, не замечала того, как вся комната дышала и шевелилась неплотным ковром хитиновых тел, усиков и тонких лапок. Ее глаза при свете оказались совсем крошечными, черными, словно маленькие пуговицы, спрятанные глубоко в глазницах. Не помня себя, я на пробу провел ладонью перед лицом бабки. Та не пошевелилась, словно была абсолютно слепа, вместо этого что-то зашебуршало под бабкиной косынкой, словно какие-то длинные тонкие лапки или… усики? Я чувствовал, как голова идет кругом.

Сгребая в кучу рекламные материалы, я начал бормотать нечто вроде «Наши монтеры вам позвонят, мне нужно обойти остальные квартиры, спасибо за чай» – что-то совершенно бессмысленное и несуразное, лишь бы не дать ей вставить слово, лишь бы она не выбила меня из колеи, не вынудила задержаться еще хоть на секунду в этом зараженном вредителями жилище. Наступая на маленькие хрустящие тела, я выбрался в спасительно темный коридор, поскользнулся на какой-то слизи, размазанной по всему полу – кисель она что ли разлила? Уже за дверью в подъезде я услышал скрипучее:

– Сынок, обожди, ты забыл кой-чего!

Обреченно я повернулся к коридору, через который медленно и тягуче плыла старуха, сжимающая в руках… Нет, это не может быть правдой! Не бывает таких совпадений! Мне просто мерещится!

– Вот, милок, держи, – костлявые пальцы, покрытые старческими пятнами запихали изогнутый, покрытый ржавчиной кусок арматуры, похожий на фомку, прямо мне в сумку.

– Ну, с богом! – махнула мне бабка рукой и закрыла за собой дверь.