Даже выйдя из гадкой квартирки, я не мог отделаться от ощущения, что десятки маленьких лап продолжают щекотать меня под одеждой. Почесываясь, я как будто старался себя отвлечь от мыслей о неожиданном привете из давно позабытого прошлого, который теперь оттопыривал боковой карман сумки. Непрошеное воспоминание копошилось в черепной коробке, царапая краями изнутри. Еле заметное, оно не давало за себя ухватиться, но напрочь лишало покоя.

На первом этаже я решил не задерживаться – здесь всегда живут какие-нибудь совсем уж неплатежеспособные лошарики – и сразу отправился на второй.

От одной из квартир по подъезду разносилась музыка – орал на всю громкость то ли телевизор, то ли магнитофон:

– … Расплескалась синева, расплескалась, даже в сердце синева затерялась…

Звонок на этой двери присутствовал. Я вдавил черную оплавленную кнопку в корпус, и из квартиры раздался тонкий, противный, как зубная боль, звон. Музыка затихла. Послышалось какое-то шевеление, что-то упало и покатилось по полу. Тяжелые недовольные шаги приблизились ко входу, и дешевая, обитая жестью дверь, какая обычно закрывает вход в технические помещения, распахнулась. Надо мной возвышалась темная фигура. Да они специально что ли свет экономят? Глаза выхватывали из темноты отдельные элементы облика – тускло белеющие в темноте аксельбанты, нечто, похожее на берет, венчающее голову и злобно поблескивающий в неровном свете подъездных окон маленький глаз на скрытом тенями лице.

– Хули надо? – поинтересовался у меня обладатель хриплого пропитого голоса.

– Здравствуйте, я представитель компании «Антей-Телеком», меня зовут Андрей, я пришел предложить вам…

Мне пришлось отпрыгнуть в сторону, чтобы бутылка, с силой запущенная в мою сторону не попала в колено. Прозрачное стекло с оглушительным звоном разлетелось по грязному кафелю подъезда, кажется, оставив на нем небольшой скол. Жилец квартиры потянулся единственной рукой куда-то за пустые вешалки и нарочито медленно вытянул – твою мать! – настоящую винтовку. Дуло уперлось мне в подбородок, сердце застучало быстро-быстро. Насладившись произведенным эффектом, однорукий вояка наконец заговорил, лениво растягивая слова.

– Что, душара, не всех ваших мы передавили? Служил? Пасть закрой, бля, без сопливых скользко! – солдат затянулся сигаретой, словно прилипшей к его рту, и рявкнул, – Слушай мою команду, запах. Разворачиваешься на двенадцать часов и берешь курс отсюда – и на хуй. Приказ понял, солдат?

Отбитый солдафон в подтверждение своих слов толкнул меня в кадык дулом винтовки и с громким лязгом захлопнул дверь.

Я стоял и растирал горло, пытаясь вдохнуть хоть немного помойного воздуха подъезда, пока мой неудавшийся клиент со злой исступленностью вертел ключом в замке по ту сторону.

Ну и домишко! Что дальше? Маньяки-сумасшедшие? Какой-нибудь выживший из ума старик-каннибал? Или отмороженный уголовник в бегах? Что ждало меня вверх по лестнице в этих обшарпанных и пропахшим людским дерьмом стенах?

Я бы давно уже послал этот дом и его опустившихся обитателей, но в голове продолжали крутиться одни и те же мысли – огромные счета по коммуналке, просрочка по аренде, пустой холодильник и старенький ноут с залипающими клавишами. Оклада хватало лишь на самое необходимое, так что надеяться оставалось только на бонус за перевыполнение плана. Не мытьем, так катаньем, но я заставлю их взять ручку с логотипом «Антей-Телеком» своими грязными пальцами с нестрижеными ногтями и поставить подпись «Вот здесь, здесь и здесь. И сегодняшнюю дату, пожалуйста!»

Словно послушавшись приказа отбитого на голову десантника, я отправился в квартиру напротив. Шестая. Мне всегда везло на четных числах, а после двух провалов мне была необходима хотя бы небольшая победа.

Дверные звонки в этом доме, похоже, были редкостью, пришлось стучать по старой деревянной двери, рискуя получить занозу. Внутри царила тишина. Постучав во второй раз и не дождавшись ответа, я уже развернулся было к следующей квартире, когда голая подъездная лампочка тускло замигала. Вольфрамовая нить гулко звякнула внутри стекла, и лестничная клетка погрузилась во тьму, лишь серые лучи из пыльного окна подъезда освещали маленький пятачок перед черной дверью, которая начала неспешно, звеня цепочкой, открываться.

Я медленно оглянулся, чтобы встретиться взглядом с безмолвной тенью, укутанной мраком собственной квартиры. Вдохнув воздуха, я завел свою обычную шарманку.

– Здравствуйте, я представитель компании «Антей-Телеком», меня зовут Андрей, я пришел предложить вам…

И снова прервавшись на том же самом месте, я замолчал. Ни лица, ни даже каких-то очертаний увидеть не удавалось. Безликая фигура стояла, зажатая тенями коробок, вешалок и громадного комода, угадывавшегося во мраке коридора. Не было никакого движения или дыхания, словно дверь мне открыл манекен – как будто кто-то решил надо мной глупо подшутить и напугать. Так мы и стояли, пялясь друг на друга – я по одну сторону пятачка света, он – по другую, в густой, как чернила, темноте.

Где-то в затылке угнездилось ощущение некоей неведомой опасности. Было что-то в этой молчаливой фигуре неправильное, угрожающее, заставляющее древние пещерные инстинкты орать и выть – «бей или беги». Я чувствовал, как дрожит сама ткань реальности, пока я вглядываюсь в эту безмолвную тень. В темноте что-то зашевелилось, и абсолютно неподвижная до этого фигура начала медленно клониться в мою сторону под тусклые осенние лучи, бьющие из окна подъезда. И тогда я осознал – если сейчас свет упадет на это лицо, и я увижу то, что заботливо скрывает от меня тьма, случится что-то непоправимое и неправильное в самой своей сущности. Пробормотав извинения, я резко отвернулся и взбежал по лестнице на следующий этаж, а быстрые шаги звучали в такт моему колотящемуся сердцу.

Оборачиваться я не смел, боясь даже предположить, что могло открыться моим глазам, если бы этот кто-то вышел на свет. Прижавшись спиной к обшарпанной стене подъезда с раздавленным пауком граффити на ней, я стоял и ждал, пока необъяснимо пугающий жилец квартиры на втором этаже наконец закроет дверь в свою темную берлогу. Не знаю, сколько длилось ожидание – подъезд затих вместе со мной, и в этой абсолютной тишине не прозвучало никакого хлопка дверью. Вместо этого раздалось медленное неуверенное шлепанье босых ног по кафелю. Шлеп-шлеп, шаг за шагом неведомый ужас приближался к лестнице, и лишь шестнадцать ступенек отделяли меня от чего-то совершенно непоправимого.

Осознав, что вернуться на лестницу не смогу, я поддался панике. Подбежав к первой попавшейся двери – красный дерматин был порезан и свисал клоками, обнажая грязно-желтый поролон – я забарабанил в нее обоими кулаками, крича «помогите» так, что эхо, усиленное акустикой самого подъезда чуть ли не оглушало меня. Дверь открылась, и на пороге захламленной прихожей появилась крупная дородная тетка в бигудях, с круглым вздувшимся животом, такая высокая, что объемная грудь оказалась у меня ровно на уровне глаз.

– Чего разорался?

– Простите, пожалуйста, – затараторил я, пытаясь судорожно выдумать какой-нибудь повод, чтобы попасть в квартиру, спрятаться от неизвестного ужаса шлеп-шлепающего по лестничной клетке этажом ниже, – Один из ваших соседей ведет себя неадекватно, я опасаюсь за свою жизнь, могу я спрятаться в вашей квартире ненадолго, или позвонить в полицию, мне…

– Ну проходи, – женщина откатилась в сторону, словно валун, закрывающий проход в пещеру. Валун в неприлично коротком халате в цветочек, из-под которого торчали покрытые трещинами варикозных вен целлюлитные колонны, упиравшиеся в серый грязный линолеум стоптанными, неестественно миниатюрными тапочками.

– Разувайся и топай на кухню! – прогремела женщина, уходя куда-то вглубь квартиры.

Хлопнув дверью – ничуть не менее порченой и с внутренней стороны – я, наконец, огляделся. Помещение удивительным образом казалось одновременно пустым и захламленным – огромный шкаф без дверей заставлял идти через прихожую боком. В нем беспорядочно висели какие-то разномастные шмотки, резвилась моль, а на дне гордо, словно напоказ, блестела пузатыми боками батарея пустых бутылок. Не без брезгливости я снял свои серые от пыли после похода через пустырь кроссовки и мгновенно прилип к полу.

Кое-где пузырящийся линолеум был прорван вздыбившейся паркетной доской. За одну из таких я зацепился носком, почти с суеверным ужасом осознав, что получил занозу в этом мерзком паноптикуме. Осторожно переступив торчащую теперь почти вертикально острую щепку, я уже предположил было, что не так страшен был неведомый жилец на втором этаже по сравнению с этим гадюшником. По правую руку от меня находилась исцарапанная дверь, сделанная будто из заборных досок. Ручки не было, поэтому она была «заперта» на какую-то замызганную косынку, привязанную к торчащему в дверном косяке гвоздю. Из-за досок до меня доносилось какое-то тяжелое сопение и ритмичный скрип панцирной кровати. Осторожно, чтобы не быть застуканным, я, повинуясь какому-то иррациональному любопытству, нагнулся и заглянул в отверстие, через которое была вдета косынка. В комнате царил мрак, ничего нельзя было разглядеть, и лишь в углу помещения угадывалось какое-то грузное копошение чего-то крупного и… Сложно было передать это ощущение, но я тут же почувствовал, что уши мои горят, а щеки стали пунцовыми – столь первобытной и животной была эта возня в темноте.

– Ты чего там застыл? – раздался недовольный голос хозяйки.

Зайдя в кухню, я еле удержался от того, чтобы зажать нос. На грязной, покрытой разводами гари газовой плите стояла мятая кастрюля с облезлой эмалью. Запах явно шел оттуда – чудовищная смесь лука, гнили и дерьма. Вся кухня являла собой упадочное зрелище – битый заляпанный кафель, изрезанная ножом столешница, ржавая раковина с каким-то мусором, сваленным внутрь. С потолка свисали несколько клейких лент с обильно налипшими на них мушиными трупиками, вокруг вились еще живые собратья.

– Ты присаживайся, – махнула толстуха гнутым половником в сторону покосившихся табуреток. Я выбрал наименее расшатанную из трех, сев за стол напротив коридора. Прожженная в нескольких местах скатерть свисала мне на джинсы, поэтому сидел я боком, лишь бы не касаться ничего на этой омерзительной кухне.

– Прошу прощения, вас сосед из шестой квартиры меня несколько… гмм… напугал. Вы его знаете? – осторожно спросил я.

– Венечка? А то… Это управдома нашего помощник, ты его лучше не…

В вентиляции над раковиной что-то зашумело, зашуршало, словно некто шептал неразборчивые слова в трубу. Женщина вздрогнула, схватилась за живот, чуть не своротив кастрюлю с плиты, и нервно замолкла, а из-за вентиляционной решетки, будто чем-то испуганные, поползли табуны тараканов.

– Ой, сгорит же все… – тетка схватила с подоконника тарелку с сигаретными бычками, вытряхнула их в раковину и налила нечто, похожее на суп, прямо в измазанную гарью керамику. Тарелка приземлилась на столе передо мной, рядом звякнула дешевая алюминиевая ложка.

– Пошамай с нами, коль приперся. Борька! – неожиданно крикнула толстуха прямо над самым моим ухом, но я даже не дернулся.

Ужас сковал все мои конечности, я чувствовал, как встали дыбом волосы на затылке, пока я смотрел на содержимое тарелки, все еще пытаясь поверить, что все это мне только кажется, что все это только игра тени. Что в тарелке передо мной не дымится, забивая ноздри луковой вонью, скрюченный, побелевший, обваренный человеческий эмбрион.

Я уже вскочил было с места, чтобы покинуть эту проклятую квартиру, когда в коридоре хлопнула деревянная дверь, и на пороге кухни появился он.

Грузно, вальяжно, он надвигался на меня, любопытно шевеля влажным носом. Я вжимался в стенку за спиной, пока это существо неспешно усаживалось на табуретку напротив перед тарелкой с дымящейся дрянью. Всхрюкнув, он резко выбросил в мою сторону свою толстую, как окорок, покрытую светлой шерстью руку:

– Борис!

Фантасмагоричность зрелища не позволила мне опомниться. Совершенно автоматически я пожал руку толстяку со свиной головой. Приглядевшись, я конечно же увидел зазор и неровные стежки между маской и короткой толстой шеей, но облегчения не испытал – только настоящий псих мог пришить к своему лицу маску свиньи.