Метла системы (страница 19)
– И психотерапевт прибывает десятью минутами позже и входит, в своем пончо, и видит, что произошло, и звонит в полицию, чтобы обо всем сообщить. А единственная полиция в этой глухомани – дорожно-патрульная служба штата, и психотерапевт дает диспетчеру патрульной службы описание мужчины и джипа, который он, разумеется, помнит, но который только что не заметил, когда облил его водой из лужи, и просит диспетчера отправить патрульных на шоссе, чтобы те искали джип и быстро довезли мужчину и мальчика до крошечной далекой больницы, если их найдут, а в это время другие патрульные пусть подъедут к хижине и глянут на раздавленного младенца и коматозную мать. И диспетчер передает все слова психотерапевта полицейским по радио, и крузер гонит по шоссе, чтоб добраться до хижины, и на шоссе обнаруживает джип, разворачивается, съезжает на обочину, и офицер вылезает из крузера, идет к джипу под желейным дождем и предлагает мужчине и мальчику быстро довезти их до крошечной далекой больницы, и мужчина соглашается, и, когда он уже готов перенести мальчика из джипа в крузер, он спрашивает офицера, кто звонил в полицию, неужели его жена, и офицер отвечает «нет», после чего, и это совершеннейший ужас, сообщает мужчине обо всем том, что, как он слышал, произошло в хижине, и под аккомпанемент страшенного грома, разрывающего небеса, мужчину от эдаких новостей охватывает неконтролируемая злость и он начинает непроизвольно размахивать руками и локтем, совсем случайно, бьет мальчика, который обмяк на сиденье рядом с ним, в нос, и мальчик опять начинает кричать и плакать, и немедленно грохается на пол джипа и заходится в конвульсиях, и задевает головой рычаг переключения передач, выбивая тот из нейтрального положения, после чего голову мальчика заклинивает у педали газа, и голова жмет на эту педаль, и джип трогается, причем офицер оказывается в ловушке и бежит рядом с джипом, потому что пытался через окно успокоить разозлившегося, машущего руками мужчину, и джип едет к обочине шоссе, за которой лежит глубокая долина, а там реально обрыв, и мужчина так зол, что не видит, куда рулить, и офицер пытается перехватить руль снаружи и увести машину от обрыва, однако внезапное давление на колеса доламывает маленькую, но очень важную штуку на оси, которая, штука на оси, треснула еще раньше, когда в нее попала ручка домкрата, и руль отказывает, и джип с мужчиной, мальчиком и офицером слетает с обрыва, летит сотню метров и падает на хижину, где старая монашка-пенсионерка, как ты наверняка помнишь, ухаживает за безмерно умственно отсталыми, и джип падает на эту самую хижину, и ослепительно взрывается, и все они гибнут самым ужасающим образом.
– Капец.
– А то.
– …
– Всецело, всецело нездоровая история. Продукт омерзительно нездорового мелкотравчатого студенческого сознания. Там было еще порядка двадцати страниц, на которых огромная красивая женщина лежит в душераздирающей позе эмбриона в необратимой коме, а психотерапевт рационализирует все случившееся в том духе, что коллективно-общественное давление слишком глубоко и вероломно, чтобы укрыться от него, даже сбежав в леса, и посредством юридических маневров пытается присвоить остаточные средства мертвой семьи коматозницы.
– Матерь Божья.
– Именно.
– Ты это опубликуешь?
– Ты шутишь? Оно сногсшибательно длинное, длиннее всего следующего номера. И анекдотически печальное.
– …
– И мерзко напечатано. Это меня тоже беспокоит. Невероятно запутанная история, какой-то малец явно воображал и прорабатывал ее много месяцев – а потом печатает ее локтями. Я хочу послать ему персональный письменный отказ, в котором посоветую мальцу сперва поучиться печатать, а потом поизвиваться под какую-нибудь суггестивную музыку.
– Мне понравилось. Я решила, это убойная история.
– Линор, литературная восприимчивость – не твое.
– Ох ты, спасибище. Без огонька и нелитературная.
– Это совсем не то, что я имел в виду.
– …
– Иди сюда. Ну.
– Да пошел ты в пень.
– Линор, ну ради бога.
– …
/г/
– «Част и Кипуч».
– Фнуф фнуф.
– «Част и Кипуч».
– Что?
– Оператор. «Част и Кипуч».
– Линор.
– Вдохни похожую лестницу. Оператор. Супер-вупер-еда.
– Линор! Ты разговариваешь во сне! Ты несешь околесицу!
– Что?
– Ты несешь околесицу.
– Фнуф.
– Так-то лучше.
/д/
– Песец!
– Фнуф фнуф.
– Какого черта!
– Фнуф. Что?
– Рик, у меня нет ходунков.
– Что?
– У меня нет ходунков. А особенно у меня нет ходунков миссис Иньгст, с фото того парня из шоу Лоренса Уэлка. Что они делают в моей комнате?
– Что за ходунки?
– И что Влад Колосажатель имеет в виду: супер-вупер-еда, у кого книга?
– Что? Этого попугая надо укокошить, Линор. Я укокошу его ради тебя.
– На Корфу нет ни души. Надо мной издеваются.
– Фнуф.
– Иисусе.
8. 1990
/а/
ЧАСТИЧНАЯ РАСШИФРОВКА ИНДИВИДУАЛЬНОЙ СЕССИИ, ЧЕТВЕРГ, 26 АВГУСТА 1990 ГОДА, КАБИНЕТ Д-РА КЁРТИСА ДЖЕЯ, PH.D. УЧАСТНИКИ: Д-Р КЁРТИС ДЖЕЙ И МИЗ ЛИНОР БИДСМАН, 24 ГОДА, ПАПКА НОМЕР 770–01-4266.
Д-Р ДЖЕЙ: То есть будет верно охарактеризовать ваш вчерашний день как плохой во всех отношениях.
МИЗ ЛИНОР БИДСМАН: Думаю, это верная оценка, да.
ДЖЕЙ: И что вы по этому поводу чувствуете?
ЛИНОР: Ну, я думаю, в общем, по определению плохой день заставляет чувствовать себя хреново, так?
ДЖЕЙ: Вы чувствуете, что вас вынуждают чувствовать себя хреново?
ЛИНОР: Что?
ДЖЕЙ: Поскольку плохой день по определению заставляет чувствовать себя хреново, вы чувствуете, что вас вынуждают чувствовать себя хреново по поводу плохого дня, или это чувство естественно?
ЛИНОР: Это что вообще за фигня такая?
ДЖЕЙ: Этот вопрос для вас дискомфортен.
ЛИНОР: Нет, он заставляет меня чувствовать себя так, будто я услышала бессмысленный тупой вопрос, который, боюсь, таким и был.
ДЖЕЙ: Думаю, он ни разу не тупой. Разве не вы жалуетесь на чувство, будто вам что-то навязывают, вас принуждают чувствовать и делать то, что вы чувствуете и делаете? Или я спутал вас с каким-то другим старинным клиентом и другом?
ЛИНОР: Слушьте, может, будет верно сказать, что мне хреново, потому что происходит что-то плохое, да? Линор ведет себя невероятно стремно и драматично где-то с месяц, потом просто решает умотать куда-то, где будет жить вроде как хладнокровным полуинвалидом, и забрать с собой других, хотя ей вообще-то девяносто два, и она не удосуживается позвонить и сказать, что́ происходит, хотя все они явно до сих пор в Кливленде, взять, к примеру, ходунки миссис Иньгст, они могли попасть в мою комнату только около шести тридцати вчера вечером, и мой отец точно знает, что за дела тут творятся, взять, к примеру, Карла Шмоуна, отец поручил ему сказать все это мистеру Блюмкеру вчера утром, до того, как кто-либо что-либо узнал, а мне он и сказать ничего не удосужился и улетел на Корфу, и я думаю, кто-то мог дать моему попугаю Владу Колосажателю ЛСД, потому что теперь он болтает без умолку, чего раньше в жизни не делал, и очень кстати, что это в основном непристойности, миссис Тиссоу, если она их услышит, перекувырнется и меня выселит, и моя работа у меня на глазах накрывается толстой жирной колбасой, телефонные линии все перепутались, и мы лишились нашего номера, и люди продолжают звонить куда попало, во всякую всячину, и, конечно, сегодня, этим утром, не видать никого из «Дуплексного кабеля», а еще я на коммутаторе получаю охапку цветов и почти пустые коробки конфет, типа с юмористическим подтекстом, и оказывается, что они от мистера Бомбардини…