– Я всё сказал! – отрезал Беккер, не слушая попытки доказать необходимость срочных мер по повышению безопасности района. – Шёл бы ты с глаз моих, Шаттен. И не будь уже лягушкой¹⁰, чёрт тебя дери, займись делом! Настоящим делом, а не сбежавшими обезьянами! – брызнув слюной напоследок, он отвернулся и вышел из коридора в общий офис, где говорить в общем шуме уже сложно.

Догонять урода точно было выше достоинства Рика и всех возможностей даже самой тренированной выдержки. Внутри бурлила злость, отвратный запах пота и крови от директора ещё стоял в носу, вызывая острое желание блевануть. Четыре года в бесконечной жаре песков и вони тонули перед отвращением к Беккеру: казалось, проще заночевать на свалке с крысами, будет не настолько мерзко. Мечтая о капле прохлады и свежести, Рик вышел из коридора и, огибая столики и таскающих стопки документов стажёров, понёсся в сторону уборной. Рассеянно кивнул по дороге пожелавшему доброго утра полицеймайстеру среднего звена, имени которого не помнил. Он не дружил с коллегами. По правде говоря, дружба вообще сильно обесценилась после возвращения из Афгана. Всё мирное копошение родного Гамбурга казалось игрой в песочнице по сравнению с тем, что творилось там. А люди, случайно оказывавшиеся в близком кругу, ощущали себя неуютно, когда до них доходило, что из настоящих эмоций у Рика осталась лишь редко просыпающаяся злость. Даже сестра Вики свела общение к дежурным звонкам, не узнавая брата «до» и «после».

Рик сам не заметил, что, ещё открывая дверь в туалет, непроизвольно достал из кармана брюк затёртые чётки с короткой растрёпанной кисточкой на конце. Склонился над одной из раковин, тяжело дыша и перебирая пальцами левой руки нефритовые бусины. Нечасто его кто-то мог настолько вывести из себя, чтобы захотелось покрепче сжать свой талисман.

Никакой силы и обхвата рук не хватает, чтобы заткнуть рану на раскуроченном животе. Пульсация. Кровь упрямо сочится, да что там, разуй глаза – в ладони сейчас выпадут внутренности, которые будешь собирать по камням. До сознания не доходит, что контроль безвозвратно утерян, что он не властен над тем, как из этого тела уходит жизнь с каждым толчком пульса под пальцами. Взгляд. Извинение. И протянутые ему маленькой окровавленной рукой нефритовые чётки как благодарность за пустую попытку.

Отполированные зелёные бусины стали для Рика постоянным напоминанием, до чего может довести хаос и как важно поддерживать порядок в системе. Вес чёток в руке помогал собраться и вспомнить, кто он и зачем ещё коптит это небо, пока другие зарыты в песок. Немецкая выдержка: никогда не позволяя себе сломаться, пусть даже для этого нужно закрыть лишние эмоции на замок. Вдох-выдох, бережно положив чётки возле раковины и включив ледяную воду. Плеснув себе в лицо, Рик поднял голову и поймал свой успокаивающийся взгляд в зеркале. Порядок. Он справится сам, всегда справлялся, иначе не позволил бы себе носить погоны. Нужно составить план, ещё разок поговорить с Омером, хозяином шаурмичной. Какого чёрта тот соврал, что его повариха ходила к гадалке, если Лора её не узнала? Врёт ушлый турок или та загадочная фрау с ненормально сильными ногами, из-за пинка которой весь вечер ныло колено?

От мыслей о деле заметно полегчало, и Рик, наконец-то, смог услышать за шумом воды в кране, как в ближайшей кабинке кто-то копошился. Быстро и неловко спрятал чётки обратно в карман брюк: лишние вопросы ни к чему, особенно когда тот же Беккер считал его чересчур «жалостливым» к иммигрантам. Увы, это не жалость, а отрыжка от съеденного и пережитого. Но если надо будет нацепить на кого-то наручники, то не будет никакой разницы, турок это, немец или хрен пойми кто с кричаще карими коричными глазами и немецкой фамилией из числа самых заезженных. Выбранная наугад? Всё же Лора далеко не такая простая овечка, какой пыталась прикинуться. Чутьё полицая было отменным ещё до горячих точек, а уж после интуиции он начал доверять целиком.

Звуки из кабинки стали специфичней и чётче. Рик выключил воду. Нет, это уже не спутать: характерное влажное прихлюпывание, будто… Быть не может. Но когда темп ускорился, а финишем стал приглушённый стон, сомнений не осталось. И дрочить прямо в штабе полиции мог только один человек, тут не нужны ни дедуктивные способности, ни гадания. Ни один немец не позволит себе такого, так что…

– Михель, тебе говорили, что ты оборзел? Дома передёрнуть негде? – усмехнулся Рик, попутно срывая бумажное полотенце со стены и вытирая мокрое лицо. Маска нормальности снова плотно прилегла к нему, как вторая кожа, которую уже и не чувствовал. Когда собеседник не видит естественной реакции на раздражители, он становится подозрительным, а Рик научился быть «своим». Иногда он и сам не разбирал, где его настоящие чувства, а где представление для окружающих.

– И тебе доброго утра, Шаттен. Да вот, видишь, с утра не успел и родилась у меня идея кое-кого угостить сладеньким, – скрипнув пластиковой дверцей кабинки, из неё вывалился долговязый паренёк с торчащей каштановой шевелюрой и тонкими прямоугольными очками на длинном носу. В руке у него был бумажный стаканчик из «Старбакса», которым он многозначительно салютнул Рику и свободной рукой поправил ремень на джинсах.

– Ты же не…

– О да, – хищно оскалился Михель, бодро шагнув к подоконнику. На нём мирно покоилась подставка под кофе на два стаканчика и аккуратно пристроенный сбоку пышный круассан. Накрыв своё угощение крышкой, он будто невзначай заметил: – Слышал я, как ты тут бурлил. Думал, стены пинать начнёшь, герр «всегда само спокойствие». Так что, думаю, этому мудлу не помешает немного белка, как считаешь? Натурпродукт!

Сунув стаканчик в подставку, Михель скептично оглядел произведение своего самого откровенного искусства и поправил очки на переносице. Такая наивная непосредственность поражала тех, кто впервые приходил в это отделение комиссариата, но Рик успел привыкнуть и даже слегка проникнуться открытой наглостью поляка-криминалиста. Возможно, именно Михеля он мог с натяжкой назвать другом, по крайней мере, на пиво в спортбаре и дежурные подколы их дружбы хватало. И тот хотя бы не пытался лишний раз лезть в душу.

– Думаешь, Беккер поведётся и глотнёт твой «натур»? – улыбнулся Рик даже почти без усилия. Мести хотелось. Пусть и такой ерундовой. В любой другой день он бы мог покрутить пальцем у виска, но сейчас отголоски злости взывали к справедливости. Нарушение порядка надо наказывать, несмотря ни на какие звания.

– Поверь, ещё и добавки попросит, – авторитетно кивнул Михель, быстро умывая руки и небрежно вытирая их о свою толстовку. – Мэйд ин Польша. А наш шеф тот ещё извращенец, поверь, я знаю, что говорю.

– С чего ты взял? – Рик закатил глаза в лёгком недоверии. Весь комиссариат был в курсе, какой их криминалист редкостный пиздабол. Интересно другое: если в его чушь начинать вслушиваться, то узнаёшь, что диплом Михель получил не просто так и мозги имел отменные, всегда верно подмечающие самые тонкие детали. Работать с ним в команде было сложно, но очень результативно по итогу.

– Да ты видел, с каким стояком Беккер выходит из допросной, когда кого-нибудь там отмудохает?! – Михель взял второй стаканчик с кофе и шумно из него глотнул, на что Рик невольно усмехнулся:

– Ну, я туда не смотрю. Последнее, что мне интересно, – это член Беккера. А ты стаканы не перепутай, а то будешь сам жрать свой белок, безотходное производство, так сказать.

– Обижаешь, я подписал, – Михель повернул к нему другой бок стаканчика, на котором чёрным маркером значилось: «Улитка».

Рик сам выцепил взглядом надпись на втором стакане: «Лучшему шефу». Шутка сразу приобрела новые оттенки и явную продуманность, потому что не далее как вчера Беккер из-за кривых результатов анализа на весь офис орал что-то вроде: «Этот сраный поляк тупей улитки!»

– Самокритично, но, если сработает, я хочу это видеть, – одобрительно кивнул Рик. Да, такое для него было за гранью входящего в понимание порядка, но иногда, особенно когда ограниченность Беккера доводила до судороги в руке, становилось плевать. Никто не смеет мешать ему работать.

– Знал, что ты оценишь, Рик, – довольно подмигнув ему, Михель вышел из туалета с видом шеф-повара, приготовившего своё коронное блюдо.

В общий офис они поплелись рядом, запах кофе и свежей выпечки удачно маскировал лишние ингредиенты. Рик невольно задумался, поведётся ли Беккер на это дерьмо и повёлся ли бы он сам. Спустя три шага понял, что брать что-то из рук такого отбитого парня, как Михель, если накануне назвал его тупой улиткой, – редкостный идиотизм. На всякий случай оставшись подпирать стену чуть в стороне, он стал наблюдать за тем, как стремительно двинулся Михель к шефу, который уже о чём-то шумно спорил с краснеющей девушкой-стажёром.

– Это не протокол, Фелисити! Это чёрт пойми что! – грохнул Беккер ей на стол папку, на что девушка тихо всхлипнула.

– Вы не в духе, директор Беккер? – подскочил к ним Михель, одаряя широкой кривозубой улыбкой. – Не успели позавтракать?

– Я… да чтоб тебя, Новак, ты меня напугал, – Беккер с подозрением прищурился: – Ты чего такой до одури счастливый, снова пришёл выпрашивать отгул?

– Что вы! Ещё вчера я понял, что мне надо работать двадцать восемь часов в сутки, чтобы соответствовать вашим ожиданиям. Настоящий начальник, как вы, всегда даст возможность развиваться. Кстати, не желаете кофе? Я даже одолжу клубничный круассан, – он соблазняюще мотнул подставкой перед носом Беккера, и тот тяжко вздохнул:

– Что ж… рад, что хоть кто-то меня понимает в этом дурдоме, – он взял предложенный стаканчик и наткнулся взглядом на надпись: – Подлизываешься, Новак?

– Просто хотел загладить вину за вчерашнее. Вы пейте, пейте. И круассан берите.

Беккер поднёс стаканчик ко рту и сделал щедрый глоток. Причмокнув губами, отпил ещё раз и взял круассан.

– Латте, что ли? Одна пена. Новак, ты даже кофе покупаешь поганый.

– Раф, директор. Это сейчас модно, он с ванильным сиропом…

– Ладно. Вали уже и не думай, что я не жду до обеда анализ тех окурков с места преступления, – глотнув кофе, Беккер куснул круассан и, ещё не дожевав до конца, громко объявил на всю контору: – Завтра всем быть у ратуши! Охранное подразделение просило помочь, рассредоточиться в толпе. В прошлом году на Дне благодарения им, видите ли, не хватило рук для всех надравшихся пива свиней, – недовольно буркнул он, явно нисколько не сомневаясь, что его услышали.

Беккер сурово зыркнул на Михеля и вразвалку пошёл к своему кабинету, по крайней мере, забыв, что отчитывал стажёра. Девушка с облегчением выдохнула, обмахиваясь папкой: наверняка в слабой попытке избавиться от источаемого директором запаха. Михель дождался, пока тот отойдёт подальше, а затем оглянулся на Рика и торжествующе поднял палец вверх. «Шалость удалась», – легко считалась с его губ присказка от настоящего фаната поттерианы.

А Рик почувствовал себя хоть капельку отмщённым. Может, сперма поляка прочистит Беккеру его тухлые мозги.

***

В салоне негромко играла музыка с заезженной кассеты, успокаивающе пахло бергамотом и немного бензином. Магнитола раритетной «Фольксваген Лоуренс» не подразумевала использования дисков или флешек, а то, что сейчас прокручивали радиостанции, по мнению Рика, слушать можно только под пытками. То ли дело проверенные «Скорпионс» с обычной плёнки. Но, на самом деле, в слова он не вслушивался, аккуратно выруливая с парковки на улицы Альстердорф. За рулём всегда хорошо думалось, гораздо лучше, чем в тесном кабинете. Будто принимающее форму его задницы продавленное кожаное сиденье обнимало и вытягивало усталость, а поцарапанный железный руль настоящего ретро-стиля крутился сам по себе, привычно сворачивая домой, сегодня с маршрутом через Санкт-Паули. Машина сохранила дух Шаттена-старшего и потому, даже ломаясь по сто раз за месяц, представляла для Рика куда большую ценность, чем любое навороченное новое авто.