И тут в сердце внезапно поднялась волна приятных чувств. Он медленно оживал под её напором. Он любит! Всей своей душой любит! И радость захлестнула его. Ну и что, что этой любви никогда не быть, – но то, что он чувствует, дарит свободу, волшебство. Хочется дышать глубоко и всей грудью. Он любит! И это всё, что он хотел бы ощущать и знать о себе. И вдруг окружающее пространство расширилось. Небо поднялось высоко. Дышать стало удивительно легко. Уже не больно. Всё ушло. Он заглянул внутрь себя – такое же непомерное пространство раскрылось в душе. Всё было необъятным, чистым, высоким, небесным! Май смотрел, как зачарованный, вокруг себя. По-другому сверкали окна жилых домов; мягким, дивным светом отображались в воде фонари; река, уже не угрожающая, но спокойная и властная, искрилась огнями так близко под его ногами. Молодой человек сбежал вниз по лестнице, его захватил полёт души. И, глупо улыбаясь, направился к дому, мечтательно глядя по сторонам. Он был счастлив.

Бесшумно проскользнул в свою комнату, чтобы избежать лишних расспросов. Залез под одеяло, дрожа всем телом, и попытался уснуть. Но карусель мыслей и чувств продолжала волновать его. Он снова поднялся. И тут вспомнил про друга. «Ладно, завтра ему всё объясню», – с улыбкой подумал Май. Взгляд упал на гитару, стоявшую в углу комнаты. Осторожно взял её и едва слышно заскользил пальцами по грифу, перебирая аккорды. Просто для успокоения. Так он обретает себя, вспоминает, кто он, куда идёт, и самое главное – для чего. Он становится собой, когда играет музыку. И пишет…

Май отвлёкся от гитары, задумался: почему он не пытается писать свои собственные песни? Нет, он писал до этого, но всё это были обрывки его мыслей, фраз, отдельные вырванные чувства. Таких заметок на полях тетрадей, на выдранных листках у него накопился целый ящик. Он лилейно относился к каждой поэтической мысли, записанной им. Не смел выбросить ни одного листка. Ведь они хранили его переживания.

Молодой человек бросился к ящику. Вытащил его из стола и вытряхнул на кровать содержимое. Клочки бумаги – тайники его сердца, хранящие дивный мир. Миллионы чувств и фантазий: «Мы так истощены, забудь мои черты, я вор любви, нам с тобой не по пути…» «Слишком страшны мои прошлые сны…» «Пусть себе идут, покрытые пылью строки…» «История души человеческой не чиста на здешней земле, мы с тобой вечные, окрылённые извне…» «Мои удушливые глаза вновь терзают тебя…» «Я один в этом городе, я один в этом сне, моя бессонница взывает к тебе…» «Люди… злые, потерянные, как бесы бездомные, дышат мне в спину, бросают холод на моё лицо…» «Дожить бы до света, рассвета, чтобы тонкой струйкой света рука Бога коснулась меня…» Май перебирал эти записи, они его увлекли, за некоторые строчки он цеплялся взглядом, и вскоре, утомлённый прошедшим днём, бессильно уронив голову на подушку, уснул.

А утром проснулся с мыслью, что ему не обойтись без пианино. Надо было срочно учиться. Может быть, этим летом он сможет устроиться на подработку, и денег хватит на обучение и покупку инструмента. А ещё он мечтал об электрогитаре. «Надо что-то думать», – твердил он, озадаченный этой проблемой.

В квартире зазвонил телефон.

– Возьми трубку, – буркнула с кухни мать.

Сын с неохотой подошёл к телефону.

– Привет! – радостно поприветствовал его Саша. – Ты куда вчера свалил-то?

Саша отличался редкой душевной простотой. У него был удивительный характер: парень не терпел никаких недомолвок, не мог долго обижаться и любил всё прояснять. За этим он и позвонил – чтобы поскорее решить вчерашнюю непонятную ситуацию. Если бы не Сашин прямой, открытый и дружелюбный характер, он бы никогда не стал Маю лучшим другом. Потому что, в отличие от него, Май никогда никому не искал оправданий, никогда не интересовался причинами разлада, никогда не обижался – он просто переставал думать о том человеке, который его задел, и вообще мало думал о других, потому что всегда был поглощён только собой. Оба юноши были людьми широкой натуры, только один смотрел в глубь себя, другой – вовне.

Услышав голос друга, Май искренне обрадовался, но про свой уход с дискотеки ответил туманно:

– Да я вчера сопротивление встретил…

– Ну, говори, говори! – поторопил приятель.

– В общем-то и всё, – буркнул Май.

Он не хотел говорить про драку. Тем более приплетать позорный побег из женского туалета. Он не привык с кем-либо делиться и не думал, что его молчание может обидеть.

– Так, погоди, старик, так дело не пойдёт. Я тебя вчера ждал, искал тебя, как последний дебил. Не хочешь общаться, так и скажи…

– Да нет, Сань, я просто вчера встретил двух отморозков, Антона и Игоря, может знаешь их. У меня с ними старые контры.

– Чё, рожу друг другу били?

– Ну, типа того, – усмехнулся Май.

– А-а-а… – раздавленным голосом просипел Саша. – А чего сразу не сказал? Знаю я этих ссыкунов! Этот Антон одно время к Тайке клеился, я ему морду бил. Они ссыкуны, поодиночке вообще не дерутся.

Саша рассказывал всё с таким воодушевлением, что нарисованная им картина выглядела преувеличенно комичной.

– Так что, если чё, ты мне сразу говори, забьём им стрелу, погорланимся с ними.

Саша так жаждал быть нужным и интересным в глазах друзей, что часто приукрашивал свои возможности и достижения. Он вырос в большой семье среди троих братьев и одной сестры. На младшего сына уже не хватало времени, и Саша рос без должного внимания родителей. Он постоянно слышал об успехах старших братьев, и ему жутко хотелось, чтобы его тоже заметили. Он малевал детские рисунки и приносил родителям для похвалы. Но взрослые только отмахивались. «Санька, посмотри на себя, ты весь выпачкался в гуаши, пойди к Владику, пусть он тебя умоет», – говорила мама, поручая старшему сыну заботы о младшем. Сама же она всегда была занята домашними делами. Её больше волновало, чтобы дети были сыты, чисто одеты и вовремя уложены спать. На остальное просто не оставалось сил. Тем более пятым ребёнком в семье была дочь, требовавшая дополнительного внимания как единственная девочка в семье. Старший же сын ненавидел порученные ему обязанности и при случае всегда ругал младшего брата. Ругал за краски, за разрисованные книжки, за поломанные игрушки: «Бестолковщина, рисовать не умеешь, только краски мне переводишь! С чем я в школу пойду? У нас в пятницу изо!»

Старшим было неинтересно играть с Сашей, потому что в силу своего возраста он играл не по правилам. Когда дети оставались дома одни, они затевали войнушку. Устраивали на полу большой комнаты поле боевых действий, уставляя пёстрый ковёр пластмассовыми солдатиками, у которых уже были оторваны руки или пожёваны головы; машинками, выглядевшими так, будто их разорвало ещё при первом сражении; самолётиками с подбитыми винтами. Саша только всем мешал, потому что ходил по полю, хватал то одного, то другого бойца, наступал туда, куда не следовало. Старшие дети кричали на глупого, как им казалось, брата, выпихивали с поля, прогоняли из комнаты. А он жаждал быть с ними, жаждал быть нужным им – и не мог добиться взаимности. И чем старше становились братья, тем больше разрасталась пропасть между детьми. Только лишь раз, когда мальчику исполнилось семь лет, он на некоторое время перетянул на себя внимание остальных.

В то лето вся дворовая земля была изрыта. Ребятня научилась играть в ножички. Саша, несмотря на возраст, кидал перочинный нож в числе лучших игроков. Каждый день после занятий дети бежали во двор. Они рисовали на земле круги, в зависимости от количества играющих, обозначающие города. Вокруг каждого города выстраивалась защита от захвата. Один удар ножиком в землю – одно попадание – «солдатик». Это была фигура в виде круга. Два удара – «минка». Фигура в виде треугольника. Пять попаданий – «танчик», квадрат с кружком внутри. Все они крепились к городу чёрточкой-ножкой. И так каждый хозяин на выбор обносил свой град.

И только редкие умельцы, вроде Саши, ограждались «тиграми» или «пантерами». Для «пантеры» – десять попаданий подряд либо одно – с высоты своего роста, из положения, когда лезвие зажато между большим и указательным пальцем. И самое крутое – «тигр». Двадцать попаданий либо один удар с высоты роста, зажав лезвие между указательным и средним пальцем. Высший пилотаж, если укрепление состоит из «тигров». Мало кто пойдёт войной на такое вооружение. Чтобы отобрать такой город, в каждого защитника нужно бить ровно столько раз, сколько требовалось по правилам. Игра могла длиться целый день, ведь задача игрока – завоевать как можно больше городов, не потеряв свой. Выигрывал тот, кто побеждал всех, либо захвативший наибольшее количество чужаков. Чем больше игроков, тем дольше длилась игра. Порой она вообще не заканчивалась.

Саша чаще всех оказывался в числе победителей, и в то лето старшие дети восхищались умением и ловкостью младшего. Затем общее помешательство на ножичках сошло на нет, и Саша снова получил роль всем докучающего брата. Но длилось это недолго, так как старшие дети повзрослели, у них сменились интересы, а у Саши появились друзья в школе, где благодаря своей общительности он быстро вошёл в коллектив.

В школьных стенах мальчик всегда старался быть весельчаком. Ему нравилось, когда одноклассники смеялись над его шутками, в такие моменты он чувствовал себя на высоте. Любая игра или шалость с Сашиным участием становились веселей и колоритнее. Он был бесхитростным, добрым, смышлёным и любознательным пареньком, с которым было приятно дружить и в искренних чувствах которого никто не сомневался.

Их отношения с Маем выстраивались поэтапно. Саша больше говорил, его друг – слушал. (Свой редкий дар – умение слушать – он объяснял тем, что ему нравились голоса. Разные: высокие, низкие, мягкие, грубые, шершавые и плавные. В любом голосе он находил свой интерес, особую манеру передавать информацию, которая раскрывала характер говорящего.) В свою очередь Май стал вовлекать Сашу в свой творческий мир, приотворяя его створки пока лишь на время. Получая ответный живой отклик и интерес, он распахивал двери своей души всё шире и шире. В конце концов Саша стал его поверенным. Самым близким другом, с которым они понимали и дополняли один другого. Эта дружба базировалась на противоположностях, благодаря чему была неиссякаемой.

Глава 4

Прошло не так много времени с дискотеки, когда в дни зимних каникул, шатаясь по улицам района и предаваясь привычным грёзам, Май смог наконец отомстить одному из обидчиков за свой позор. В сумраке улицы он разглядел Игоря, на вид всего продрогшего, в тоненькой курточке, без шапки, шедшего пружинистой походкой к перекрёстку. Волна ненависти в ту же секунду поднялась в груди Мая, налила его руки, ударила в голову. Он сорвался на бег и настигнул неприятеля раньше, чем тот успел сделать шаг на «зебру». Игорь хотел было открыть рот, чтобы для собственной храбрости сказать пару гадостей, но прежде получил удар кулаком в худое лицо с первым пушком юношеских усов над губой.

– Погодь, погодь… – задыхался Игорь. – Ты чё?

Май не дал ему собраться с духом и снова атаковал. Игорю пришлось отбиваться.

– Эй! – окликнул их проходящий невдалеке мужчина, державший за руку милую спутницу. – Ребят, вы чего там?

Видя, что парни не реагируют, мужчина отпустил женскую ручку и быстрым шагом направился к драчунам.

– Кто-нибудь, остановите их, а то они сейчас поубивают друг друга! – послышался тревожный голос пожилой женщины с маленькой чёрной собачкой. – Он просто взял и налетел на него, как бешеный, и начал избивать. Тот ему даже слова не сказал. Что это? Пьяный он, что ли? Или наркоман? Надо милицию звать, – говорила всё та же женщина, вертя головой по сторонам в поисках слушателей.

Подойдя к дерущимся, мужчина сначала попытался к ним обратиться словами:

– Эй, пацаны вы чего?

Но, не получив ответа, стал отчаянно и рискованно втискиваться между ребятами, распихивая их локтями. Он был ненамного выше их, но внезапное появление третьего лица охладило пыл Майя. Он замешкался, ослабил хватку и рассеянно стал отвечать на расспросы незнакомца, который пытался разговором утихомирить и отвлечь их.

Дома нерадивого сына ждал новый скандал. Заметив свежие следы драки, мать обрушилась на своего отпрыска:

– Ты что, меня до второго инсульта довести хочешь, а?! Да как тебе не стыдно с разукрашенной мордой-то всё время ходить?! Вас в школе вообще ничему не учат?! Ну вот скажи мне, в кого ты такой уродился?! За что мне это?! Ну надо же, драчливый сын! Остолоп! В кого ты такой дурной пошёл? Кто тебя драться научил?