– Спрашивай, – несколько равнодушно ответил Тутанхамон. Но это его равнодушие было всего лишь маской за которой он сейчас постарался спрятать своё истинное настроение. Ему вдруг стало не по себе. Он опять окунулся в океан своих мыслей. И самая главная мысль была та, что так его сейчас раздражала, расстраивала и не давала ему покоя, что Зина, его Зина! жена этого щегла!!! – «Почему она, вдруг, моя? Ведь у меня с ней ничего не было!» – Но он и сам сейчас не смог бы себе этого объяснить: почему он вдруг решил, что имеет какие-то права на неё. Почему она его… Просто он привык к ней за все те годы, что она была рядом, подле него. Как привыкает человек к кошке или собаке в своём доме. А когда животное умирает или сбегает то сразу образуется какая-то пустота в доме и в душе у человека. Сразу становится чего-то не хватать. И человек ощущает эту пустоту всем своим существом. Вот и Фараон сейчас также ощущал в душе, неожиданно образовавшуюся, какую-то нехорошую пустоту. Какую-то грусть, тоску которая снедала, расстраивала его. Ему казалось, что он сейчас, вдруг потерял, что-то своё. Несправедливо утратил то, что ему по праву принадлежало. – «И далась же мне она!», – пытался вразумить себя Тутанхамон.

Просто он привык, за свою жизнь к тому, что он считал себя, и как говорили про таких как он, видным мужчиной. Да, он привык к женскому вниманию. Особенно в после военные годы, когда мужиков остро не хватало и он, что называется, был "нарасхват". А теперь, а теперь он старик… И бабы достаются молодым. А ведь он подкатывал к ней когда Виктории Петровны не было рядом. – «Как глупо я наверное выглядел в тот момент?» – с досадой подумалось ему. И ещё сейчас Фараон удивлялся тому, что вот сегодня, в свои-то годы(!) он всё ещё может быть способен на страсть и даже на ревность. «Вот старый дурень, на что ты рассчитывал? Она молодая, а ты? На кой чёрт ты ей нужен? Конечно же такая женщина не может быть одинокой». – Ругал себя Тутанхамон и всё равно продолжал расстраиваться, продолжая ревновать чужую жену к её же мужу.

– Мой, Фараон, – как-то по заговорщицки спросил его Серёга, – а первый в мире, наш, космонавт космосе был?

После такого(!) вопроса мозги Тутанхамона, неожиданно для него самого, вынырнули из океана мыслей сегодняшнего дня и глубоко погрузились в океан его прошлого.

Фараон не спеша взял пачку сигарет со стола, достал одну, засунул её себе в рот и было потянулся за зажигалкой. Но Серёга был начеку. Предвидя действия Фараона он молнией схватил зажигалку, чиркнул ею и весёлым огоньком подпалил конец его сигареты. Фараон глубоко затянулся, выпустил клуб дыма и никакими эмоциями на своём лице не выразил своего признания Сергею Николаевичу за его учтивость.

– Ю***а-то? – небрежно переспросил он, – Ю***а был. После этих слов Тутанхамон замолчал и уставился в пустоту перед собой. Как бы собираясь с мыслями. А потом как рубанул по мозгам Сергея Николаевича!

Глава XII

– Я в место него должен был лететь. – Сказал он, и как показалось Серёге, как-то просто, буднично. Как какой нибудь врачь озвучивает установленный им диагноз своему пациенту. И если бы сейчас у Сергея Николаевича во рту были вставные челюсти то они непременно бы упали на пол к его ногам.

– Да, – произнёс Тутанхамон уже входя в роль рассказчика и главного героя того исторического события, – обоих нас готовили. Я первым номером шёл, а он вторым значит, на подстраховке, так сказать, был… да. – Фараон затянулся и глубокомысленно выпустил дым. Потом задумался и в это время Серёге показалось, что Тутанхамон обдумывает: что можно ему рассказать, а что нет. Что бы опять не подводить человека под расстрел. – И вот назначили день старта. Я уже на чемоданах сидел, – продолжил Тутанхамон, – и тут меня вызывает к себе Хрущ… Ну, зашёл я к нему в кабинет, поздоровался. Думал, что он мне хочет, перед полётом, счастливого пути пожелать. А он как-то так… странно смотрит на меня, смотрит, как будто первый раз в жизни меня видит. А потом и говорит:

– Тутанхамон. – Ну, я ему отвечаю:

– Да, Н***а С***ч! – Бодро так ответил. По нашему, по-космонавтски. А он мне:

– Улыбнись! – Ну, тут, конечно же, надо прямо сказать: огорошил он меня своим приказом. Но я не растерялся и спрашиваю у него:

– Зачем, Н***а С***ч? – А он мне, знаешь ли, с решимостью в голосе:

– Улыбнись, Тутанхамон, да пошире. Это тебе партия приказывает! – Ну, чего только не сделаешь, когда тебе партия приказывает. Я и улыбнулся ему во все свои тридцать два… А он подошёл ко мне значит, уставился ко мне в рот, и внимательно, так, стал разглядывать, что там у меня, а потом и говорит:

– Нет, Тутанхамон, ты не полетишь! – Ну, тут меня, как будто, из ушата холодной водой облили. Стою я, значит, толком ничего понять не могу. Потом пришёл в себя и решил прояснить эту ситуацию до конца. И спрашиваю его:

– Н***а С***ч, разрешите вам задать вопрос, как коммунист коммунисту? – Он отвечает:

– Спрашивай, Тутанхамон. – По нему было видно, что он подготовился к серьёзному разговору со мной. И тут я задаю ему свой вопрос прямо в лоб, прямо без всяких хитростей и низко… низкопоклонничества:

– Почему, Н***а С***ч? Чем я перед вами, перед партией провинился? – Ну, тут он меня и обе… обескуражил своим ответом:

– Тутанхамон, я знаю ты верный сын партии. И я тебе доверяю, как самому себе. Уверен: партия и я можем во всём на тебя положиться. И никто, как ты годишься для этого исторического полёта. Но… видишь ли… в чём тут дело. Среди товарищей есть мнение и я не могу с ними не считаться. Так вот что… Ты свои зубы в зеркало видел? – Ответил он мне вопросом на вопрос. Я ему тогда растерянно, так, кивнул головой, не понимая: "Причём тут зубы, к чему он клонит?" – А он продолжил: «Тогда ты должен знать, что зубы у тебя все прокуренные, желтые и на многих кариес. А если ты в космос слетаешь и благополучно от туда вернёшься… то счастливая улыбка, от того, что ты жив остался… до конца твоих дней не будет сходить с твоего лица. А по твоим зубам, Тутанхамон, люди во всём мире будут судить об уровне стоматологии и качеству зубного порошка у нас в стране. А судя по твоим зубам у нас ни того, ни другого нет. Да и улыбка у тебя рабоче-крестьянская… Так что пускай Ю***а летит. У него все зубы один к одному, как жемчуг. И улыбка у него голливудская!»

– Так и сказал: «Голливудская». Ну, тут надо честно сказать: такого удара, под дых, я давно не получал. Но удар я всё же выдержал. Сказалась фронтовая, боевая закалка. Я сразу понял: "Это всё Семён с Климом под меня «копают»". Ревновали они меня к Хрущу, что он меня к себе приблизил, как наиболее из всех толкового и перспективного товарища. А на них, старых пердунов он так вообще уже никакого внимания не обращал. Прошло их время… Да, так вот… И всё же я решил побороться с точкой зрения, так сказать, «товарищей». Решил им дать, так сказать, «незримый бой». Хоть я и знал о партийной дисциплине, и всецело поддерживал её и исполнял… не выдержал, всё же, и вспылил! – Тутанхамон так увлёкся своим повествованием, что он, даже, местами, рассказывал свою историю, что называется, в «лицах». – «Н***а С***ч, дорогой, давай всё же я полечу! Ю***а он что? Пацан! Что он в жизни понимает! Другое дело я! На фронте политруком был!»

– Хрущ посмотрел на меня так по отечески, ласково, а потом положил мне на плечё свою правую руку и говорит: «Вот именно, что политруком… Да пойми ты, Тутанхамон! Что там в космосе есть, что там делается даже сам К***в (это, в то время, самый главный конструктор ракет) толком не знает. А вдруг там и вправду Господь Бог есть? И вот прилетишь ты к нему туда. И возьмёт он тебя за жабры тёпленького и за всё с тебя спросит!.. А ты ведь знаешь, что с нас коммунистов есть за что спросить… И всю душу из тебя вытрясет!.. Политруком он был… может вспомнишь, как на фронте, после твоих речей, люди на верную смерть шли? То-то. Так что пускай Ю***а летит. У него душа чистая. Я его дело хорошо изучил… А ты дома сиди, целее будешь».

Тутанхамон, замолчал. По нему было видно, что он устал. Потом, немного отдохнув, после очередной затяжки, он продолжил:

– Ну, тут, я ему и говорю: «Спасибо тебе дорогой Н***а С***ч, что спас ты меня и душу мою. Вот не зря ты у нас руководитель партии и государства!» – А он знаешь, что мне ответил? – «А то». – Говорит. Только и сказал: «А то»…

На секунду Фараон задумался а потом продолжил:

– Вот так Ю***а и стал первым. А я потом, после беседы с Хрущом, отправился в отряд космонавтов. Надо мне там было кое-какие вещички дособирать. Там, мы, с Ю***й и встретились. По его лицу я понял, что он уже знает о решении Хруща, его первым в космос запустить. Посмотрел он на меня чистым, ясным… но каким-то, слегка, извиняющимся взглядом и хотел уже было что-то сказать. Но я опередил его, и говорю ему: «Ну что ж, Ю***а, раз тебе первому выпала честь проложить человечеству дорогу в космос – ты и поезжай! Удачи тебе». – А он, после этих моих слов, после моих пожеланий ему, обнял меня по-сыновьи и говорит мне: «Я вам, дорогой Тутанхамон, из корабля привет передам!» – И улыбнулся мне своею голливудской улыбкой. Ну, потом мы ещё, с ним, немного поговорили о наших космонавтских делах, а затем расстались. И каждый пошёл своею дорогой… А он действительно мне потом привет из корабля передал. Помнешь, что он сказал, после того, как К***в ему счастливого пути пожелал?

– Конечно мой, Фараон, – встрепенулся Серёга, – весь мир знает эти его знаменитые слова: «Поехали!» – говорит.

– Да, весь мир знает. И только мы, с ним вдвоём, знаем что этим своим «Поехали», он мне привет передал.

Глава XIII

Фараон замолчал и по его молчанию пресс-секретарь понял, что его повествование на эту тему окончено. Тутанхамон полностью откинулся на спинку кресла и сейчас удовлетворённо отдыхал. Как отдыхает какой нибудь человек после проделанной им тяжёлой работы.

А Серёга… Сергей Николаевич сейчас чувствовал себя одним из избранных людей в этой стране. Он, почему-то, ясно понимал, что об этой своей истории, возможно о самой главной истории в своей жизни, Фараон никому раньше не рассказывал. Ведь о таких сокровенных вещах, как о не сбывшейся мечте, о не осуществлённых надеждах, которые больно засели где-то в глубине души, повседневно не говорят. И не «изливают душу» первому встречному. Для этого нужно особое настроение и особый повод. И место, чтобы вывести эту часть своей жизни, «часть» которая столько лет не даёт покоя, из глубины своей души на свет божий. Вывести чтобы стало, дальше, легче жить. Так вот значит и пришло это время. И именно он Сергей оказался тем самым человеком перед которым Фараон решился раскрыть свою душу и сердце. Выбрав его из сотен, а может быть и тысяч других людей которые прошли перед его глазами после того замечательного разговора с Г***м.

Пресс-секретарю очень хотелось поблагодарить Тутанхамона за его такой откровенный рассказ, которым он его одарил сейчас. И он стал подыскивать нужные, не какие ни будь дежурные, а такие слова чтобы наиболее глубоко выразить этому человеку свою признательность и благодарность за его откровенную беседу с ним. И наконец Сергей Николаевич произнёс:

– Вот послушал вас сейчас, о мой Фараон, и как будто бы второе высшее образование получил! – Чуть с придыханием сказал пресс-секретарь.

– А то. – Еле ворочая челюстями ответил ему Тутанхамон.

Вдруг в дверь комнаты отдыха осторожно, несмело постучали. Фарон взглянул на дверь. Серёга всё понял и метнулся к двери. Открыл её. На пороге стоял большой друг Фараона Ч***о. Увидев перед собою незнакомого человека он несколько растерялся, вдруг он ошибся комнатой и попал не туда? Серёга тоже растерялся неожиданно, в живую, увидев перед собой крупного партийного деятеля, одного из руководителей страны. Которого он раньше видел только на портретах и на экране телевизора. За фигурою худого Сергея Николаевича Ч***о разглядел развалившегося в кресле Фараона, и не смотря на то, что он был Ч***о (!) спросил у незнакомого ему молодого человека:

Глава XIV

– К Фараону можно?

– Костя, входи! – бодро произнёс Тутанхамон услышав хорошо ему знакомый голос.

– Я поздороваться зашёл мой, Фараон, – сразу же, с порога, заговорил с Тутанхамоном его большой друг Ч***о. Тутанхамон протянул ему свою руку и Ч***о, в обе свои ладони, заключил ладонь дорогого и близкого ему человека.