Жемчужины Москвы. Часть 2 (страница 4)
– А наш художник не замёрз ещё на террасе? – спросил Харитоненко, смеясь.
– Он весь в процессе, – ответил Остроухов и, обернувшись, увидел Матисса, вошедшего в зал.
– Прошу прощения, господа, что задержал вас, – заговорил Матисс, – но Кремль так красив, что трудно от него оторваться. Столько деталей, требующих прорисовки. Иконы на башнях так и светятся. Очень интересно!
– Покажи нам, что получилось? – попросил художника Остроухов, и они вместе с Харитоненко стали разглядывать рисунки Матисса на нескольких листах блокнота.
– Получилась красивая, длинная развёртка московского Кремля с древними иконами, как и сама необъятная Россия! – восхитился Павел Иванович. – Похоже, не зря вы приехали ко мне на завтрак!
Попрощавшись, Остроухов с Матиссом помчались на «Опеле» по Софийской набережной, как, вдруг, Матисс спросил:
– Илья, что это за высоченная каланча стоит на набережной?
– Это храм-колокольня Софии Премудрости Божьей в Садовниках. Здесь все члены семьи Харитоненко являются его прихожанами, а сам Павел Иванович служит здесь церковным старостой.
Уезжая всё дальше и дальше от гостеприимного дворца Харитоненко, Матисс с сожалением сказал Остроухову:
– Как же мне не хочется уезжать из Москвы. Я так полюбил русских людей и их иконы, и особенно, иконы из собрания господина Харитоненко в его роскошном дворце. Мне даже запомнился адрес особняка: Софийская набережная, дом № 14.
Фёдор Шехтель
Глава 1. Мечта сбывается
В московском ресторане «Славянский базар» как всегда шумно. За столом, накрытым белой скатертью и сервированным белоснежным фарфором, сидели три господина и что-то живо обсуждали. Один из них, Савва Морозов, известный меценат иногда бросал свой взгляд на роскошные двустворчатые двери ресторана, явно ожидая кого-то.
С ним поддерживали беседу Константин Станиславский и Владимир Немирович-Данченко, которые слушая Морозова, относились к нему с явным почтением. Ещё бы, Морозов взял в аренду театр Лианозова в Камергерском переулке и обещал спонсировать переустройство в нём Московского Художественного театра. На встречу в ресторане он пригласил модного архитектора Фёдора (Франца) Шехтеля.
– Что-то не видно этого повесу Шехтеля, – развёл руками Морозов. – Я ведь пригласил его в ресторан к восьми часам.
– Да вот он, идёт, – воскликнул Станиславский, первым увидев входящего в зал архитектора Шехталя.