Иное утро (страница 21)
Виталий Соколов опустил камеру ниже, отдернул воротник водолазки и показал точно такой-же ошейник и на его голове.
– Мы с вами в одной лодке, – сказал командир и вновь усмехнулся гнилестной улыбочкой, – я же вам сказал.
Ч4.
Нельзя сказать что мир погрузился в хаос таким образом которым нам показывали апокалипсис в любом из фильмов-катастроф. Нет. Мир продолжает более-менее функционировать. Не осталось экономических институтов, закрылись мировые бренды уличной еды, старики в пансионатах остались без строгих вожатых, а заключенные в тюрьмах без надзирателей. Мир изменился таким образом которым его конец никто не ожидал.
Первый обелиск появился в Шестом районе и после него еженедельно появлялся новый. Просто “появлялся”. Никто и ни разу не заметил как он вырастает из под земли или падает с неба, никто не заснял на любительскую камеру своего телефона, и ни одна камера видеонаблюдения этого не засекла. Хотя сказать что на этих роликах не было обелиска тоже сказать нельзя. Ученые постановили что человеческий глаз, и наш разум, просто отводит глаза, отводит наше внимание в сторону когда обелиск “появляется”, они говорили что чисто технически на пленке есть момент его появления, просто мы, как вид, не можем посмотреть на него и наш разум отводит глаза в сторону.
В этом заключалась основная проблема исследования обелисков – люди не хотели его исследовать. Всякий раз когда к нему кто-то приближался, как это описал один из ведущих ученых, у человека возникало “глубинное чувство непричастности”. Хоть обелиск и был реальным, и отображался на снимках или на него можно было смотреть не отводя глаз, но трогать его не хотелось и изучать тоже. Многие так же сообщали о возникших впоследствии кошмарах, нарушении сна, галлюцинациях и бредовых идеях. Решение данной проблемы казалось было на поверхности – просто собрать образцы посредством запраграмированного робота-помощника. Но и тут обелиск смог себя защитить.
Собранные данные не хотелось читать, анализировать, собирать воедино и подводить хоть к каким-то логическим заключениям. Цифры на экране расплывались, начинала болеть голова, а всякая мысль, более-менее ведущая к осознанию, пропадала через секунду.
Разум и восприятие вот что стало не тем с момента падения человеческой цивилизации – люди начинали сходить с ума. Но и с этим утверждение тоже все было не так гладко как могло было бы показаться. Сумасшедшие, несомненно, существуют но они были и до масштабной трагедии. Но тут было одно “но”. Все сошли с ума так или иначе. А когда все больные – никто не болен.
Люди начали видеть, слышать, чувствовать то чего не существовало или существовало и проходило у других людей. Так называемая “телепатия” начинала иметь за собой хоть какие-то научные доказательства и их можно было проверять. Люди видели сны других людей, слышали что хотели им сказать их домашние питомцы, слепые обрели зрение хотя их сетчатка глаза все еще была повреждена как и зрительные нервы. Люди не сошли с ума и это стоит понимать точно – ведь их ум просто изменился.
Однако обелиски возникшие по всему миру пугали. И пугали они так сильно человеческую душу что некоторые сходили с ума по-настоящему. В ряде стран были приняты законы о массовых чистках “несогласных со знанием обелиска”, а где-то появились религиозные течения соединяющие все остальные верования.
Социокультурологи назвали бы это “массовой истерией”, что они и делали, но потом пришел июнь и все в корне изменил.
Ч5.
Когда мир катиться в ад, зачастую, люди особо хитрой наружности пытаются этим воспользоваться и бесщадно начинают врать чтобы набить себе какие-то баллы социального рейтинга в обществе. Врут они не из-за своей какой-то там абстрактной злости на мир, а только из-за того что хотят в этом безумном мире прожить чуть-чуть больше и чуть-чуть лучше. Они начинают ходить под властями, втираться в доверие, выдумывать небылицы и наживаются на горе тел.
Но как часто водится в пруду всегда будет рыба побольше. И на всякую крысу у нас будет своя сова. Или найдётся волк с клыками поострей, а паутина большого паука вовсе не паутина, а маленькое гнездышко из которого выпрыгнет хозяин и утащит тебя в недра. Если это относить к людям то можно сказать – всегда кто-то будет умней тебя. Или хитрей. Или все вместе. А тогда и страшней.
Мелкие культы поклонению обелиску проросли в умах людей когда в сеть утекла фотография необычайной четкости и собственной притягательно-отталкивающей энергией. Люди смотрели на нее часами и старались вычеленить из своих умазаключений верную мысль. Верной мысли, как казалось, быть не может в том времени когда он только зарождался. Люди глупы по своей натуре. И люди стали приписывать обелиску что-то божественное, что-то инопланетное, что-то вне нашего разума. Были ли они правы? И да, и нет. Они обсуждали только первый возникший из ниоткуда столб. Культ зародился в буйстве теорий и бреда. Но на этом нельзя было как-то навариться. Суп только начинал варился.
В июле овощи окончательно пропарились теориями заговоров и лицезрением чего-то из-рамок-вон-выходящего на фотографиях в других странах и других континентах. Логика в этом присутствовала. Столбы возникали на определенном, и главное, точном друг от друга расстоянии и в точно-определенном промежутке времени. Каждые две недели, семнадцать часов и три секунды появлялся новый обелиск.
В цифрах искали ответ – не находили, в расстоянии искали ответ – не находили, в структуре и в ощущениях искали ответ – но и это тщетно.
Безумие нарастало все в больших и больших масштабах пока не вырвалось в этот мир двадцать седьмого марта в виде катастрофы в западной части Малайского архипелага на острове Суматра.
Первым заметили небольшую группку Бородоногих вальяжно прохаживающихся по теплому песку и лениво облизывающих некоторые понравившиеся им камешки. Потом, как и всегда бывает, возникла полномасштабная паника населения. Еще позже – абсолютное их истребление неизвестными существами.
После двадцать седьмого марта такие происшествия стали повсеместными, и вот их вполне можно было изучать без каких-либо осложнений на желания действий. Монстры хорошо убивались, монстры хорошо вскрывались, монстры хорошо поддавались химическому анализу.
Но, как и в любом предсказании скорейшей гибели человечества, тут были особенные “НО”.
Это были не монстры, а люди. Так показывало полное биологическое исследование, так рассказывали очевидцы и так было записано на пленку в одной из лабораторий в США. Пятнадцатого мая человек по имени Томас Смит на собственном примере показал как один вид превращается в другой.
Томас был самым обыкновенным опездалом на шее у своих богатых родителей, закончил университет за огромную сумму взяток и был принят, так же по блату, лаборантом-подай-принеси в научно-исследовательском центре Мэриленда. И второго августа, перед работой, вынюхал изрядную дозу кокаина. С утра вел себя нестандартно в сравнении с остальными работниками, но вполне обычно для себя. Его отец был крупным вкладчиком и сыну прощали, и закрывали глаза на многие неординарные проступки. Однако утро прошло, начался обед и Томас решил догнаться очередной дозой в туалете, а выйдя из него почувствовал недомогание. По камерам внутреннего наблюдения было заметно как он выходит из кабинки шатаясь, держась одной рукой за живот, а другой опираясь на стены. Дойдя до выхода во двор он упал на колени, сблевал, упал на живот, вывернулся на спину и сблевал еще раз. Спустя две минуты к нему подоспел обслуживающий медицинский персонал, но не дойдя метра Томас взорвался биологической массой во все стороны. По камерам наблюдения, если просматривать в замедленном режиме, было ясно видно что вся его клеточная структура пересобиралась заново каждый момент и секунду. Появлялись новые органы, новые конечности и кости, кожа растягивалась, рвалась, а после расплылась и покрыла собой весь пол. После, казалось бы его смерти, кожа закрылась подобно бутону скрыв Томаса от враждебно-наблюдаемого мира на минуту тридцать семь секунд. И взорвалась выпустив наружу существо подобие червя с многочисленными отростками по бокам в виде слипшихся пальцев рук и ног.
В середине августа уже весь мир железобетонно знал что те монстры убивающие людей это сами люди.
И пошел самый обычный хаос. А за хаосом последовали и ответы на вопрос “как?”.
Томас Смит был безумен. Томас Смит держал в своем подвале двоих маленьких девочек и пытал их ночами. Томас Смит любил хороший кокаин. И Томас Смит родил хаос поглотивший весь мир в середине мая. Ответом было – безумие, а монстров стали называть – послелюдьми.
Ч6.
Мир канул в лету, но лето продолжало буйствовать. На улице стоял жаркий июльский день и солнце незапятнанное тучами вовсю жарило собравшихся под ним людей. База Соколова имела за собой три распахнутых под небом шатра с оборудованием для исследования послелюдей и еще два казарменного типа в котором проживали военные. Тот в котором находились Тимия и Арфо был самым большим и самым защищенным от внешних атак. Можно было бы сказать что палатка на улице не особо защищает, но так можно было сказать только в прошлом. В настоящем же жить в домах было куда опасней.
С момента как мир узнал про послелюдей случаи их рождения стали повсеместными и зачастую случались в жилых домах. Твой сосед мог стать Бородоногим пока ты спал, а твоя дочь уже не дочь, а Кецальчерв обвивший своим плоско-тонким телом колыбельную. Люди боялись и только больше загоняли себя в рамки собственного нежелания становиться Ими.
И эта мысль волновала Тимию с Арфо сильней чем глобальный крах человечества. Мы эгоистичны по натуре, поэтому и смогли построить мир. Человек изначальный хотел выжить и хотел сохранить свое потомство. До других ему никогда не было дело. Другие племена волновали лишь тогда когда реки пересыхали, их огонь тух, или их женщин убивали дикие животные, или не животные. Тогда то человек и шел на мирные переговоры с дубиной в руке. Нам всегда было плевать “Как там у других”, нас всегда волновала мысль “Как там у нас”. Наша племя, наша деревня, наш город, наша страна, наша нация. Но всегда был кто-то “мой”. Мой родитель, мой любимый, мой сын, мой дорогой друг. И в вопросах волновала ли Тимию с Арфо судьба человечества можно было однозначно сказать – нет. А вот жизни матери и девушки уже рвали душу подобно дикому шторму.
Арфо держал кнопку включения на своем смартфоне уже где-то с минуту, но никакого эффекта это не производило. Он сидел прижав лоб к коленям и смотрел в темно-черный и блестящий экран. Он знает что в скором времени надо будет забыть о своих чувствах скрывающихся в этом бездушном куске металла. Таня могла сколько угодно срываться на него, изменять, предавать, но что-то внутри него все продолжало ее любить. Она ведь не была плохим человеком. Плохих людей не существует. Просто она пошла вот таким путем. Быть может проблема была и вправду в том что Арфо самый обыкновенный нищий художник и жизни у них бы не получилось. Таня хотела лучшей жизни и она ушла к Нему ради этой жизни. Но ненавидеть ее за это сложно, можно, но сложно. На ненависть уходит много сил. На ненависть надо любить. Надо продолжать любить. И ненависть пропадает когда ты понимаешь что этот человек может быть уже мертв от лап монстра или стать монстром и убивать.