[Император] начал шутить с какими-то полусумасшедшими супругами. Из них жена жаловалась на очень дурное обращение с ней мужа, на что его величество отвечал ей, чтоб она сама хорошенько отколотила его; но так как та отказывалась от этого, то он схватил её руку и славно ударил ею мужа по уху; однако ж после того, для шутки, велел и ему бить жену; почтенный супруг не поцеремонился и влепил ей пару таких жестоких оплеух, что императрица, движимая состраданием, сильно разбранила его и, не шутя, требовала, чтоб он впредь лучше обращался с женою.

Дневник камер-юнкера Берхголъца… С. 28

Большой маскарад, к которому весь Двор готовился уже три месяца, праздновался наконец 27 и 28 Января и так как подобного маскарада, может быть, никогда не бывало на свете, то я не могу не коснуться здесь, хотя вкратце, главнейших его обстоятельств. Подставной царь Московский по одежде представлял собою царя Давида, но вместо арфы ему дана была обтянутая медвежьей кожей лира, которою он должен был потрясать в поезде. Как важнейшее лицо, его везли на особых козлах, приделанных к огромным саням, и на 4-х концах этих козел посажено столько же огромных диких медведей, которых приставленные нарочно для того люди кололи острыми рогатинами и заставляли страшно реветь, как только царь Давид, а по его примеру и все остальное общество, начинали свою дикую музыку, неистово заглушая друг друга.

Записки Вебера // Русский архив. № 6. 1872. Стлб. 1156

Укажем как на образчик юмора Петра на пятидневный маскарад, происходивший в начале 1722 года в Москве. Торжественный въезд в Москву происходил в следующем порядке. Впереди всех ехал шутовский маршал, окружённый группой самых забавных масок. За ним следовал глава «всепьянейшего собора» князь-папа И.И. Бутурлин в санях в папском одеянии. В ногах у него красовался верхом на бочке Бахус. Потом ехала верхом на волах свита князь-папы, т.е. кардиналы. После них в маленьких санях, запряжённых четырьмя пёстрыми свиньями, двигался царский шут, наряженный в самый курьёзный костюм. Затем следовал Нептун, в короне, с длинной седой бородой и с трезубцем в правой руке. За ним ехала в гондоле «князь-игуменья» Стрешнёва в костюме аббатисы, окружённая монахинями. После неё ехал со свитой настоящий маршал маскарада, князь Меншиков, в огромной лодке, в костюме аббата. Затем в следующих повозках, имевших отчасти вид лодок, следовали в разных замысловатых костюмах княгиня Меншикова, князь Ромодановский, царица Прасковья Феодоровна, Апраксин; далее следовал огромный корабль, на котором командовал сам Пётр, и проч., и проч.

Брикнер А. Г. История Петра Великого. C. 267

В детстве у царя был учитель чистописания, некто Зотов, которого он, семидесятилетнего уже старика, сделал потешным советником (lustiger Rath), произвёл в шутку в патриархи, потом, в таком же смысле, даровал ему княжеское достоинство и, наконец, объявил папою, в каковом качестве царь и женил его, когда ему было уже 84 года, на здоровой и бодрой ещё 34-летней вдове. По случаю этой-то свадьбы и назначен был маскарад из 400 человек обоего пола, в котором каждые 4 лица должны были иметь свой костюм и особый музыкальный инструмент – таким образом, что все вместе должны были представить 100 различных костюмов и звуков всех, преимущественно азиатских, наций. Те четыре особы, которые должны были приглашать на свадьбу, выбраны из самых сильных заик, каких только можно было отыскать в России. Свадебным маршалом, шаферами, дружками и другими свадебными прислужками выбраны окаменевшие уже от лет старики, которые не могли ни стоять, ни видеть что-либо, а в скороходы назначены такие тучные особы, которых нужно было водить, по тяжести их тела, и которые почти всю жизнь свою возились с подагрою.

Подставной царь Московский по одежде представлял собою царя Давида, но вместо арфы ему дана была обтянутая медвежьей кожей лира, которою он должен был потрясать в поезде. Как важнейшее лицо его везли в особых козлах, приделанных к огромным саням, и на четырёх концах этих козел посажено столько же огромных диких медведей, которых приставленные нарочно для того люди кололи острыми рогатинами и заставляли страшно реветь, как только царь Давид, а по его примеру и всё остальное общество, начинали свою дикую музыку, неистово заглушая друг друга.

Сам царь одет был фризским крестьянином и вместе с тремя другими генералами искусно выколачивал на барабане. При такой обстановке и под звон колоколов маски сопроводили неравную брачную чету в главную церковь и поставили её пред алтарём, где и обвенчал её столетний священник. Перед этим последним, потерявшим уже зрение и память и еле стоявшим с очками на носу, держали две свечи и в уши кричали ему, какие он должен был читать молитвы перед брачною четою. Из церкви процессия направилась в царский дворец, где весёлое пированье продолжалось несколько дней и сопровождалось катаньем на санях, во время которого также проделывались разные забавные потехи.

Записки Вебера о Петре Великом и об его преобразованиях. «Русский Архив», 1872. № 6. С. 343

3-го (13-го) января. Во время рождественских праздников нашего Спасителя, разыгрывают великолепную комедию. Почётные лица из Русских, по выбору царя, украшаются различными санами, заимствованными от духовенства. Один представляет патриарха, другие митрополитов, архимандритов, священников, диаконов, иподиаконов и проч. Какое кто из этих имен получит по наречению царя, тот непременно одевался в соответствующие ему одежды. Сценический патриарх, со своими придуманными митрополитами и другими, с посохом, в митре и в других знаках принятого им сана, в 80 санях с 200 человек ездил по Москве и в Немецкую слободу. Все заезжали к богатым Москвичам и немецким офицерам, и к купцам, славили Христа, и хозяева домов должны были платить большую цену за пение. Генерал Лефорт, после того как прославили у него, всех их угостил более приятною музыкой, пирушкой и танцами. Особа, играющая роль патриарха, со всей труппой своего комического духовенства праздновала торжественное посвящение Вакху дворца, построенного царем и обыкновенно называемого дворцом Лефорта. Шествие, назначенное по случаю этого обряда, выступило из дома полковника Лимы. Патриарха весьма приличное облачение возводило в сан первосвященника: митра его была украшена Вакхом, возбуждавшим своей наготой страстные желания. Амур с Венерой украшали посох, чтобы показать, какой паствы был этот пастырь. За ним следовала толпа прочих лиц, отправлявших вакханалии: одни несли большие кружки, наполненные вином, другие – сосуды с медом, иные – фляги с пивом и водкой, последним из приношений во славу сына земли. И так как по причине зимнего времени они не могли обвить свои чела лаврами, то несли жертвенные сосуды, наполненные табаком, высушенным на воздухе, и, закурив его, ходили по всем закоулкам дворца, испуская из дымящегося рта самые приятные для Вакха благоухания и приличнейший фимиам. Чубук, имеющий то достоинство, что воображение человека, даже наименее наделенного в этом отношении природой, разыгрывается, когда он для удовлетворения своей привычки втягивает в себя дым из этого орудия, был также на сцене при этом обряде. Театральный первенствующий жрец подавал чубуком знак одобрения достоинству приношения. Он употреблял для этого два чубука, накрест сложенные. Кто бы в самом деле подумал, что изображение креста, драгоценнейшего символа нашего спасения, могло служить игрушкой!

Корб И.-Г. Дневник путешествия в Московское государство. С. 522-523

Сообщено в Париж описание маскерада в Москве. Шестьдесят четыре корабля, разного вида, со множеством замаскированных катались по снегу. Проезжали места, где ещё видны были головы казнённых заговорщиков.

Тургенев А.И. Обозрение иностранных известий о России в век Петра Великого. С. 25

Князь Папа умер. Пётр в учреждении сего звания, вероятно, имел целию отстранить мысль о сближении Рима с Россиею. Кампредон пишет, что на место умершаго выбран другой, в том же роде.

Тургенев А.И. Обозрение иностранных известий о России в век Петра Великого. С. 30

Во многих подобных шутках Петр, в частностях этих потех, как и в других отношениях, имевший инициативу, приближается к Ивану Грозному и к его образу действий в эпоху опричины. Нет сомнения, что некоторые торжественные процессии были задуманы им самим, что он с непонятной для нас основательностью занимался составлением программ для разных комических празднеств.

Брикнер А.Г. История Петра Великого. C. 267

Между тем, сознание обязанностей своих к богу, глубокое религиозное чувство высказывалось постоянно у Петра, поднимало дух его в бедах и не давало заноситься в счастии. В последний год своей жизни, 16 августа 1724 г., составляя программу для торжества Ништадтского мира, Пётр писал: «Надлежит в первом стихе помянуть о победах, а потом силу писать во всём празднике следующую: 1) неискусство наше во всех делах. 2) А наипаче в начатии войны, которую, не ведая противных силы и своего состояния, начали, как слепые. 3) Бывшие неприятели всегда не только в словах, но и в гисториях писали, дабы никогда не протягать войны, дабы не научить тем нас. 4) Какие имели внутренние замешания, также и дела сына моего, також и турков подвигли на нас. 5) Все прочие народы политику имеют, дабы баланс в силах держать меж соседов, а особливо чтобы нас не допускать до света разума во всех делах, а наипаче в воинских; но то в дело не произвели, но яко бы закрыто было сие пред их очесами. Сие поистине чудо божие; тут возможно видеть, что все умы человеческие ничто есть против воли божией. Сие пространно развести надлежит, а сенсу довольно».

Соловьев С.М. История России с древнейших времён. М.: «Мысль». 1988. Т. XVIII. С. 457

Я видел среди прочих Евангелие, которое царь Петр заказал французскому ювелиру, каждая из досок которого была украшена 5 изумрудами, ценой 10 000 экю по меньшей мере, и отделанное 4 фунтами золота…

Де ла Невилль. Записки о Московии. С. 172

Четырнадцать ремёсел, которые освоил Пётр

Если Пётр не спал, не ехал, не пировал или не осматривал чего-нибудь, он непременно что-нибудь строил. Руки его были вечно в работе, и с них не сходили мозоли. За ручной труд он брался при всяком представлявшемся к тому случае. В молодости, когда он ещё многого не знал, осматривая фабрику или завод, он постоянно хватался за наблюдаемое дело. Ему трудно было оставаться простым зрителем чужой работы, особенно для него новой: рука инстинктивно просилась за инструмент; ему всё хотелось сработать самому. Охота к рукомеслу развила в нём быструю сметливость и сноровку: зорко вглядевшись в незнакомую работу, он мигом усвоял её. Ранняя наклонность к ремесленным занятиям, к технической работе обратилась у него в простую привычку, в безотчётный позыв: он хотел узнать и усвоить всякое новое дело, прежде чем успевал сообразить, на что оно ему понадобится. С летами он приобрёл необъятную массу технических познаний. Уже в первую заграничную его поездку немецкие принцессы из разговора с ним вывели заключение, что он в совершенстве знал до 14 ремёсел. Впоследствии он был как дома в любой мастерской, на какой угодно фабрике. По смерти его чуть не везде, где он бывал, рассеяны были вещицы его собственного изделия, шлюпки, стулья, посуда, табакерки и т.п. Дивиться можно, откуда только брался у него досуг на все эти бесчисленные безделки. Успехи в рукомесле поселили в нём большую уверенность в ловкости своей руки: он считал себя и опытным хирургом, и хорошим зубным врачом. Бывало, близкие люди, заболевшие каким-либо недугом, требовавшим хирургической помощи, приходили в ужас при мысли, что царь проведает об их болезни и явится с инструментами, предложит свои услуги.

Ключевский В.О. Сочинения в девяти томах. М.: «Мысль», 1989. Т. IV. С. 29

При осмотре Фабрик бархатных изделий чуть было любопытствующий Царь не сделался жертвою неосторожности: желая удостовериться в силе водяного двигателя, он схватил главное колесо в намерении его остановить и его туда повлекло; в минуту, когда колесо могло его раздавить, мастер успел его схватить и оторвать от колеса. Невольно всех одолел страх, но когда всё миновалось, радость была общая, Царь обнял мастера и пожал его руку.

Языков А.П. Пребывание Петра Великаго в Сардаме и Амстердаме в 1697 и 1717 годах. Berlin. 1872. С. 62-63