Пётр Великий в жизни. Том второй (страница 117)
Таким-то образом знание естественных вещей, отвращая зло, приносит великую пользу, а в не знающих такого средства производит удивление чрезъестественного могущества. Но все ли роды ядовитых змей не терпят зори, того за верное сказать не могу – только с теми змеями было точно так, как сказано.
Андрей Нартов. Достопамятные повествования и речи Петра Великого. С. 59
Пётр постиг даже хирургию, и людям приходилось видеть, как царь собственноручно делает прокалывания страждущим водянкою.
Вольтер. История Карла XII, короля Швеции, и Петра Великого, императора России. С. 25
В Кракове я находил себе единственную отраду в том, что бывал у епископа Залусскаго, учёнаго прелата, имевшаго всесторонния познания и всевозможными способами старавшагося приносить пользу своему народу. Я часто обедывал с ним вместе, и всякий раз он обогащал ум мой замечательными и любопытными разсказами. Помню, он часто говорил мне о Петре Великом, котораго он лично знал. Вот один из его разсказов. Император был проездом в Краков и навестил одного священника, котораго он удостоивал своей дружбы. Он очень огорчился, увидав священника больнаго в постеле. У священника была рана на ноге. Осмотрев ногу, Пётр в одну минуту бросился на колени и начал высасывать рану, говоря больному: «Ты не выздоровеешь, если не прикажешь кому-нибудь из слуг твоих, чтобы он тебе это делал».
Можно судить, как удивлён и смущён был священник подобным человеколюбивым поступком. Впоследствии он сам разсказывал о том епископу Залусскому, в то время ещё очень молодому человеку…
Этот разсказ о Русском царе идёт от Поляка, и достоверность его не подлежит сомнению. Кто из нынешних фершалов (не говоря уже о медиках) своеустно сделает такую операцию своему пациенту?
Караччиоли. Анекдот о Петре Великом / Сообщ. Э. С. // Русский архив, 1867. – [Изд. 2-е]. – М, 1868. – Стб. 1341-1342.
«Законы и указы писать ясно…»
О писании указов Пётр Великий говорил Макарову в токарной: «Надлежит законы и указы писать ясно, чтоб их не(льзя было) перетолковать. Правды в людях мало, а коварства много. Под них такие же подкопы чинят, как и под фортецию».
Андрей Нартов. Достопамятные повествования и речи Петра Великого. С. 454
В одно время Бутурлин из любопытства показал Его Величеству один приговор прежних бояр, который состоял только в следующих словах: «Сидели в палате трое бояр, слушали дело, и быть делу так!», и, подавая оный монарху, с насмешкою над сими боярами, сказал: «Посмотрите, Государь, как они хорошо объясняли дела!». Великий Государь, прочтя, отвечал: «Здесь нет ничего смешного, и я ещё хвалю их за краткость, в которой очень много смыслу. Они краткими сими словами утвердили крепко прежнее решение, которое довольно уже было объяснено, а потому и не почли за надобность повторять оного, и я бы желал, чтоб и вы подражали им и менее бы марали бумаги. Довольно обнаружить только дело, и говоря кратко содержание неправой просьбы или незаконного решения, написать приговор без предисловия и красноречия, затемняющего только дело, нередко же наполняя оный двусмыслиями и пустословиями, свойственными одним ябедникам, помрачающим и самую истину. Беспристрастие (заключает Монарх) не требует ни прикрас, ни пустословия!».
Анекдоты о Петре Великом, выбранные из деяний сего монарха, описанных гг. Голиковым и Штелиным. Издание второе. Москва, 1848. С. 56
[Пример собственноручных указов Петра Великого]:
Нами замечено, что по Невской першпективе и в ассамблеях недоросли отцов именитых в нарушение этикету и регламенту штиля, в гишпанских камзолах и панталонах с мишурою щеголяют предерзко.
Господину полицмейстеру Санкт-Петербурга указываю впредь оных щеголей с рвением великим вылавливать, сводить в Литейную часть и бить кнутом, пока от гишпанских панталон зело похабный вид не окажется. На звание и именитость не взирать, тако же на вопли наказуемых.
*
Замечено, что жены и девицы на ассамблеях являются не зная политесу и правил одежды иностранной, яко кикиморы одеты бывают. Одев робы и фижмы из атласу белого на грязное исподнее, потеют гораздо, отчего зело гнусный запах распространяется, приводя в смятение гостей иностранных.
Указываю впредь, перед ассамблеей мыться с мылом в бане со тщанием и не токмо за чистотой верхней робы, но и за исподним такожды следить усердно, дабы гнусным видом своим не позорить жён российских.
*
Указую господам сенаторам держать речи в присутствии токмо своими словами, дабы дурь каждого всякому видна была. Пётр.
Сборник Русского исторического общества. Т.11. С.-Петербург. 1873. С. 463
«Основа политики есть бережливость казны…»
Бросив кремлёвские хоромы, Пётр вывел и натянутую пышность прежней придворной жизни московских царей. При нём во всей Европе разве только двор прусского короля-скряги Фридриха Вильгельма I мог поспорить в простоте с петербургским; недаром Пётр сравнивал себя с этим королём и говорил, что они оба не любят мотовства и роскоши. При Петре не видно было во дворце ни камергеров, ни камер-юнкеров, ни дорогой посуды. Обыкновенные расходы двора, поглощавшие прежде сотни тысяч рублей, при Петре не превышали 60 тысяч в год.
Ключевский В.О. Сочинения в девяти томах. Т. IV. С. 31
Его величество, получив от прусского короля письмо, в котором он благодарил за присланную собственными руками Петра Великого точёную табакерку*,
*Рассказ, возможно, относится к 1720 году, когда прусскому королю Фридриху-Вильгельму I были посланы на службу высокорослые русские гренадеры, а также, может быть, упоминаемая Нартовым табакерка.
на которой изображён был портрет его, сказал Нартову: «Я знал, что работа наша королю приятнее золота. Он таков, как и я, – роскоши и мотовства не любит».
Андрей Нартов. Достопамятные повествования и речи Петра Великого. С. 60
Екатерина к своей коронации вышила для государя кафтан, по голубой объяри серебром; когда Пётр впервые надел его на себя, то она сказала:
– Ах, батюшка, как он к тебе пристал, и как бы я желала видеть тебя и всегда так одетого!
– Безрассудное желание! – ответствовал монарх. – Ты того не представляешь, что все такие издержки не только что излишни и отяготительны моему народу, но что за такое недостойное употребление народных денег я буду ещё и отвечать Богу, ведая при том, что государь должен отличаться от подданных не щегольством и пышностию, ещё менее роскошью, но неусыпным ношением на себе бремени государственного, попечением об их пользе и облегчении. К тому же эти убранства только вяжут меня и отнимают руки.
Достопамятные сказания о жизни и делах Петра Великого, собранные редакциею журнала «Русская старина». С.-Петербург, 1876. С. 56
Когда императрица сама трудилась с комнатными своими девицами в вышивании по голубому гарнитуру серебром кафтана, и по окончании работы поднесла оный его величеству, прося, чтобы благоволил он удостоить труды её и надеть его в день торжественного её коронования, то государь, посмотрев на шитьё, взял кафтан и тряхнул его. От потрясения полетело с шитья несколько на пол канители, чему, подивясь, сказал: «Смотри, Катенька, пропало дневное жалованье солдата». Сей кафтан в угодность супруги своей имел государь на себе только во время празднества коронации и после никогда его не надевал, почитая оный неприличною себе одеждою, ибо обыкновенно носил гвардейский мундир или флотский.
Андрей Нартов. Достопамятные повествования и речи Петра Великого. С. 60
По мнению Петра I-го, вернейший способ для достижения превосходства в политическом отношении состоит в наилучшем управлении своими финансами. Он с неудовольствием взирал на некоторых из приближённых своих, живших гораздо выше средств. Позвав одного такого к себе в кабинет, Пётр дружески спросил его, сколько он ежегодно проживает. Князь, которому об этом пришлось подумать впервые, извинялся незнанием и просил позволения послать за своим управляющим, который один знал его дела. «Итак, ты не знаешь, – сказал Царь, – сколько тебе требуется на прожиток. Посмотрим, однако, не сможем ли рассчитать сами; несколько сот рублей больше или меньше разницы не составят». Уселись считать. Пётр начал подробно отмечать, что стоят князю лошади, люди, одежда и т.д. Сложив все это, князь испугался и не знал, что сказать. «Теперь, – продолжал Царь, – посчитаем доходы». Сумма последних не достигала и половины суммы расходов. Тогда Пётр, гневно взглянув на князя и не дав ему вымолвить слова, схватил его за волосы и, по обыкновению, так избил палкою, что несчастный потом несколько дней не мог пошевелиться ни одним членом. «Пошёл теперь, – крикнул Царь, – и считай таким же манером твоего управляющаго. Этим уроком научитесь оба, что издержки никогда не должны превышать получения и что всякий живущий на чужой счёт есть плут, одинаково подлежащий наказанию, как и вор, крадущий мои деньги, или как злостный банкрот, котораго по нашим законам ссылают в каторгу». История гласит, что разсказанный случай произвёл большой переполох в домах многих вельмож, которые побаивались царской арифметики.
Анекдоты прошлого столетия. [Извлечение из книг Шерера] // Русский архив, 1877. – Кн. 3. – Вып. 10. – С. 287-288
Пётр не любил ни ливрей, ни дорогого шитья на платьях. Впрочем, в последние годы Петра у второй его царицы был многочисленный и блестящий двор, устроенный на немецкий лад и не уступавший в пышности любому двору тогдашней Германии. Тяготясь сам царским блеском, Пётр хотел окружить им свою вторую жену, может быть, для того, чтобы заставить окружающих забыть её слишком простенькое происхождение.
Ключевский В.О. Сочинения в девяти томах. Т. IV. С. 31
Он служил, проходил разные чины, как сухопутные, так и морские, и получал следующие по ним оклады. Любопытно посмотреть, на что он тратил свое жалованье; до нас дошла приходо-расходная его ведомость с 1705 по 1716 год: «В 705 году прежних, которые привезены из Воронежа к Москве за корабельную работу, оклад 366 рублев. На Москве принято у Гр. Писарева третного жалованья, капитанская дача 44 рубли. У него же принято, будучи в Киеве, на 706 год 156 рублёв. В 707 году в Гродне полковничья оклада 460 рублёв; в 710 году жалованных от полку Преображенского полковничьих 1572, итого в приходе 2598. Итого написано в расходе: в 707 году отдано в Вильне в Духов монастырь на церковное строение и на милостыню 150 рублёв. За материи, купленные в Вильне, 39 рублёв 26 алтын 4 деньги. Анисье Кириловне на штоф 26 рублёв; князю Юрью Шаховскому на штоф 41 рубль 23 алтына 2 деньги; адъютанту Бартеневу для нужнейшей посылки 50 рублёв; Прокофью Мурзину, как он был болен, 20 рублёв; в Вильне в богадельню нищим 11 рублёв; Авраму арапу да Якиму карле на платье 87 рублёв 13 алтын 2 деньги; Ульяну Синявину на строение шпиталя и на раздачу неимущим 600 рублёв».
Соловьев С.М. История России с древнейших времён. М.: «Мысль». 1988. Т. XVI. С. 289
Отец подданных, если усматривал кого, а особливо из молодых людей, богато одетого или в щегольском экипаже едущего, всегда останавливая такового, спрашивал: кто он таков? сколько имеет крестьян и доходов? И буде находил, что таковые издержки несоответственны были доходам его, то расчисля по оным, что таких излишеств не можно ему заводить, наказывал такового, смотря по состоянию, или журьбою, или определением в матросы на некоторое время, а мотов обыкновенно отсылал в работу на галеры на месяц, на два и больше.
Воин Яковлевич Корсаков, в молодых летах посланный от него во Францию куриером, по возвращении своём явился к монарху, имея на себе нижнее платье бархатное. Великий государь, расспрося его о всём, что было нужно, в отношении посылки его, сказал:
– Корсаков! Штаны-то на тебе такие, каких не носит и государь твой. Смотри, чтоб я с тобою не побранился: это пахнет мотовством; я ведь знаю, что ты не богат.