Анекдоты и предания о Петре Великом, первом императоре земли русской и о его любви к государству. В трёх частях. Москва, 1900. Составитель Евстигнеев. С. 65

Его величество, присутствуя на иордани*

*Иордань – место на роке, озере или пруде, устроенное для освящения воды. Рассказ, возможно, относится к 6 января 1714 года, когда крещенский парад происходил, несмотря на сильный ветер, вьюгу и мороз.

и командуя сам полками, возвратись во дворец, императрице говорил: «Зрелище приятное – видеть строй десяти полков на льду Невы, кругом иордани стоящих. Во Франции не поверили бы сему». Потом, оборотясь к штаб-офицерам гвардейским, сказал: «Мороз сильный, только солдаты мои сильнее. Они маршировали так исправно, что пар только шёл столбом и усами только поворачивали. Я приметил, господа чужестранные министры закутались в шубах, дивились тому и пожимали плечами, почитая, может быть, сие жестокостию, но мы родились в севере и сносить такой мороз можем. Приучать солдата к теплу не должно».

Андрей Нартов. Достопамятные повествования и речи Петра Великого. C. 434

При отъезде из Парижа Пётр Великий сказал: «Жалею, что домашние обстоятельства принуждают меня так скоро оставить то место, где науки и художества цветут, и жалею при том, что город сей рано или поздно от роскоши и необузданности претерпит великий вред, а от смрада вымрет».

Андрей Нартов. Достопамятные повествования и речи Петра Великого. С. 434

…Скрытно был государь в англинском парламенте. Там видел он короля на троне и всех вельмож королевства, сидевших купно на скамьях. Прослушав некоторых судей произносимые речи, которых содержание государю переводили, его величество к бывшим с ним россиянам сказал: «Весело слышать то, когда сыны Отечества королю говорят явно правду, сему-то у англичан учиться должно».

Андрей Нартов. С. 434

В 1698 году, в мае месяце, Петр Первый, прибыв из Англии паки в Голландию, пред отъездом своим оттуда вздумал ещё раз повеселиться на море. Сего ради, имея при себе Меншикова, отправился на судне в город Гардервик, лежащий на берегу моря. На возвратном пути к ночи возстала такая ужасная буря, что корабельщики потеряли надежду ко спасению и в страхе ожидали бедственного поглощения. Но государь, мужеством ограждённый, ободряя их, показывал вид бесстрашия и, смеючись, им говорил: «Слыхали ль вы когда-нибудь, чтоб какой царь утонул в море? Не бойтесь, кормило в моей руке». Наконец, по претерпении штурма, благополучно приехал в прежнее пристанище и, возвратясь в жилище, обняв Лефорта, который в посольстве главным находился, с радостию сказал: «Благодарю Бога, что ещё вижу тебя, друга моего. Провидение хранит меня для Отечества везде».

Достопамятные сказания о жизни и делах Петра Великого, собранные редакциею журнала «Русская старина». С.-Петербург, 1876. С. 45

[1719] Смерть шведскаго короля (знаменитого врага Петрова Карла XII) составляет предмет всех наших разсуждений здесь. Ганноверсюй резидент спросил Бго Величество, на последней ассамблее, должен ли он принести поздравление, или же выражение сожаления, по случаю этого великаго события. Царь пожал плечами и отвечал: «Не знаю сам. Я желаю только, чтобы всё послужило ко благу общаго дела».

Кампредон, Жак де. Донесения из России. Сборник Императорского Русского Исторического Общества, т. 40. СПб. 1884. С. 9

В заметках покойнаго Н.Д. Киселева находятся следующия замечательныя строки: «У Трощинскаго найдены Блудовым в записках Остермана следующия слова Петра Великаго: «Нам нужна Европа на несколько десятков лет, а потом мы к ней должны повернуться задом»». (Записано собственноручно покойным Николаем Дмитриевичем Киселевым и сообщено племянником его Петром Сергеевичем Киселевым).

Отзыв Петра Великого / Сообщ. П.С. Киселев // Русский архив, 1874. – К. 2. – Вып. 6. – Стб. 1579

Ягужинский, расхвалив мудрое и милостивое намерение Монарха открыть Кунсткамеру для образования народного, по излишней расчетливости заметил, что, в виду дорого стоящего содержания предметов, следовало бы взыскивать с посетителей за осмотр от одного до двух рублей, что составило бы сумму достаточную не только для сохранения редкостей, но и для пополнения их числа. Государь, главною целью которого было привлечь подданных к изучению природы и искусств, прервал речь Ягужинского словами: «Ты глупо рассуждаешь, Павел Иванович, приведение в исполнение твоего предложения могло бы только воспрепятствовать, а не способствовать моему намерению; кому бы пришла охота заниматься моими, редкостями и осматривать Кунсткамеру, если б за это приходилось ещё платить деньги? Я же приказываю не только пускать сюда всех желающих совершенно даром, но и всякий раз, как здесь соберётся компания людей, угощать их на мой счёт чашкой кофею, стаканом вина, рюмкой водки и другими освежительными напитками в самой Кунсткамере».

Согласно этому распоряжению библиотекарю, сверх его годового оклада определена была сумма в 400 р. на означенное угощение, и мне приходилось наблюдать ещё в царствование императрицы Анны Иоанновны, что знатнейших посетителей Кунсткамеры потчивали кофеем, венгерским вином, пирожным и, смотря по времени года, различными плодами. На помощника библиотекаря и других служащих, хорошо знакомых с Кунсткамерой, была возложена обязанность показывать и разъяснять находящиеся там предметы лицам средних сословий. Этот рассказ сообщен библиотекарем и главным надзирателем натуральной и художественной камеры советником Шумахером.

Подлинные анекдоты о Петре Великом, собранные Яковом Штелиным. Третье издание, вновь исправленное. М., 1830. Части 1-2. С. 121

Некто по фамилии Эдлак (Edlac), бывший на службе Петра I-го, успел получить патент на генеральский чин, уверив Царя, что обладает секретом добыть для него много денег. Царь приказал изложить это письменно. В проект обогащения входило переселение в Россию 1000 Евреев. Из этого источника Эдлак обещал значительный доход, исчисляя его множеством цифр. Царь, прочтя проект, изорвал его, автора-же уволил с следующими словами: «Народ мой и без того довольно плутоват, а дозволь я переселиться Евреям, они окончательно его развратят». Эдлак немедленно покинул Петербург, но в Риге губернатор отобрал у него генеральский патент.

*

Пётр I-й гнушался Евреями. Если ему говорили про них, он обыкновенно выражал такое мнение, что там где Евреи водворены следует, не изгоняя их, стараться извлечь из них возможную пользу для общества; иначе-же надо остерегаться их привлекать или терпеть у себя, потому что эта подлая орда, прибавлял он, всюду вносит с собою безпорядок и разрушение.

Когда Пётр был в Голландии, Евреи просили Николая Витсена, бургомистра Амстердалскаго, походатайствовать за них. Пётр, выслушав убедительную просьбу этого знаменитаго человека, котораго очень любил, отвечал: «Милый мой Витсен, вы знаете Евреев, их характер и нравы; вы знаете также Русских. Я знаю тех и других, и – верьте мне – не настало ещё время соединить эти народности. Передайте Еврееям, что я признателен за их предложения и понимаю, как выгодно было-бы ими воспользоваться, но что мне пришлось-бы чувствовать к ним сострадание, если-б они были посреди Русских: ибо как ни искусны Евреи в торговле и мошенничестве, но имея дела с Русскими, боюсь, что останутся они в накладе».

Анекдоты прошлого столетия. [Извлечение из книг Шерера] // Русский архив, 1877. – Кн. 3. – Вып. 9. – С. 178-179.

Его женщины

«Она худо служила мне передом»

Он любил женщин настолько, насколько шведский король, его соперник, боялся их, и он был непритязательным в любви, как и в еде. Он скорее предпочитал напиваться, чем пробовать тонкие вина.

Вольтер. Анекдоты о Петре Великом. С. 8

При всех трудах и заботах государственных государь иногда любил побеседовать и с красавицею, только не более получаса. Правда, любил его величество женский пол, однако ж страстью ни к какой женщине не прилеплялся и утушал любовный пламень скоро, говоря: «Солдату утопать в роскоши не надлежит. Забывать службу ради женщин непростительно. Быть пленником любовницы хуже, нежели быть пленником на войне. У неприятеля скорая может быть свобода, а у женщины и оковы долговременны». Он употреблял ту, которая ему встретилась и нравилась, но всегда с согласия её и без принуждения. Впрочем, имел такие молодецкие ухватки и так приятно умел обходиться с женским полом, что редкая отказать ему бы могла. Видали мы сие не токмо дома, но и в чужих государствах, а особливо в Польше, когда он на такую охоту с Августом езжал.

Андрей Нартов. Достопамятные повествования и речи Петра Великого. С. 435

Нечаянно случилось его величеству увидеть одну девушку приятного и красивого лица, нарвскую уроженку, лет двадцати, которая жила во дворце у надзирательницы царского белья и должность белошвейки отправляла. А как она при красоте одарена была и умом, то государь, познакомясь с нею, нередко её у себя имел. Сколь скрытно сие ни делалось, однако каким-то образом проведала о сём императрица. Сего ради, желая отличить от прочих сию фаворитку, вдруг взяла её к себе вверх и определила её своею камер-юнферою да и наряжала её лучше прочих. Его величество о таком происшествии ничего не знал, ибо вскоре после такой перемены случилось ему зайти в комнаты своей супруги, где нечаянно и увидал свою знакомку. Такая незапная встреча удивила монарха и внутренне была неприятна. Он не смотрел на неё и оборотился прочь. Государыня, приметя сие, старалась его развеселить и с видом благоприятным доносила ему так: «Хотя эта девушка вашему величеству и незнакома, и я не имела прежде времени её вам представить, однако, находя её для себя надобною, приняла в камер-юнферы. Я думаю, государь, вы выбор мой милостиво примете и не похулите. Я около себя дурных держать не люблю, а она и хороша, и умна». Государю представление такое было совестно, ибо императрица сие с такою нежностию, ласкою и повиновением делала, что он не сказал на сие ни слова, улыбнувшись, вышел вон (понеже он такую тонкость в миг понял) и после сию девушку никогда к себе не зывал, да и вскоре после того выдал её за чиновного и богатого лифляндского дворянина, чтоб тем доказать супруге своей, что камер-юнфера её не есть его такая любовница, к которой бы он горячо был привязан.

Андрей Нартов. Достопамятные повествования и речи Петра Великого. С. 435-436

Пётр Великий имел частое в Варшаве свидание с одною умною и доброю старостиною*,

*Жена белзского старосты, великого коронного гетмана А.Н. Сенявского, Эльжбета-Елена Сенявская, из рода Любомирских (ум. в 1729г.). Активно занималась политической деятельностью, была умна, энергична, владела огнестрельным оружием.

которая, будучи в родстве с первыми польскими магнатами, ведала политическую связь и разные дела королевства, а особливо кардинала и примаса Радзиевского интриги и к королю шведскому наклонность, и государю по дружеской привязанности многое открывала. Старостина, зная, что его величество жаловал иногда быть в беседе с польскими красавицами, пригласила к себе несколько госпож, жён польских вельмож, и сего знаменитого гостя вечерним столом при огромной музыке угощала. А как разговор нечаянно зашёл о Карле XII, предприявшим вступить с войсками чрез Польшу в украинские земли, и одна из них, противной стороны Августа, и, следовательно, и Петра Великого, быв по любовным интригам с королём в ссоре, под видом учтивой шутки на счёт обоих монархов нечто остро сказала, то государь, оборотясъ к ней, говорил: «Вы шутите, сударыня, за столом при всех, так позвольте мне после ужина пошутить с вами наедине». Сия экивочная речь*

*От франц. equivoque – двусмысленная.