Ломоносов М.В. Описание стрелецких бунтов и правления царевны Софьи. ПСС. Т. 6. С. 133

Государь царь и великий князь Феодор Алексеевич всеа Великия и Малыя и Белыя Росии самодержец, поговоря с сёстрами своими, з государынями царевнами, похотеша совокупитися второму законному браку.

Записки о стрелецком бунте.// Труды отдела древнерусской литературы. – 1956. – Т. 12. – с. 450 (в публ. M. H. Тихомирова «Записки приказных людей конца XVIII века»).

О бракосочетании сём не сохранилось никаких отечественных актов; но иные иностранные писатели говорят, что царь, вопреки советам врачей, обвенчался 14-го февраля вечером. Они присовокупляют, что царица была прекрасна, и что фамилия Апраксиных пользовалась дружеством перваго министра Языкова.

Берх В.Н. Царствование царя Феодора… С. 92

По смерти же царицы Агафьи Грушецкой царь Феодор женится на девице Марии Евпраксимовне, дочери бедной вдовы.

Дневник зверского избиения московских бояр в столице в 1682 году… С. 12

Предки ея были родом из Золотой Орды.

Берх В.Н. Царствование царя Феодора Алексеевича… С. 90

О роде Апраксиных сохранились следующия известия в бумагах адмирала Ф.М. Апраксина: «К великому князю Олегу Рязанскому, сопернику Димитрия Донскаго, выехал из Золотой орды потомок ордынских владетелей Солохмир, принявший св. крещение с именем Иоанна и получивший руку родной сестры Олеговой, Анастасии, и за которою великий князь дал ему в удел Веневу, Михайлов Верх, Дереив и Безлуцкий стан. У Солохмира были дети Григорий, Иоанн Кончен и Михайло, служившие князьям Рязанским в боярах. Сын Иоанна Кончена Андрей, прозвашем Апракса, был родоначальником фамилии Апраксиных. Внуки его, Ерофей Ярец и Прокофий Апраксины, перешли в службу государю Московскому Иоанну Васильевичу (Великому) и получили от него отчины в Муроме, Владимире, Заполье, Стародубе; а преемник Иоанна дал Прокофию Апраксину город Гороховец. Внук Ерофея Ярца Пётр Никитич служил воеводою в Московское разорение (в смутное время). Сын Петра Никитича Василий, при царе Алексее Михайловиче, был воеводою в Севске. Сын Василия Петровича, Матвей Васильевич, также служил государю и убит Калмыками в 7176 (1668) году. После Матвея Васильевича остались сыновья Пётр, Фёдор и Андрей, бывшие комнатными стольниками при царе Феодоре Алексеевиче, и дочь Марфа Матвеевна, вторая супруга царя Феодора.

Устрялов Н. История царствования Петра Великаго. Т.I. Примечания. С.-Петербург, 1859. С. 266

Эта Мария была крестной дочерью Артемона [Матвеева]. Она била челом своему мужу царю, чтобы вернуть из ссылки из Верхотурья Артемона.

Дневник зверского избиения московских бояр в столице в 1682 году… С. 12

И того ж дня послан курьер с указом на Пустоозеро к Артамону Сергеевичу Матвееву и оттуль из ссылки взят.

Куракин Б.И. Гистория о Петре I и ближних к нему людях. 1682–1695 гг. // Русская старина, 1890. – Т. 68. – № 10. С. 229

И истина Божия, освобождающая от всех бед человеческих, хотя также ненавистию жестоко утеснялася, однако ж до конца не испровергалась, ибо он же, царь Феодор Алексеевич, пред своею кончиною в здравое и правосудное пришедше рассмотрение, по прирождённой ему милости, по другом браке с государынею царицею Марфою Матвеевною, из фамилии господ Апраксиных, повелел его, боярина Артамона Сергеевича, и сына его честно из заточения освободить, и перевесть в ближний к Москве город Лух, и дать ему вотчину из дворцовых сёл Верхний Ландель, состоящий в 700 дворах, и московский дом его, и прочие вотчины, за раздачею бывшие, также и пожитки, за продажею оставшие, по-прежнему ему возвратить, и жить в помянутом городе свободно до будущего своего указа.

Матвеев А.А. Записки. В сборнике: Рождение империи. М. Фонд Сергея Дубова. 1997. С. 373

…Молодая царица в короткое время приобрела столько силы, что примирила царя и с Натальей Кирилловной и царевичем Петром, с которыми, по выражению современника, у него были «неукротимые несогласия».

Костомаров Н. Исторические монографии и исследования. Книга III, том V. С. 155

Но после этой свадьбы болезнь Феодора усилилась…

Соловьев С.М… Учебная книга по Русской истории.

Супружеское общение с 15-летней девушкой, вдобавок к бремени реформ и государственного управления, оказалось непосильной ношей. Царь слёг, и только 21-го сумел принять придворных с поздравлениями, а 23-го царь и царица дали свадебные «столы».

Богданов А.П. Царь Фёдор Алексеевич. М.:Изд-во Университета Российской Академии Образования. 1998. С. 50

Когда в феврале 1676 в. царь Феодор был болен его осматривали: доктор Яган Костериус (или Розенбург), Лаврентий Блументрост, Степан фон Гаден (или Даниил Иевлевич Фунганданов), Михаил Граман; медицина (или хирург) Симон Зоммер; аптекари: Яган Гутменш (или Гуттер Менсх) и Христиан (или Крестьян) Еглер.

Курц Б.Г. Сочинение Кильбургера о русской торговле в царствование Алексея Михайловича. Киев. 1915. С. 543

К царицам и царевнам лишь в самых трудных случаях призывали докторов, которые, однако, не видали самой больной, а слушали да расспрашивали мамок, боярынь и давали советы особым бабам (лекаркам), состоявшим при каждой царевне с жалованием до 2 рублей в год (постельныя их получали 4 р.), на всём, конечно, готовом. При царице же была и бабка-акушерка. Лишь Наталья Кириловна начала в болезнях допускать врача «на свои очи», да и то большей частью, специалистов, как Ивашку Губина – «гортаннаго мастера». При Фёдоре же Алексеевиче уже в моде консилиумы.

Змеев Л.Ф. Чтения по врачебной истории России. СПб. 1986. С. 213

Его лечил консилиум из всего наличного персонала докторов, лекарей и аптекарей, которых предварительно допрашивали – «у всех ли у них меж себя совет и любовь и нет ли меж их какого несогласия?». Осмотрев больного государя, врачи «учали меж себя советовати» и диагностировали у него «болезнь не от внешнего случая и ни от какой порчи, но от его величества природы, а именно та болезнь – цинга, и ту его государскую болезнь мочно, за Божиею помощью, вылечить только исподволь». Царю были прописаны внутренния средства, мазь для ног, «сухия ванны», и указана диэта…

Загоскин Н.П. Врачи и врачебное дело в старинной России. Казань, 1891. С. 66

Ещё при жизни царя Феодора Алексеевича, в 1681 году, в народе ходила молва, что царь был испорчен какою-то бабою ведуньей, и этот слух снова распространился при самом разгаре Стрелецкаго бунта. 17 мая 1682 года, на Красной площади, народ искал этой бабы, и сотни челобитчиков явились перед Стрелецким приказом с требованием отыскать её. Явился доносчик – как после оказалось, соперник этой бабы в леченьи и колдовстве – поморец Евтюшка Марков. Он объявил, что знает эту бабу: живёт она на Поварской улице, и он её найдёт. С толпою стрельцов отправился Евтюшка в Поварскую улицу и привёл старуху в приказ Стрелецкий, перед боярина Василия Семёновича Волынскаго. Баба эта была жена водопроводных дел мастера Ивана Яковлева, звали её Марфушкою. Она объявила, что Евтюшку не знает, никого не лечила, царя Феодора Алексеевича не портила, и такое великое и страшное дело и не мыслила, и волшебства о порче не знает. На пытке ей дали 32 удара кнутом, но она твердила всё то же. 31-го мая стрелъцы снова подали челобитную, чтоб бабу ещё пытать при них и жечь огнём накрепко, потому что она при первой пытке не созналась – «знатно, что от пытки оттерпелась чародейством своим». Марфушку повели опять в застенок, подымали на дыбу, били кнутом и жгли огнём. Она повторила, «что царя Феодора Алексеевича не портила и волшебства, и чародейства не знает, только намётывала горшки Чаплыгинским невестам – и больше того ничего не знает». Несчастная баба не выдержала пытки на огне и умерла. Доносчик поморец Евтюшка после ея смерти был освобождён.

Есипов Г.В. Люди старого века. Рассказы из дел Преображенского приказа и Тайной Канцелярии. СПб. 1880. С. 7–8

Предсказание голландского дипломата

[Посланник] Келлер писал [Голландским] Генеральным Штатам 25 апреля 1682 года: «В случае кончины его величества, без сомнения, тотчас же будет отправлен курьер к Матвееву с приглашением без замедления приехать в столицу для отвращения смут, беспорядков и несчастий, которые могли бы произойти при борьбе родственников царя между собой. Намедни прибыли сюда отец и сын Нарышкины, а другого Нарышкина, ещё более обвиняемого, ожидают на днях; таким образом, все здешние обстоятельства принимают совершенно иной вид». Предсказания Келлера сбылись. Через несколко дней царь уже был при смерти, и в Лух поскакал гонец за Матвеевым.

Брикнер А. Г. История Петра Великого: В 2 т. Т. 1. – М.: ТЕРРА, 1996. C.33

Пустоозерский воевода, Тухачевский, провожал Матвеева с большой почестию, от Мезени до Холмогор; оттуда, до самой Москвы, везде боярин принимаем был жителями с великою радостию и с хлебом-солью, а воеводы выезжали к нему за город и провожали с народом. В некоторых городах выходило к нему на встречу духовенство, со святыми крестами и хоругвями.

Терещенко А. Опыт обозрения жизни сановников… С. 103

Когда он [Артамон Матвеев] приближался из ссылки к Москве, партия его снова стала подниматься в гору.

Дневник зверского избиения московских бояр в столице в 1682 году… С. 12

«В 1638 г. был он пожалован в житьё (смотри «Опыт обозрения жизни сановников, управлявших иностранными делами») за заслуги отца тридцати лет от роду» – значит, в 1682 году ему было не больше 58 лет.

Щебальский П. Правление царевны Софьи. М., 1856. С. 31

И в Московском государстве время было лихое, и шатание великое, и в людях смута.

Желябужский И. А. Дневные записки. Цитируется по изданию: Рождение империи. М. Фонд Сергея Дубова. 1997. С. 263

Бунтовое ж то время человекоугодники придворные скрывая называли «смутным временем».

Матвеев А.А. Записки. В сборнике: Рождение империи. М. Фонд Сергея Дубова. 1997. С. 389

Известно, что Милославский при царе Феодоре Алексеевиче на Нарышкиных уже великую злобу имел и причиною его ссылки оных почитал, особенно же Артемон Сергеевич Матфеев, сын убогого попа, в царство царя Алексея Михайловича чрез помощь Нарышкиных высоко возведён и сильный, но тайный временщик у его величества был и во многих тайных розысках и следствиях употреблялся. Того ради Милославский ко отмщению той злобы всегда способа искал, сначала оному Матвееву многие тайные досады и обиды изъявил, но, не довольствуясь оным, сыскали незнамо какого человека, который извещал, якобы Нарышкин Иван Кириллович знакомцу своему Сумарокову (которому прозвание было Орёл) говорил: «Ты де орёл, да не промышлен, а есть ныне молодой орлёнок, надобно бы его подщипать». И оный Сумароков якобы сказал: «Если де его не избыть, то де вам пропадать». И притом якобы оный Сумароков обещался нечто против государя предпринять. По которому извету немедленно Нарышкины, Матфеев и Сумароков взяты под караул. И хотя Сумароков так жестоко пытан, что в застенке, ни в чем не винясь, умер, однако ж Нарышкины и Матфеев по разным дальним местам в ссылки разосланы, только в Москве у свойственников оставлены были Лев и Мартемьян Кирилловичи. Потом, как скоро царя Фёдора Алексеевича не стало, и избрали царя Петра Алексеевича на царство, тогда немедленно Нарышкиных и Матфеева в Москву взять повелено. Сие Милославского, без сомнения, весьма обеспокоивало, и нужно было ему думать, что та Сумарокова кровь невинная и обида Нарышкиных на нём взыщется. Того ради он прилежал, как бы прежде, нежели оные прибудут и силу возымеют, в смятение стрельцов привести и их побить. Которое действительно и учинил, о чём нечто обстоятельное в истории, писанной графом Матвеевым, изъявлено.

Татищев В.Н. История Российская. Часть 5. С. 42–43