Во 197(1689) году боярин и полковой воевода князь Василий Васильевич Голицын ходил с ратными людьми под Перекоп с товарищи своими, полковыми ж воеводы: боярин Алексей Семенович Шеин, боярин Борис Петрович Шереметев с товарищем с думным дворянином Аврамом Ивановичем Хитрым, боярин князь Володимер Дмитриевич Долгорукой, боярин князь Константин Осипович Щербатой, стольник князь Яков Фёдорович Долгорукой. И как пришли на Чёрную долину, и на той долине с татары бой был. И милостию великаго Бога и заступлением пресвятыя Богородицы татар с той долины с поля сбили. И с тем к Москве к великим государем присланы от полковых воевод сеунщики (гонцы). И после того бою с татары дошли до Перекопа и вернулись назад. А боярин князь Василий Васильевич Голицын у стольников и у всяких чинов людей брал сказки, а в сказках велено писать, что к Перекопу приступать невозможно потому, что в Перекопе воды и хлеба нет. И после тех сказок он, боярин князь Василий Васильевич Голицын, взял с татар, стоя у Перекопа, две бочки золотых. И после той службы те золотые явились на Москве в продаже медными, а были они в тонкости позолочены.

Желябужский И.А. Дневные записки. С. 269–270

Из «Докладной выписки и пометы, учинённыя в приказе Розыскных Дел». Октября 30. …Октября въ 11 день, нынешняго 198 (1690) году, в Посолском приказе явился выходец из полону, из Азова, донской казак Осташка Данилов сын Глистин, и в Посолском приказе роспрашиван, а в pocпросе сказал:

Азовской де бей посылал его, Осташку, с татары в Крым для роспросу вестей про московских ратных людей.

И как де он был в Перекопи, и ему, Осташке, сказывали изменники донскиe казаки, Абрашка Гусенко да Изотка Тимофеев, что прислано де от салтана турского к хану крымскому в Перекоп, перед приходом под Перекоп царского величества ратных людей, незадолго, князь Василью Голицыну две куфы (большие бочки) золотых червонных для того, чтоб он, не чиня разоренья Крыму, возвратился с полки назад. И хан де велел у 15-ти бочек, величиною вёдр по 10-ти, сняв обручи, и выняв дна, средину налить смолою, и насыпав на другия дна сверху понемногу золотых червонных, вделывать дна по прежнему. И по пересылкам де от хана для тех золотых, ввечеру поздно, ездил к хану Веденихт Змеов, и, взяв те золотые, той же ночи он, князь Василей, с полки поворотился назад, и щиты, которые изготовлены были к приступу, велел пожечь.

Да он же Осташка сказал: как де его, Осташку, из Перекопи привезли в Озов к бею, по прежнему, назад, и при нём де Осташке азовской бей сбирался в Крым, а перед походом своим за день, на дворе своём, в чюлане, с тремя человеки агами изготовили три бочки с смолою и с золотыми, величиною вёдр по пяти, таким же подобием, слово в слово, как и хан сделал. И говорили они, бей и ага, меж себя, что им теми бочонками окупать головы свои; а где окупать, – о том де они меж себя не говорили. А как де те золотые в бочки с смолою заделывали, и он де, Осташка, с иными неволниками малоросийских городов с жители, сам – четвёрт, в том чюлане молол пшеницу, и то всё видели сами. И на другой де день он, бей, с войском пошол в Крым, и те бочки взял с собою, и при нём, Осташке, в Озов он, бей, не бывал, и кому де те бочки с золотыми и с смолою отдал, – того он, Осташка, не ведает.

Да в розыскном деле вора и изменника Федки Шакловитова в извете московских стрелцов капитана Василья Сапогова написано:

В прошлом де во 197-м году, с службы великих государей из-под Перокопи князь Bacилей Голицын с товарыщи поворотился неведомо для чего, а под Перекопью де промысел чинить было ему мочно, и нужды никакой ратным людем с первова дня не было. И посылал де он, князь Василей от себя из полку астраханского татарина Кармашка, да с ним человека своего Ивашка Тинбаева для переговору под Перекопь. А после того ездил околничей Веденихт Андреевич Змеов, да столники князь Яков да князь Борис Долгорукие, и переговаривали с крымцы тайно; а что, – того де никто не ведает. И оставили де они в оманатех Илью Змеова. А от Перекопи приходил ночью князь Сулешев, и поутру де, часу в другом дня, они, князь Василей с товарищи, от Перекопи отступили, и отшед версты с четыре, послал он, князь Сулешов: где они, князь Василей, остановятца? – И он де князь Василей сказал: «станет де он в том месте, где корм будет». – А после де того они, крымцы, выходили и ратных людей рубили. А славу де он Князь Василей такуя учинил, будто с крымцы учинил мирной договор. А как де, едучи к Москве, от реки Мерлы послал он, князь Василей, к Москве стрелцов изо всех полков, которые были в Болшом полку. А велел де он сказать им, стрелцом, будто он под Перекопью отступил для того, что де 12-ть дней воды не было. А под Перекопью де он стоял толко одну ночь, и водяной нужды никакой не было.

Розыскныя дела о Фёдоре Шакловитом и его сообщниках. Издание Археографической комиссии. Том 3 СПб. 1884. С. 941–944

Голицын, под предлогом лишить татар их пастбищ, распорядился выжечь в этой пустыне траву; в сущности же эти гибельные костры были зажжены для того, чтобы отпраздновать похороны русских воинов. Как только огонь охватил траву, князь Голицын, вообразив, что татары приближаются, поворотил свои полки назад и гнал их через места, охваченные уже дымом. Многие тысячи погибли ужасной смертью, задушенные убийственным чадом. Скоро открыли виновника такого урона: золото, найденное в значительном количестве в казне Голицына, обличило злоумышленника; затем он сам признался в том, что его побудило к измене.

Корб И.-Г. Дневник путешествия в Московское государство. С. 240

Голицын не решился перейти на полуостров. Его испугал недостаток воды, особенно чувствительный при сильном майском зное. Остановившись под Перекопом, Голицын завёл переговоры с ханом и, не дождавшись их окончания, поспешно отступил, убегая от преследовавших его татар.

Костомаров Н.И. Русская история в жизнеописаниях её главнейших деятелей. Глава 13. Царевна Софья. С. 503

Этот неудачный поход совершенно уронил Голицына. На него стали смотреть как на неспособного труса…

Костомаров Н.И. Русская история в жизнеописаниях её главнейших деятелей. Глава 13. Царевна Софья… С. 356

Хотя Голицын и не оправдал блестящих надежд, обещанных его походом, однако Россия приобрела некоторое приращение. Чёрные калмыки, кочевавшие за Волгою, на луговой стороне реки Ахтубы, с тайшёю Чаган-Батырем, просили наших Государей принять их в своё подданство – и им отведены были для кочеванья земли, между Волгою и Доном, по рекам: Хопёру, Медведице и Ловле.

Терещенко А. Опыт обозрения жизни сановников… С. 167

Тем не менее, царевна Софья, желая [опять] возвеличить триумф князя, по возвращении почтила его большими дарами и, когда он приближался, сама вышла ему навстречу.

Давид Иржи. Современное состояние великой России или Московии. С. 128

8-го июля праздновалась память явления Казанской Божией Матери обычным крестным ходом из Кремля в Казанский собор. В восьмом часу утра Пётр приехал из Коломенскаго, а в девятом из Спаса за золотой решёткой открылось шествие с участием обоих государей и царевны. Последняя несла в поновлённом окладе образ «О тебе радуемся». В самом деле, как ей было не радоваться! Ея милый «свет Васенька» с торжеством победителя возвращался из крымскаго похода и вскоре должен явиться в Москву.

Шмурло Е.Ф. Падение царевны Софьи. С. 74

Желая пышным объявлением, о мнимосчастливых успехах крымского похода, затмить правду пред народом, София повелела произнесть, с постельничего крыльца, милостивое слово ко всем собранным чинам, возвратившимся из похода, следующаго содержания: «Турция почувствовала наказание Божие! Бусурманы доходят до края погибели, чего никогда с ними не бывало, и никогда подобного не слыхивали, в чём сами признаются и говорят: пришла нам бусурманам всем совершенная гибель!»

Терещенко А. Опыт обозрения жизни сановников… С. 167

В правительственной канцелярии заготовлен уже был манифест по поводу окончания Крымскаго похода, назначены награды, но обнародовать его оказалось невозможно, так как младший царь упорно отказывался дать на то своё согласие.

Шмурло Е.Ф. Падение царевны Софьи. С. 82

Бывший в сём походе c полком своим Лефорт, не мог не донести младому Государю всего, как что происходило. Его Величество изъявил крайнее негодование к любимцу сестры Своея, и не хотел отнюдь по возвращении его допустить к себе. Великаго стоило труда Правительнице исходатайствовать ему предстать пред Него; но должен был он однако же понести жестокой от него выговор.

Голиков И.И. Историческое изображение жизни и всех дел славнаго женевца Ф.Я. Лефорта. М., 1800. С. 47

Когда князь Голицын прибыл в Москву, то нашёл все дела в таком состоянии, что и подумать бы не мог. Его враги прознали сущность дела и опорочили его в глазах Петра Алексеевича. В аудиенции ему было отказано, и только после просьб царевны он был допущен к царской руке. Он выслушал страшные упрёки и не мог достичь цели – оправдать свои действия. Когда несколько дней уже прошло достаточно спокойно для Голицына, щедрость царевны дала случай новому испытанию. Она захотела раздать боярам большие имения и тем самым вознаградить их за добрую службу государству. Но Пётр воспротивился этому и захотел сначала изучить достоинства службы, а уже затем определить вознаграждения. Царевна, не желая в связи с этим быть уличённой во лжи, добилась от царя согласия сделать то, что она хотела. Она пожаловала Голицыну 1500 крестьянских дворов в различных деревнях, другим боярам – полковым воеводам по 300, другим главным офицерам в зависимости от их обязанностей, и даже одарила всех дворян, которые были на службе, из того расчёта, чтобы всех привлечь (attacher) на свою сторону. Подобные дары никогда не были приняты в Московии, всегда царь довольствовался тем, что жаловал шубу со своего плеча тем, кого ему захотелось почтить. Такая честь, необычная для москвитян, сильно задела Петра и усугубила давно возникшие у москвитян подозрения.

Де ла Невилль. Записки о Московии. С. 152

«26 июля, после многих просьб, с большим трудом», говорит Гордон, «Петр, наконец, был убеждён согласиться на определённые награды, и 27 числа в субботу они прочтены боярам и их товарищам во внутренних комнатах, а прочим на верхней лестнице. Князь Голицын получил большия поместья, товарищи, дьяки, наделены деньгами, материями на платье, иным обращены поместья в отчины и сделаны прибавки к окладам, иностранцам пожаловано месячное жалованье, полковникам и подполковникам шёлковыя ткани». Гордон получил месячное жалованье и 20 соболей, серебряный стакан и богатую материю на платье. Имена убитых и умерших разосланы по всем соборам для поминовения в общественных молитвах. Всякой отец, сын, брат, близкий родственник погибших был повышен чином, в свидетельство верности и службы его присных. Наконец, всем розданы или обещаны были золотыя медали. Гордон получил такую в три червонца. Должно было благодарить Царей за оказанные милости – младшаго, Петра, в Преображенском. «Военачальники и офицеры явилися туда, но не были приняты. Одни огорчились тем», говорит Гордон, «другие нет. Все поняли, что согласие младшаго Царя было вынужденное, с великим насилием, что возбудило его ещё больше против военачальника и против главнейших советников при дворе из противной стороны. Все видели ясно открытый разрыв, который по всем вероятиям должен разрешиться величайшим озлоблением». «Все это», заключает Гордон, «по возможности сохранялось в великой тайне от толпы, но не с такою ловкостию и скромностию, чтоб не мог знать о том почти всякий».

Погодин М.П. Семнадцать первых лет в жизни императора Петра Великаго. С. 159–160

Итак, Пётр Голицина не допустил к себе, но позвал государственного казначея и допрашивал его о расходах царевны. При этом допросе Пётр схватил казначея за бороду, швырнул его на землю и топтал ногами. Когда слух об этом позоре дошёл до царевны, пламя её гнева вырвалось наружу.

Де ла Невилль. Записки о Московии. С. 152

Стыд, сим нанесённый любимцу Софьину, вразумил её, что скоро должна миноваться и ея власть, и она решится на последнюю крайность, то есть, на отнятие жизни у младаго Монарха.

Голиков И.И. Историческое изображение жизни и всех дел славнаго женевца Ф.Я. Лефорта. С. 47

Гордый Голицын не мог забыть унижения, оказаннаго ему Петром I в присутствии бояр. Находя себя оскорблённым, он запылал к нему мщением, и, вместе с Царевною Софиею, решился ускорить гнусные замыслы, – погубить Петра.

Терещенко А. Опыт обозрения жизни сановников… С. 169