Закричала Настя, послышался звук удара. Макс упал на спину, Калес навалился сверху. Грош согнул колено, метя Лисицыну в бок. Гвардеец всхрапнул и пропустил второй удар – на этот раз в живот. Но вместо того, чтобы озаботиться дыханием, Калес боднул Макса лбом в челюсть. Зубы клацнули, едва не прикусив язык, удар отдался вибрацией во всем черепе. Грошев выгнулся, пытаясь сбросить с себя гвардейца. Тот зарычал, сжимая руки в кулаки.

Вечернюю тишину гор вспорол выстрел, как острый клинок грубую ткань. Звук эхом разошелся по округе, вспугнув стайку воробьев с деревьев.

Макс замер, просто ничего не мог с собой поделать. Кто кого? Настя или Игрок? Любой вариант плох.

Калес выпрямился, мгновенно забывая о Грошеве и даже об упавшем оружии. Игрок прижимал Настю к земле, в ее руках был пистолет, из разбитой губы текла кровь. Они тоже замерли друг напротив друга, не решаясь двинуться. Карие глаза Лисы изумленно смотрели в голубые.

Все пришло в движение как-то разом. Гвардеец схватил Леху за волосы и дернул, стаскивая с сестры. Девушка часто-часто заморгала, когда другой рукой братец выхватил у нее оружие.

– Боги, ты, даже стреляя в упор, умудряешься промахнуться, – пробормотал он, глядя на Настю.

Макс поднялся. Ошарашенный Леха пытался осмотреть себя на предмет лишних дырок, но гвардеец приставил к голове пистолет, не позволив отвлекаться на такие глупости.

– Я думал, обойдемся малой кровью, но нет, с псионниками никогда не бывает просто. Они любят все усложнять.

Грош подался вперед.

– Не советую, – предупредил гвардеец и скомандовал: – Настя!

Девушка встала и, сложив ладони лодочкой, чуть шевельнула кистями. У Макса пересохло во рту, трупный запах ударил в нос, сила описала в воздухе невидимую петлю и вытащила из ниоткуда призрака. У Лисы на осмысленной петле сидел блуждающий.

Зачем она вызвала его? Единственный, кто уязвим для атак, это ее брат, да и то условно. Он не был знаком с призраком при жизни, так что гвардеец вне зоны поражения. Псионники уязвимы лишь для одной модификации…

Грошев встретился глазами с Игроком, и тот все понял. Леха напрягся, Калес вдавил дуло ему в висок.

– Пулю я могу всадить прямо сейчас. Блуждающий – это отсрочка, – Лисицын не сводил взгляда с Макса.

Настя взяла Игрока за руку и провела пальцами по коже в дикой пародии на ласку. Энергия, следуя за ее движением, обернулась вокруг плоти. Девушка отстранилась, и нить, соединяющая блуждающего и Игрокова, налилась вонью ярости мертвого. Она подарила ему контакт, привязала блуждающего к тому, кто чувствителен к пси-энергии. То же самое он проделала с Грошевым в доме художника, но с одним отличием – тот призрак был почти мертв, а разум Макса не пострадал. Этот вернувшийся был на пике активности. Грош был готов держать пари на его личность – пропавший из бункера Лукин.

– Следи, чтобы не перерезал, – скомандовал Калес сестре, не давая Игрокову пошевелиться.

– Вы ходите его убить? – спросил Макс.

– Хочу устранить недопонимание, – ответил гвардеец. – Мне не улыбается драться с вами на каждом привале. Предлагаю сделку.

– Чего тебе надо? – рявкнул Грош. – Скажи, наконец!

– Немного лояльности, – Лисицын улыбнулся. – Твой дружок на поводке. Сколько он выдержит? Десять минут? Час? Два? Как скоро его разум утянет на ту сторону? Если только ты не закроешь вернувшегося в нулевой карман.

Грош почувствовал злость, на этот раз она была даже приятной. Кристально чистая, незамутненная ярость, подобную которой он испытывал всего раз, когда увидел первый синяк на лице матери.

Нулевой карман – еще одна модификация из линейки осмысленных. Она изолирует призрака из мира, делая его невидимым для всех. Из плюсов – модификация автономна и не жрет энергию, как кокон. Минусы – стандартные для всех осмысленных. Псионник, прибегнувший к ней, не должен больше призывать силу, если не хочет, чтобы его предыдущее творение распалось.

Нестойкое соединение, осложненное тем, что запертый в кармане призрак накопит силу, а его освобождение будет подобно прорыву плотины. Если не закрывать блуждающего, он утянет Леху максимум за пару часов. Если закрывать, модификация может держаться вечно, пока Макс не воспользуется силой, разрушая ее, и тогда скопившаяся энергия сметет Игрока за доли секунды. Ситуация – хуже не придумаешь.

– Спасибо семье, об энергии я знаю больше вас всех, – гвардеец засмеялся.

По телу Игрока прошла дрожь. Призрак начал пить его силы. Это не больно и не ощутимо в физическом плане, но Леха знал, что происходит. Макс стиснул зубы и выставил вперед руку, стягивая энергию, одновременно проводя второй ладонью под ней. Энергия, образовав прямой угол, зацепила блуждающего и, провернувшись, исчезла в пространстве вместе с призраком. Исчезла для всех, кроме Гроша.

Отрезать неощутимого призрака невозможно, сколько не води клинком энергии там, где кожи касались тонкие девичьи пальцы. В этом мире канала больше не существовало. Его не почувствует никто: ни сам Игрок, ни Арчи, ни даже Марья Курусовна. Никто, кроме двоих: того, кто запер призрака в карман, и того, кто привязал его к псионнику. Вывод прост – отрезать блуждающего сможет только Лиса. Справедливости ради надо сказать, что она его тоже не увидит, но сможет ощущать свою нить.

Настя с облегчением выдохнула, Калес опустил пистолет и оттолкнул от себя Игрока.

– Ты за это заплатишь, – пообещал Макс, глядя в карие глаза девушки.

– Давайте без клятв и кровной мести, – гвардеец наклонился и стал искать в траве пистолет. – Когда дойдем до места, сестренка его освободит, – он выпрямился, сжимая в руке оружие. – Если дойдем.

Игроков перестал разговаривать. Конечно, не совсем: он отвечал Максу, но не реагировал ни на понукания Калеса, ни на шпильки Лисы, словно бы их не слышал. На ночевку встали в небольшом леске, граничащим с коричневыми каменными уступами, по которым предстояло взбираться завтра. Леха выбрал место, никого не спрашивая и игнорируя пистолет Лисицына, чем слегка напугал Грошева.

Пламя потрескивало, танцуя на сухих сучьях, Игрок выкопал несколько запеченных клубней дикого картофеля. Дуя на ладони, перекинул пару Максу. Лиса, сидевшая по другую сторону костра с банкой тушенки в руках, проводила их задумчивым взглядом. Грош был уверен, что в другое время Леха не упустил случая напомнить, что военнопленных полагается кормить. Его молчание было неправильным и тяжелым, словно воздух вдруг обрел вес.

– Зачем ты это сделал? – спросил Игроков, откусывая от клубня и пачкая губы золой.

– Давай без дурацких вопросов, – Грошев посмотрел на Калеса, сидевшего чуть дальше у смолистого ствола.

Пистолет лежал у него на бедре. Пистолет, в котором больше не было необходимости.

– Я всегда считал, что тебе все равно, – Леха отбросил обугленную кожуру. – Ты единственный, кому всегда было все равно.

– Я тоже так считал, – ответил Макс. – Оказалось, я не настолько крут, – он криво улыбнулся. – Оказалось, что у равнодушия много ступеней.

– Ты ведь понимаешь, что нас не отпустят, – Игрок почесал кожу чуть выше запястья. – Все это: брошенные без помощи ребята, привязка призрака к псионнику, я уж не говорю об угрозе оружия, проникновении в бункер, удары по голове и воровство, – он покачал головой. – Даже семья Лисицыных такое не замнет. Нас не отпустят. В твоем героизме нет ни малейшего смысла, лишь оттягивание неизбежного.

– Блин, – высказалась Настя, – вы оба ненормальные. Если бы вы помогли нам сразу, если бы не полезли… – она отбросила банку в сторону, руки дрожали.

– А с чего бы нам помогать? – спросил Грошев. – За красивые глаза?

– Тебе везло, как утопленнику, – лениво проговорил гвардеец. – Ты должен был помогать нам сам, так как альтернативой была бы…

– Тюрьма, – догадался Макс, и разрозненный кусочки головоломки встали на место.

– Да, но тебе нереально везло. Ты ушел из дома художника, потом тебя прикрыл Самарский, твой, кстати, рыцарь, – гвардеец посмотрел на сестру.

Та отвела глаза, Грош открыл рот и закрыл его. Да, Самарский помог, поручился перед Нефедычем, замаскировал след от привязки. И сделал это не без помощи Лисы, о чем братец похоже не догадывается. Что происходит в благородном семействе?

– По сценарию, моя благодарность за избавление от решеток не знала бы границ, не так ли? Что есть у меня такого, у безродного студента, что нельзя купить и достать вашей семейке?

– Макс… – начала Лиса.

– Нет, – прервал ее брат, – еще рано.

– Я всего лишь хочу объяснить, почему…

– Ты заметил, – Макс повернулся к Игроку, – чем сильнее равнодушие, тем больше желающих тебе что-то объяснить, – он снова посмотрел на Настю. – Меня не интересуют твои оправдания.

Девушка закусила губу, встала и ушла за пределы отбрасываемого костром колышущегося круга света. Калес посмотрел на парней и, бесшумно поднявшись, последовал за сестрой.

– Можем взять их ночью, только на этот раз наоборот, девица на тебе, братишка на мне, – предложил Леха. – Теперь уже я боюсь не сдержаться.

– Нет. Лиса единственная, кто может тебя освободить.

– Она этого не сделает.

– Значит, придется ее заставить, – Грош посмотрел в темноту. – Умереть всегда успеешь.

Игроков лег на спину, сорвал травинку и сунул в рот. Он всегда так делал, когда думал.

– Я понимаю, что многое пропустил в этой истории, – проговорил он и, видя, что Грош не торопится возражать, вздохнул. – Ладно, это не столь важно. Вы с Самарским вроде неплохо справились, но в том, что я видел и слышал, есть несостыковки.

– Какие? – Макс бросил в огонь ветки.

– Карта, которую прислали тебе, – он перекинул травинку из одного уголка рта в другой. – Пусть Лиса сделала копии, чтобы ее брат следовал за нами. Но кто подсунул ее тебе под дверь? Напомню, Настя в это время сидела в пещере с Ильиным и остальной компанией.

Макс задумчиво посмотрел на друга.

– Значит, есть кто-то еще. Кто-то, помогавший Лисицыну в лагере?

– Именно, – друг отбросил измочаленную травинку и сорвал новую.

Вышли затемно, как резонно заметил Макс Калесу. Чем быстрее начнут, тем быстрее закончат. Похолодало, одежда за ночь успела отсыреть. Настя зевала, они с братом спали по очереди, опасаясь, что желание парней поквитаться пересилит здравый смысл.

Часам к десяти вышли к жилью, которое никак не обозначалось на карте. Поэтому собственно и вышли. Они закончили очередной подъем, прикидывая дорогу до видневшегося чуть вдалеке лесного массива, когда увидели на пологом уступе вытянутый дом под рубероидной крышей, двумя пристройками и бревенчатой баней чуть в стороне. Все потертое с давно облупившейся краской, доски крыльца склонялись в правую сторону, козырек зиял прорехами.

То, что дом обитаем, стало ясно сразу. Когда на тебя наставляют ружье, вопросов о том, кто хозяин положения, не возникает. Калес завел руку за спину, готовясь выхватить из-за пояса пистолет. Седой, коротко стриженный мужчина, стоящий в пяти метрах выше, повел дулом в его сторону.

– Спокойно, – проговорил Игрок, поднимаясь. – Мы студенты-псионники, идем в Императорский бункер, – он остановился. – Хотим есть, если покормите, то в долгу не останемся.

Мужчина подумал и поднял ружье дулом к небу.

– Я Маст, – он посмотрел на их лица, на грязную одежду, царапины, ссадины, засохшую кровь и сбитые костяшки пальцев. – Издалека, видать, идете, – он развернулся и пошел к крыльцу. – Если оружием махать не будете, миску супа найду, как и работу. По специальности.

Гвардеец опустил руку, позволив себе один неуверенный взгляд не сестру, пошел следом.

Внутри дом был не менее обшарпан, чем снаружи. Во всем (в расставленной как попало мебели, в посеревших занавесках, в неубранной с табурета и подоконника посуде) чувствовалось отсутствие женской руки. Да и вообще любой другой. Две прямоугольные комнаты, дверь между которыми заменяла цветастая занавеска. Макс насчитал в первой пять кроватей и два брошенных на пол матраца. Вторая больше походила на столовку: электрическая плитка, раковина, забитая посудой, длинный стол и табуреты разной степени кривоногости.