– Максим Вла…хм, – говоривший споткнулся, произнося непривычные слова, – Вларонович?

– О, какие перемены, Старший Куратор. Стоит украсть, убить, изнасиловать – и тебя начинают называть по имени и отчеству. Знал – раньше бы озаботился.

– Чего ты хочешь? – отрывисто спросил Нефедыч.

– А что вы можете предложить? У меня тут три заложника, автомат, граната и мутный камешек. Что вас интересует?

Переговорное устройство издало отрывистый визг.

– Камень цел? – спросил Куратор.

– Как раз на него смотрю, – Макс поднял пустую ладонь. – Занятная у реликвии сердцевина.

– Закрой рот, гаденыш.

– Ну вот, а так хорошо начали. Моей ранимой психике нанесена травма, – Грошев отключился и проговорил в сторону. – Стекляшка интересует их больше ваших жизней.

– Если они возьмут тебя с камнем, – проговорил Самарский, – то отпустят Настю?

– Почти.

– Не юли.

– Безродному Грошеву этот особо ценный камушек принесет солидный тюремный срок, а вот высокородной Лисицыной – смертную казнь.

– И безродный Грошев может это предотвратить? – не скрывал иронии отличник.

– Попробую. С вашей помощью, – он посмотрел на девчонок. Светка отвернулась, поджав губы.

– Что нужно делать? – Афанасьева неловко переступила с ноги на ногу.

– Изображать заложников, посидеть тихонько в туалете, пока я поговорю с большими дядями. Справитесь?

– А нам потом по шапке не дадут? – спросила Коса. – Не хочу в карцер.

– Никаких карцеров, – Макс повернулся к отличнику и спросил: – Мне нужна лаборатория. Откроешь хранилище или драться будем?

В комнате с белыми стенами все было по-прежнему. Последняя скамья с кубами, инструменты, два шкафа со стеклянными дверцами, хромированные и матово поблескивающие в свете ярких ламп столы.

– Что дальше? – отличник остался на пороге, Макс стал раскладывать на столе инструменты. – Будем работать с камнем?

– Нет, – Грош сбросил с плеч рюкзак, вытащил белесый череп, щелкнул по округлой кости и, положив на шкаф, проговорил: – Будешь наблюдать.

– Ты спятил? – вопрос был задан будничным тоном, словно сокурсник интересовался погодой.

– Это имеет значение? – Грошев снова полез в рюкзак, достал мутный беловатый кристалл и бросил на стол без всякого почтения.

– Нет, – Артем промолчал и добавил, – я не отдам Настю ни тебе, ни кому другому.

– Ты забыл прибавить, что так для всех будет лучше, что ее семья никогда меня не примет. И так далее, и тому подобное.

– Зачем? Раз ты сам все знаешь.

– Открою тебе секрет, отличник, – Макс осмотрел стол, на котором в художественном беспорядке были разложены инструменты, создавая впечатление, будто недавно здесь кто-то работал, – я не собираюсь на ней жениться.

Артем шагнул вперед, сжимая кулак. Грошев поднял небольшой молоток и с силой ударил по камню, осколки брызнули во все стороны.

– Ты что!

– Спокойно, отличник, это слюда, подобрал по дороге.

– Все-таки спятил.

Макс подошел к шкафу, открыл прозрачную дверцу, достал пробирку и посмотрел на свет.

– За уничтожение реликвии огребешь в два раза больше, чем за кражу. Даже за подложное уничтожение.

– У вас тут вторая серия боевика начинается, – сказала Светка, заглядывая в лабораторию. – Эй, террорист, тебя там вызывают, уже нервничать начали.

– Иду, – кивнул парень, и девушка нехотя вышла. – Кстати, о семье. Не знаешь, кому может быть выгодно падение Лисицыных?

– В каком смысле? – Самарский отвернулся.

– В прямом, – Грошев посмотрелся в стеклянную дверцу – видок еще тот. Он и в лучшие дни не тянул на красавца, а тут уж совсем… Хоть на роль зомби пробуйся. Парень взял со стола осколок и прижал к разорванной губе, мутный минерал окрасился розовым. – Кому выгодна дискредитация семьи в глазах Императора?

Ответили ему из коридора.

– Вахрушевы, – в лабораторию опять заглянула Коса.

Самарский не стал ни отрицать, ни соглашаться.

– Вахрушевы? Не слышал.

– Правда? – удивилась Корсакова. – А вот он о тебе слышал. И даже видел. Имя Йаннифер Вахрушев тебе ни о чем не говорит?

Макс повернулся. Светка гортанно рассмеялась.

– Сегодня Вахрушев старший приехал, чтобы сына отмазывать. Как и Лисицын, – довольная произведенным эффектом девушка исчезла в коридоре.

Макс бросил осколок в пробирку, закрыл пробкой и убрал в карман.

– Что происходит? – серьезно спросил Артем. – Камень украл… украли вы, не Вахрушев.

– Мы. Не забивай голову, отличник. Лучше просто злись, – Грошев одернул футболку и, не глядя на Самарского, вышел из лаборатории.

– Учебный бункер, ответьте.

Макс вошел в караулку и щелкнул переключателем.

– Слушаю.

– Ваши условия выполнены, – без эмоций сказал Куратор. – Требуемая сумма переведена на анонимный счет в национальном банке Аурии. Вы готовы обменять камень на ключ карту?

– Готов, – Грошев отвернулся и пробормотал: – О заложниках по-прежнему ни слова.

– Тогда мы высылаем посредника Арчитинова…

– Нет, – снова вернулся к коммутатору парень. – Он меня не устраивает.

– А кто тебе нужен, Максим? Хочешь, приду сам?

– Благодарю, но я не успел соскучиться.

Светка захихикала, зажимая рот руками, Афанасьева испуганно обхватила себя за плечи, староста явно не видела поводов для веселья.

– Говорят в лагере гости? Например, старший Вахрушев?

– Зачем он тебе? Вы даже не знакомы.

– Именно поэтому. Пусть придет тот, кто не считает меня гаденышем. Или он не сможет?

Коммутатор выплюнул серию непонятных хриплых звуков, прежде чем ответить:

– Он придет.

– И еще, – подумав, добавил Макс, – мне нужен список всех отсутствовавших в лагере в ночь на пятнадцатое июля.

– Зачем?

– В качестве бонуса, Куратор. И без вранья. Заложники разговорчивые попались и все уже рассказали, осталось только сверить их болтовню с вашей.

– Не нарывайся, гаде…

Панель взвизгнула, и совсем другой голос закончил:

– Все будет через десять минут, Максим Вларонович.

– Даже не сомневаюсь, – проговорил Грош, отходя от панели.

Десять минут до развязки.

Парень включил свет в санузле и сделал приглашающий жест.

– У тебя даже оружия нет, – рядом встала Корсакова. – Как мы объясним, что безоружный маньяк загнал нас в туалет? Да если мы разом навалимся, сами тебя там запрем.

– Ты что ли наваливаться будешь? – Грошев поднял руки. – Начинай, мне уже интересно.

– У него есть граната, – сказала вдруг староста, первой заходя в санузел – Он сам сказал.

– Нет у него ничего, – сказал Самарский, – но они этого не знают.

Отличник собрался войти следом, но Макс перегородил ему дорогу рукой и потребовал:

– Кад-арт и код.

Самарский не пошевелился.

– Значит, посредник задохнется, – Грош убрал руку.

Артем сорвал цепочку, протянул Максу.

– Двадцать один-десять, – отличник переступил порог.

Семь минут. И все закончится.

– Максим, – Корсакова замялась, – а зачем тебе список? – парень не ответил. – Я к тому, что… меня не было. У сестры день рождения пятнадцатого, мы за покупками в Шорому ездили, а потом, – Грошев остановил ее жестом, но она упрямо продолжила, – я на проходной с Тимирязевым столкнулась. И с пропавшим Колькой Макаровым, но не знаю…

Макс легонько толкнул ее внутрь и закрыл дверь, отсекая поток слов. Щеколда со следами краски была порядком разболтанной, но рабочей. Конечно, Самарский даже с одной рукой выбьет меньше чем за минуту, но вряд ли об этом кто-то будет задумываться.

Пять минут.

Макс бросил взгляд вглубь уходящего в бункер коридора. Это была авантюра. Сродни той, что устроила Лиса. Он прошелся по караулке, внутри все подрагивало. Не от страха, а от нетерпения.

Три минуты.

Коммутатор скрипнул:

– Учебный бункер.

– На связи.

– Валес Вахрушев прибыл, – верхний ряд кнопок сменил цвет с красного на зеленый. – Открываю внешнюю дверь.

Грошев помедлил, рассматривая кристалл отличника. Обычная, ничем не примечательная пластмасса, такая же, как и у него, такая же, как и у остальных. Кад-арт скользнул в порт. Внутренний замок загудел, начались самые короткие и самые длинные карантинные две минуты.

Дверь открылась. В капсуле стоял мужчина лет сорока. С волосами неопределенного цвета и такими же как у Йана голубыми глазами. Серый костюм, в ладони белел сложенный листок бумаги, поднятые в жесте мира руки. И это несмотря на прислоненный к стенке капсулы автомат.

– Ваш? – низким голосом спросил Вахрушев.

– Мой. Не подадите?

– Уволь. Давай сам.

Макс, не сводя взгляда с мужчины, наклонился и, подхватив автомат, закинул ремень на плечо.

– Почему не воспользовались?

– Оружие еще никогда не помогало мне в переговорах, – посредник вышел вслед за Грошевым из капсулы.

– Пиджак снимите, – потребовал парень.

– Не веришь? – Вахрушев стал спокойно раздеваться. – Правильно делаешь, но я не врал.

Пиджак упал на пол.

– Все? Или еще что-то снять?

– Не надо, у меня богатое воображение.

– Список, – протянул ему бумагу мужчина, – и ключ-карта.

– Положите на стол.

Вахрушев без слов выполнил, словно ничего не имел против того, что смешной долговязый мальчишка приказывает ему.

– Камень, – так и не дождавшись от парня действий, спросил мужчина.

– В лаборатории.

На скулах мужчины заходили желваки. Известие ему не понравилось.

По коридору шли в молчании. Высокий, как Макс, но более массивный Вахрушев заставлял себя сдерживать шаг, подстраиваясь под неторопливые движения Грошева.

– Как скоро бункер вскроют резаками и начнется штурм?

– Сразу же, как я заберу камень, – не стал врать мужчина.

– Меня должны убить при задержании?

Вахрушев споткнулся и посмотрел на парня с удивлением, да так, что Макс поверил. Почти.

В лабораторию мужчина вошел первым и, конечно, увидел то, что для него приготовили. Замер, дернул ставший вдруг тесным воротник рубашки, коснулся пальцами россыпи тусклых обломков.

– Случайно разбил, – Макс скорчил рожу. – Неловкий я, когда голодный.

– Глупый мальчишка!

Грош поднял на уровень лица пробирку. Мужчина шумно выдохнул.

– Беда с этими современными инструментами, исследованиями, тестами. Никогда не знаешь, что найдешь.

– А, черт, – Вахрушев дернул рубашку, отрывая пуговицы с мясом, и, отодрав приклеенный к телу диктофон, с размаху опустил на стол. Пластик треснул. – Есть слова, которые нельзя произносить, Грошев.

На груди мужчины сверкнул стеклянным блеском черный кристалл. Таких не так много в саду камней, скорей всего это содалит – «помогающий видеть суть вещей». Его носитель должен быть проницательным человеком, другие, как известно, при Императоре не задерживаются.

– Какие, например? Может эти: «Керифонт положил руки на нагретый солнцем камень. И он из золотого стал красным»? А может, тест ДНК? Может, все это не красивая метафора? Керифонт порезался о первый камень? В трещине его кровь, а наука…

– Чертова наука, – пробормотал мужчина, делая осторожный шаг к Грошеву. – Раньше никто об этом и не думал, никто не позволял себе и тени сомнений.

– В том, что на троне сидят не потомки Керифонта? – устало спросил Грош. – Особенно, если учесть фон одной старой могилы. Если там все же первый защитник, то кто же тогда в бункере? Кто сел на трон? А вы совсем не удивлены.

– Чему я должен удивляться? У меня нет сомнений в праве династии. А если ты о камушке, так один такой уже пытался лет пятнадцать назад произвести «законный» переворот, но даже он так далеко, – мужчина посмотрел на пробирку, делая еще шаг, – не зашел.

– И кого хотели посадить на трон? Лисицына? Вахрушева? Травина? Нефедова? Дорогова? Марью Курусовну?