Они обошли столб три раза. Осмотрели развалины, даже слазали в ближайшие дома. Больше знаков не было. Никого испытания тоже. Мертвый город и ветер. Макс сел на землю.

– Теперь точно все, – сказал он Игроку.

– Черт! Черт! Черт! – рявкнул Игрок, останавливаясь напротив светло-серой стелы и задрав голову заорал. – Это моя жизнь! Моя! И я хочу ее назад, поняли!

Солнце заглядывало в город с запада, длинные тени ложились на землю. Друг продолжал орать. Грошу опять пришло в голову сравнение: Леха, стоящий в центре города, окруженный мертвыми домами, их тенями, орущий неведомо что, неведомо кому, был похож на древнего шамана. Сколько бед он отвел от него и других? Если кто и достоин стать воином Керифотна, то именно он.

Леха оборвал очередной обвиняющий крик и пнул стену. Что-то в основании камня хрупнуло, с таким звуком разлетается глиняный горшок, если его уронить с подоконника. От столба по земле разбежался десяток трещин, и площадь, которая казалась незыблемой, распалась на большие каменные куски, присыпанные землей и поросшие пучками зеленой травы. Игрок оттолкнулся от ходящей ходуном земли и прыгнул. Колонна со свистом ушла вниз.

Макс упал, кусок мостовой, на котором он распластался, накренился. Игрок хрипло заорал, приземлился в метре от Гроша и провалился под землю. Крик оборвался. Парень вцепился в камень, словно тот был спасательным кругом, а Макс – утопающим.

Не было ни землетрясения, ни взрыва – не было ничего. Только разваливающаяся улица и камни. Земля, изрезанная расширяющимися трещинами, куски почвы, булыжники. Они сталкивались и разрушались. Они напоминали обрывки пенопласта в ведре с водой, подвижные и не способные собраться обратно в единую форму. А вместо центра древнего города теперь зияла дыра, похожая на вырезанную в бумаге звездочку.

– Прекрасно, – донесся до него голос друга. – Эй, есть кто живой?

– Леха!

– Он самый, – внизу что-то хрупнуло и с грохотом упало. – Сможешь вытащить?

Макс попробовал приподняться, камень под ним накренился и ударился о соседний.

– Эм, – невразумительно ответил Грош и попытался перенести вес в другую сторону. Кусок мостовой послушно качнулся обратно, на этот раз ударившись сильнее, посыпалась земля. – Нет.

– Тогда…

Макс наблюдал, как под ладонью появляется трещина, как бесшумно тянется и ветвится дальше, как каменные обломки начинают осыпаться. Парень втянул воздух, и спустя секунду кусок мостовой под ним распался. Грош полетел вниз вместе с частью улицы. Миг падения был кратким, он даже не успел заорать, как удар отдался вибрацией в костях.

– Спускайся вниз, – закончил фразу Игрок. – Тут невысоко.

– Я вижу.

Грош поднял голову, ухватился за протянутую руку друга и встал, ощущая в ногах противную слабость. Кружащаяся в воздухе пыль оседала, окрашивая усталые солнечные лучи в беловатый строительный цвет. Да, было невысоко, высота второго этажа максимум.

– Почему такое дерьмо всегда случается с нами? – спросил Игрок, задирая голову и разглядывая часть потока. – Мы что, меченые?

– Ты сегодня необычайно религиозен, – Макс стряхнул с волос пыль.

Подземное помещение было широким, низким и явно созданным руками человека. Пол и стены выложены плиткой: под ногами – крупной и широкой, с боков – более мелкой и светлой. Каждая вторая на правой стене была украшена выпуклым крестом. Два знака были сбиты верхушкой обелиска, которая пропорола стену, словно старую ткань. Каменный четырехгранник замер поперек комнаты, так и не упав до конца. Основание столба ушло в пол, встопорщив плиты, как рыбью чешую. Везде валялись обломки и камни. Там, где камень вошел в стену, белело что-то подозрительно похожее на кости. Они нашли очередной могильник. Захоронение, от которого не ощущалось ни онна энергии. Это могло значить только одно – здесь вмуровывали в стены отнюдь не простых людей.

Что-то низко выжидающе гудело.

– Мы вновь выиграли в лотерею, – Игрок сделал шаг в сторону на пустой квадрат плитки.

Один шаг, гудение усилилось – и все повторилось. Квадратная плитка под его ногой ушла вниз. Провалилась, словно лифт с оборвавшимся тросом. Игрок отпрыгнул назад, и уже другая плитка, на которой он стоял до этого, рухнула вниз, присоединяясь к первой.

– Они срабатывают от прикосновения, – крикнул Макс. – На столб!

Грошев прыгнул к белому четырехграннику первым, за секунду до того, как пол под ним исчез. Плитки, словно клавиши пианино, проваливались, стоило их коснуться. Игрок запрыгнул следом. И каменный обелиск, казавшийся таким неподъемно тяжелым, качнулся.

– Замри! – скомандовал Игрок, но было поздно.

Одна из оставшихся целыми плит у основания столба уехала вниз, и столб съехал в темноту вслед за ней на целый метр. Верхушка вырвалась из стены, сбив еще одну плитку. Из захоронения посыпались кости.

Игрок, не удержавшись, повалился на столб, обхватывая его руками. Макс, раскинув руки, балансировал на грани.

И все замерло. Плитки, кости, обелиск и два студента. Зал заполнило гудение. Равновесие было хрупким, как кружащаяся в воздухе снежинка. Шевельнешься – и оно сломается.

– Мы проходим испытание? – спросил Леха.

– Без понятия.

– Тысячелетие прошло, механизмы должны сгнить от старости, – друг осторожно сел и выкрикнул в пустоту. – Официально заявляю, что не хочу быть воином Керифонта и отзываю поданную заявку.

В ответ еще одна плитка исчезла, столб качнулся и съехал сантиметров на десять.

– Кричать тоже нельзя, – констатировал Грош и поднял руку, сила прошла по дуге от мизинца к большому пальцу.

Что-то вылетело из стенного захоронения, парень сжал ладонь, обрывая связь. Две кости со стуком ударились о пол. Плитка под ними исчезла, зато вернулась одна из тех, что поддерживали обелиск.

– Они не могут исчезнуть все разом, – сказал Грошев. – Только по очереди.

– И каков лимит? Ограничение механизма? Тут с десяток сломанных, а большую часть вообще не видно, – Леха разглядывал пол.

– Не узнаем, пока не попробуем, – Макс поднял руки. – Давай! Вместе!

– Но я никогда… А, к черту! – Игроков обхватил ногами столб и выпустил энергию.

Макс ощутил запах острого соуса и перца. Чужая сила ворвалась в комнату, потянулась к ближайшей украшенной крестом плитке. Внутри что-то стукнуло, плитка треснула, и на пол упала большая берцовая кость. Квадрат пола исчез, квадрат пола вернулся. Макс вытащил целую кисть и швырнул вниз.

Пол послушно играл вальс на плитках, двигаясь в заданном парнями ритме. Но обелиск продолжал съезжать, лениво, по сантиметру, пока покачнувшийся Макс не спровоцировал рывок сразу на полметра. Игрок отпустил энергию и снова вцепился в столб, чтобы не свалиться. А Грош упал, в последний момент успев схватиться за каменный четырехгранник. Парень повис на руках, носок ботинка чиркнул по плитке, и под ним разверзся четный провал.

– Не получится, – хрипло сказал Леха.

– Получится. Если прибавим мощности, – Макс стал осторожно карабкаться обратно.

– Шутишь? Я не усилитель.

– Не шучу. Помнишь картинку на старом барельефе?

– Где четверорукому человеку загнали прут в башку? Да, но ничего подобного повторять не собираюсь.

– Это не проткнутый человек. Вставай, – Грошев уперся подошвами в каменную поверхность и медленно выпрямился. – Четвероруких людей не существует. Это двое, стоящие спиной к спине, голова к голове.

– И что будет?

– Не знаю. Но это единственная модификация, что может влиять на материю, – Макс развернулся, Игрок последовал его примеру. Столб вздрогнул и снова поехал. – Может, и ничего, тогда мы свалимся. Некогда думать. На счет три. Готов? Тогда: три!

Они подняли руки и соприкоснулись затылками.

Сила обрушилась на Макса со всех сторон. Будто здесь не два псионника, а два десятка. Для Гроша это было похоже на выброс газа, сильный и внезапный, от которого вдруг исчез воздух. Маслянистый запах выхлопных газов окружал со всех сторон. Он думал, что задохнется, но не опускал руки. Он никогда не чувствовал такую бездну энергии, не знал, что ее вообще может быть столько. Когда тратишь силу, она исчезает, но когда делишься с тем, кто стоит за спиной, возрастает многократно. Теперь он понял, что сделал Керифонт. Он не отдал, он поделился.

Ураган, вихрь, торнадо из энергии разом сорвал плитки со стен, освобождая спрятанные там останки. Белые останки взлетали в воздух, а камни упали вниз. Обелиск дрожал, но это уже не имело значения. Пол тоже взбесился, квадраты исчезали и появлялись, столб рухнул вниз сразу на два метра, и Макс увидел темную яму без дна.

Игрок захохотал и снова стал кричать, будто бы в опьянении:

– Это моя жизнь! Слышишь? Моя! Если кто-то хочет забрать ее, ему придется распрощаться со своей! Потому что я все здесь разнесу!

– Звучит здорово! – голос был негромкий и спокойный.

Но Грошев услышал, может, потому, что ждал чего-то подобного, а может, отчаянно надеялся. Он повернул голову, разрывая контакт с Игроковым. Неосязаемый газ, клубившийся вокруг них, испарился. Стих ветер, которого не было. Гудение замолкло. Кости рассыпались по полу, который и не подумал исчезать, снова став целым. За исключением тех провалов, что закрывались сломанными плитами.

Столб замер. Парни спрыгнули. Цаплин, сменивший форму на обычные брюки и рубашку с коротким рукавом, осмотрел зал. За его спиной светлым прямоугольником на темном фоне выделялась открытая дверь. Полотно, с одной стороны отделанное старым камнем, со второй – гладким пластиком.

– Они сломали механизм, – за спиной мужчины стоял солдат с винтовкой. Смутно знакомый солдат, можно сказать, почти приятель. Не каждый день имеешь счастье лицезреть того, кто тебя расстреливал.

– Меня больше интересует не то, что они сделали, а как, – Цаплин сделал в сторону открытой двери приглашающий жест. – За мной, экспериментаторы.

Когда они вошли, Макс едва подавил желание ущипнуть себя за руку. А вот Леха не подавил. Пыльный каменный мешок сменился обоями в ромбик и ковром под ногами. Подземный бункер превратился в светлое помещение с диваном, фикусом в кадке и блестящими дверями лифтовой кабины.

Куда он может ехать: вверх или вниз? Грош думал, что последнее вероятнее.

– Охренеть, – выразил общее мнение Леха.

– Кто вы? – конкретизировал Макс.

– Важно не кто я, а кто вы, – ответил Илья.

– Покойники, – предположил Игроков.

Цаплин поднял бровь, Макс посмотрел на солдата, который остался стоять на границе двух миров: древнего камня и современного пластика. На винтовку в его руках.

– Он на таблетках, весь день ораторствует, – сказал Грошев. Игрок ухмыльнулся, услышав характеристику. – Вы не ответили на первый вопрос.

– Корпус внутренних расследований. Полковник Лисивин Илья Веденович.

– Отдать честь? – спросил то ли у Макса, то ли у мужчины Леха.

– Перед тобой Старший Куратор корпуса. Так что оставь себе, мальчик.

– О как? Не успели одного схоронить, как второй нашелся.

Игроков прошел вперед, сел на скрипнувший диван и откинулся на спинку, серая грязь с его одежды осела на светлой ткани обивки.

– Вы сказали много слов, – Макс смотрел на Илью, – но так и не ответили: кто вы?

– Охотник на пси. На себе и тебе подобных.

– Кто? Такой специализации не существует. Ни кафедры, ни факультета, ни учеников.

– Правильно. Вы будете первыми. Ты будешь, – Цаплин-Лисивин смотрел только на Грошева.

– Или? – парень скрестил руки на груди.

– Или умрете. В сущности, вы умерли там, в лагере. Тела видело с десяток свидетелей.

– Холодные ящики, – вспомнил Макс. – В них привезли трупы. Вы с самого начала это спланировали? – он шагнул к мужчине, сам не понимая, что хочет сделать. – Вы вели нас? Как собак, перед носом которых мелькает лисий хвост!

– Не с начала, там уж твоя девочка постаралась. Я пришел на вечеринку с опозданием. Но в остальном ты прав.