Нежность ночи (страница 10)
Я стоял в той комнате того полуразрушенного дома, это сомнения не вызывало. Все тот же кривой грязный дощатый стол, продавленный старый стул, веревка в моих руках… Я дрожал, меня буквально трясло, аж зубы стучали. И хотя я был готов к тому, что произойдет, но все еще не верил, настолько это казалось невероятным. К тому же не покидало отчетливое ощущение, что я могу выйти отсюда и сразу окажусь в знакомой Москве нашего с тобой времени, и ничто не помешает мне немедленно отправиться к тебе в Замоскворечье. Я даже сделал шаг к проему двери, правда, все еще машинально сжимая веревку. И в этот момент появилась Зина. Я так сильно вздрогнул, что веревка выпала из моих рук. Зина! Я ведь отлично помнил, как впился тогда отросшими клыками в ее тонкую нежную шейку, как пил теплую кровь, как она дергалась в моих руках, а потом затихла. Странно, но и сейчас у меня на миг возникло такое же желание, словно я все еще оставался вампиром. Я даже тихо зарычал. Зина замерла, с испугом глядя на меня. Потом ее взгляд опустился на веревку, лежащую у моих ног.
– Вижу, я вовремя! – сорвавшимся голоском произнесла она. – Гриша! Где твоя сознательность?! Ты что это удумал? Удавиться решил?! Не отрицай! Я все вижу. И как ты ужасно выглядишь. Хорошо, что я вернулась. После нашей ссоры мне было как-то не по себе.
– А муж тебя не потеряет? – спокойно поинтересовался я, понемногу приходя в себя и уже с недоумением вспоминая этот странный приступ жажды крови.
Видимо, многолетняя вампирская сущность оставила какие-то зацепки в памяти, и в один миг избавиться от них было невозможно. Мне даже показалось, что я ощутил легкое покалывание в зубах, которое обычно предшествовало появлению клыков.
– На что ты намекаешь? – тут же заволновалась Зина. – Я уже говорила, что ревность мы воспринимаем как буржуазный пережиток. Мы оба свободные люди! А вот тебе не мешало бы избавиться и от этой ненормальной любви и от мыслей о самоубийстве. А стишки можно и на другие темы писать. Сколько мы уже про это говорили!
Зина приблизилась и зачем-то отвела от моего лица упавшие пряди. Ее теплые пальцы задели мой лоб. Я вздрогнул и отстранился. Ее лицо приняло обиженное выражение.
– Чего ты шарахаешься… словно жеребец? – неловко пошутила она и отчего-то покраснела.
Я смотрел на нее и в душе изумлялся, что из-за такой в сущности недалекой и неинтересной, хоть и хорошенькой девушки так страдал в свое время.
«В свое? – поймал я себя на этой странной мысли. – А ведь это было здесь и сейчас. И это время – мое!»
– Вот что, Зина, – сухо проговорил я. – Я осознал, как ты того и хотела, и уже полностью разлюбил тебя. Можешь в этом не сомневаться!
– Да?! – округлила она глаза. – Но как это возможно? Мы расстались всего с полчаса назад, и ты закатил мне настоящую сцену. И вдруг уже разлюбил?
Я смотрел прямо ей в глаза, не понимая. Она же сама хотела, чтобы я избавился от чувства.
– Дело в том…, – начал я и зачем-то представил, как вонзаю в ее сердце нож.
Я вдруг увидел в ее расширившихся зрачках эту картинку, словно мой взгляд стал чем-то вроде проектора и передавал на «экран» ее зрачков трансляцию с места событий. Зина вскрикнула. Ее глаза наполнились слезами, которые тут же «смыли» эту картинку.
– Что это сейчас было? – с испугом спросила она и отодвинулась.
– А что ты увидела? – спросил я с нескрываемым любопытством.
– Ужас какой-то! Будто ты зарезал меня ножом…. От ревности, да, Гриша?
Я растерялся, но, поразмыслив, понял, что не все мои способности утерялись после обратного превращения и это было что-то типа гипноза. Но Зина глядела на меня с испугом, ее лицо сильно побледнело. Она попятилась к двери.
– Зиночка, – ласково проговорил я, понимая, что мне нужно немедленно объяснить ей произошедшее, иначе последствия могли быть самые печальные.
Ведь мы находились в 23-ем году, а тогда, вернее, сейчас доносы на всех и вся было делом обычным.
– Это произошло вот как, – торопливо продолжил я, – ты ушла, я очень сильно расстроился, даже на самом деле подумывал о самоубийстве. И вдруг на меня нашло какое-то затмение. И я словно наяву увидел, что… убиваю тебя, чтоб избавиться от этой боли неразделенной любви. И это мгновенно меня отрезвило. Уверяю, что я понял, в какую пропасть чуть не ступил, в одну секунду все осознал, и моя любовь умерла. И вот сейчас каким-то странным способом все это передалось тебе. Я сам в растерянности.
Лицо Зины разгладилось и вновь порозовело. Я видел, что страх уступает место любопытству. Но ведь любопытство, а я это знал по своему немалому опыту, в женской природе занимает одно из главенствующих мест.