Пробки. Мы встали на эстакаде, справа простиралось море. Величественное и мощное. Рука порывалась к двери. Щелчок, и я буду свободна. Сбегу куда глаза глядят. Захочу в Москву, а захочу останусь здесь. Город большой, укроюсь. Зато каждый день буду видеть его, синее, безграничное… и не видеть отца.

– А нам далеко ехать?

– В Имеретенский.

Парень выехал на правую полосу. Она была пустой и ей никто не пользовался. Проехал быстро вперед, резко перестроился, потом еще раз. Наглый, влезал без спроса, не обращая внимание на другие машины.

Странно, что парня не интересовало откуда я взялась. Словно он каждый день «долги» развозил. Мы наконец-то выбрались из пробки, проехали по мосту над горной речкой, каким-то узким дворам. Потом на просторную дорогу, по бокам которой простирались ухоженные лужайки и высоченные кипарисы. Дома пошли совсем другие. Огромные, с каменными колоннами и двухметровыми заборами. Подъехали к одному из светлого кирпича, водитель посигналил. Я смотрела, как ворота разъезжаются по сторонам. Дыхание сперло. С каждым убывающим сантиметром металла, из которого они состояли, убывала и моя жизнь. Они разделили ее на ДО и ПОСЛЕ. Сейчас, пока машина еще не пересекла границу участка, я была собой, в той беззаботной счастливой жизни, которую даровали родители. Где меня безмерно любили и оберегали. Колеса плавно тронулись, давя под собой все, что у меня было. Становилось все страшнее. Я не переживала за то, пойдет ли Беляев на сделку, в этом я как раз не сомневалась. Я страшилась того, что будет со мной дальше. Ворота плавно захлопнулись.

Ну вот и все…

Глава 8.

Энджел

Когда мать приводила очередных клиентов, я должен был уйти. Я сам хотел, как можно дальше. Мерзко слышать, как родная мать стонет под каким-то жлобом.

Она была красивой. Блондинка с большими голубыми глазами. Клиенты больше любили ее, чем Светку. Подруга матери, вдвоем они организовали собственный бордель прямо у нас дома. За год мы выбрались из голода и нищеты, в которой прибывала большая часть страны в девяностые. Теперь посреди хибар частного сектора стоял новый двухэтажный коттедж с отдельным входом для клиентов. Мне было тринадцать, когда я впервые напился и воспользовался им, чтобы мать не увидела меня в таком состоянии. Несмотря на то, что она была шлюхой, все же пыталась воспитывать. От Светки только что ушел очередной клиент, и она лежала в постели, распаленная вином. Сквозь мятую комбинацию виднелась грудь. Я впервые видел настоящую, да еще так близко. Она рассмеялась и подозвала меня ближе.

– Мамочка сегодня на выезде, – она достала грудь и сжала в руке. Пышная, с большим розовым соском.

Я любил вспоминать эту шлюху. Любил ее грудь. Я невольно сравнивал каждую девку, проходившую через мою постель. Это как погрузить сумку на магнитную ленту в аэропорту и просканировать ее содержимое.

Мы трахались, какое-то время. Думаю, мать знала. Она была шлюхой, но не дурой.

Школа тоже была в курсе чем она зарабатывает. Особенно физрук, муж математички. Пришлось не сладко. Каждая псина считала своим долгом тяфкнуть пока я шел домой. Матери было плевать, она спала еще и с начальником местного ГУВД. Ее бы никто не тронул. Я огребал за двоих лет до шестнадцати, пока в один момент меня все это не заебало. Занялся боксом, за пару лет взял все местные чемпионаты. Стоит ли говорить, что эти мудозвоны больше не доставали меня. Вставлять зубы было дорого.

Когда я уходил в армию мать с подругой пришли проводить на перрон. Клялись, что два года пройдут быстро и мы скоро увидимся. Но я больше не вернулся…

Глава 9. Сделка с Ангелом

Двери распахнулись, предлагая войти. Как далека я была в тот момент от реальности, и от того, что ждало меня на самом деле…

Современный интерьер, наверняка, был выполнен модным инстадизайнером. Так популярный сейчас мрамор, кирпич и много белого. Растения в странных горшках, огромные светильники. Я повернула в коридор и прошла мимо огромной лестницы из стекла и металла. Стены украшали абстрактные картины. Все было дорого и безлико.

За дверью в конце коридора слышался мужской голос. А у меня все еще было время сбежать. Возможно, никто не заметит, как я перепрыгну через забор. Но за ним папа! Лежа в больничной койке среди обшарпанных стен и угроз этого бандита…

– Потерялась? Ты на верном пути, – парень, с которым я приехала, впихнул меня в кабинет.

Беляев сидел на диване, закинув ногу на ногу. Бритоголовый сообщил, что доставил вещи. Беляев коротко кивнул в ответ.

– Какие люди…

У меня снова появилась надежда, когда я увидела его лицо. Ну разве возможно быть сволочью, имея такие глаза!!!

Он мельком прошелся по моему телу.

– Смелая? – я боялась сказать да. Не потому, что это было совершенной ложью. Ответь я утвердительно, кто знает, что он решит со мной сделать?! – Платье тебе не идет, но ты старалась, – я оттянула юбку чуть ниже. Схватилась правой рукой за левый локоть, скрестила ноги. Беляев изучил все части моего тела, не вынимая из рук какой-то альбом. – Пришла помолчать?

– Что? – кровь долбила в ушах. Я стояла в каком-то бессознательном состоянии. Жизнь превращалась в руины, и разум взял команду отключится, чтобы не чувствовать боли и ужаса.

– Зачем пришла, спрашиваю?

– Хотела предложить сделку, – усмешка скользнула по лицу Беляева. Я старалась произнести эти слова уверенно, но он сразу понял, что уверенность – это не про меня.

Встал, бросив на диван альбом. На его страницах были девушки в белье.

– Выпьешь?

– Я не пью…

– Совсем? – он осмотрел бар, полки которого были заставлены всевозможными бутылками. – А я, пожалуй, шампанского. У меня ведь есть повод? – взял бутылку Moet и стал снимать золотистую фольгу с горлышка.

Слова, предрекающие мою гибель, произнести вслух оказалось сложнее, чем про себя. Я миллион раз прокручивала в голове «Возьми меня, вместо отца», или «Я все отдам за него», и любимое «Будь ты проклят, подонок». Но сейчас они замерли, повисли в воздухе перед глазами. Беляев же словно прочел их:

– Меняешь свою невинную душу на свободу отца?

– Папа ничего вам не должен. Я лишь хочу, чтобы вы оставили его в покое.

– И предлагаешь себя, вместо него?

В голове не укладывалось, как можно быть настолько гадким!

– Я знаю, чем вы занимаетесь.

Он засмеялся. Наполнил винтажный бокал шампанским и поднял его вверх. Этот жест напомнил мне Гэтсби. Я в который раз попыталась высмотреть в его глазах хоть что-то человеческое!

– Весь город знает, малышка. Хочешь вступить в армию любовниц? – мерзкая ухмылка растеклась по губам. – Учти, я беру только добровольцев. – Он подкурил сигарету. Запахло шоколадом.

– Я читала про Бабочку… – кондиционер, висевший над дверью, раздувал волосы ледяным ветром. Но мне было невыносимо жарко. Я чувствовала, как полыхает кожа на лице и как липко в подмышках. Тошнота усилилась, и я едва сдерживала рвотный позыв.

– Большой опыт?

– В смысле?

– А сама то как думаешь?

– Если вы про…Никакого… – я бы никогда не произнесла вслух «я девственница». Это слово интимное, а значит запретное, неприличное. Беляев медленно направился ко мне.

– Никакого? – я пятилась назад пока не уперлась в стену. Беляев подошел вплотную. Глубоко затянулся и выпустил кольцо дыма в нескольких сантиметрах от моего лица. Наклонился к губам, я сразу отвернулась. Тогда он прошептал мне на ухо:

– Ты разожгла во мне любопытство. Так невинна не только душа?

Я молилась, чтобы он не притрагивался ко мне. Глупо, учитывая зачем я здесь. Во рту горчило, а в горле стоял привкус желчи и не до конца переваренного обеда. Дымящаяся сигарета, с запахом горького шоколада, усиливала рвотный позыв. У меня затряслись губы.

– Вас сейчас днем с огнем не сыщешь, дайка проверю…

Он вдавил меня в стену и запустил руку под платье, под белье. Все произошло за секунду! Я почувствовала, как его пальцы коснулись меня и вместе с тем, давно подступающая рвота вырвалась наружу.

–Блядь! Сука!!! – заорал Беляев и отпрыгнул. Желтая масса вырвалась наружу. Футболка Беляева была испачкана рвотой. Желудок сдавило, и я рухнула на колени. Меня все еще выворачивало. – Твою мать… – он стянул ее и швырнул в угол.

– Владислав Сергеевич, что такое?! – в кабинете влетел бритоголовый качок. Он брезгливо оглядел меня в луже рвоты.

– Позови Галю и еще… Нарине набери, пусть приедет и захватит инструменты, – парень хмыкнул, покосившись на меня, и вышел. – Чем-то болеешь?

– Я… испугалась…

– Всегда блюешь, когда боишься? Тогда у нас будут проблемы…

Мне было невыносимо стыдно, хотя стыдно должно было быть ему. От рук воняло рвотой, платье промокло. Так плохо я не чувствовала себя никогда.

– Кто такая Нарине? Что еще за инструменты? Хотите зарезать меня? Сдать на органы?

– Органы? – он подошел ко мне и подал руку. Я встала на ноги и сразу отвела глаза от его голого тела. – Разве что вырву твое еще бьющееся сердце? – сымитировал он голос маньяка. – Но в другой раз. А пока не бойся, а то опять проблюешься! – подошел к бару, взял салфетку и подал мне. – Что делать то с тобой?

– Владислав Сергеевич, звали? Ой… – в кабинет вошла женщина, держа в руках тряпку. Она уставилась на брызги рвоты. Мельком посмотрела на меня. Подобрала футболку Беляева.

– Теть Галь, прибери…

Галина Николаевна не сказала ни слова, но я уверена, она узнала меня.

Вот значит кто ее работодатель. И вот почему она не захотела сказать на кого работает.

Глава 10. Посвящение

– Ну, проходи не бойся. Вещи на стул, сама ложись.

Нарине была гинекологом. Я это поняла, когда пришла в комнату. Кровать с белым накрахмаленным бельем, как в больнице, разве что пахло лучше. Столик на колесах, сверху лежал поднос с приборами. У меня опять свело желудок. Армянке было не больше тридцати.

– У гинеколога была хоть раз?

– Однажды… Зачем это?

– Для справки. Вдруг врешь.

– Я не вру!

– Узнаем.

Я медленно прошла. Нарине обработала руки и натянула перчатки, не обращая на меня никакого внимания.

– Разве это обязательно?

– Мне позвать Энджела?

– Нет!

Я стянула трусы и легла на спину, согнув ноги в коленях.

– Ближе к краю двигайся, так… расслабься…

Приборы звякнули и мышцы свело. Она недовольно толкнула меня в ногу, стало мерзко и неприятно.

– Ты слышишь, что говорю? Ноги разведи!

– Мне больно, – я издала сдавленный скулеж.

– Да я еще ничего не сделала! Ты ненормальная?!

Она снова пихнула меня, и я напряглась еще больше.

– Ну как вы тут?

– Господи…

Беляев вошел без стука. Я дернулась. Потянула на себя покрывало, инструменты слетели вниз. Нарине зло уставилась на меня. Я замерла под одеялом.

– Это не Бог, а всего лишь я, девочка… Нарине, что там?

– Чокнутая… – армянка опять пихнула меня. – Девственница, там смотреть нечего.

– Дак это отличные новости! – Беляев потрепал меня по ноге, я все еще пряталась под одеялом. Не дышала. Молча молилась, чтобы они поскорее вышли. – Спасибо, Нарине. Как там Сара?

– Уже здорова. Я напомнила ей, чтобы пользовалась резинкой, но она послала меня. Ты же ее знаешь…

Дверь захлопнулась, стало тихо. Все что творилось было не мыслимо, за гранью! Сейчас вдруг щелкнет, и я очнусь, а все ДО был кошмар, дурацкая шутка. Ибо так просто не бывает!!! И я ничего подобного не заслужила!!!

Мое сердце подпрыгивало при каждом звуке. Где-то хлопнула дверь, чей-то голос, звук заведенного двигателя под окном. Прошли часы, когда я вылезла из-под одеяла. В комнате было совсем темно и душно. Страшно хотелось есть.