Глава десятая. … девушка красивая вдруг выпала в астрал, другой бы изнасиловал, а я – арестовал!

Заключенная! У вас есть право на свидание! Со мной.

Невероятно! Я – в тюрьме! В камере! Правда, камера выглядела куда лучше, чем моя комната и над ухом никто не зудел. Я передумала вставать, заправив ноги под одеяло, рассержено сопя. Через час дверь открылась, и на пороге появился какой-то инквизитор в плаще и в маске, с тарелкой в руках и серебристой ложкой наперевес.

– Пришла в себя? – спросил он, закрывая дверь и снимая маску. – Вижу, что ты очень сильно хочешь дружить. Насколько сильно, что одной встречи в день тебе не достаточно? Когда мне сообщили, что нашли журналистку в кустах возле ее собственного дома, я как-то даже и не удивился. У меня просто глаз дернулся и все.

– Почему я в камере? – возмутилась я, глядя на то, как он кладет ключ на столик.

– Давай посмотрим на это с точки зрения логики. У меня есть одна свободная камера предварительного заключения. В ней есть кровать, – заметил канцлер, ставя тарелку на столик. – Или ты предлагаешь тебя разместить на стульях в моем кабинете? Был вариант на полу, чтобы все через тебя переступали? Или положить тебя на мой рабочий стол, а сверху на тебя сложить папки?

И корзину! И ярлыки к программам. Из меня получатся отличные обои для рабочего стола. Расширение у меня, правда, маленькое, но это смотря как меня разложить. Да…

– Итак, что у нас на этот раз? – насмешливо спросил он, присаживаясь на угол кровати.

– Призрака изгоняла, – мрачно ответила я, глядя на канцлера и потирая ссадину на лбу и на руке. Я начинаю нервничать.

– Отлично. И как успехи? – поинтересовался канцлер, разглядывая ссадину на моей руке. – Изгнала?

– Я еще не знаю. Меня выбросило в окно, – простонала я, поведя ушибленным плечом. – Но надеюсь, что оно того стоило!

– Когда открывается дверь моего кабинета, я мысленно готовлюсь услышать слова «журналист», «Эрланс» и слово «опять»! И все это в одном предложении, – усмехнулся он.

– Не опять, а снова… – скромно я, глядя ему в глаза, а потом шутливым голосом, чтобы скрыть все нарастающую тревогу, заметила, – А может вы мне понравились настолько, что просто живу от встречи к встрече?

– Продолжай в том же духе, и мы с тобой никогда не расстанемся. Я буду каждый день навещать тебя в твоей маленькой и уютной камере. Я даже не поленюсь встать с кресла и сходить проведать несчастную журналистку, которой я сильно разонравлюсь, после того, как прикую ее наручниками к решетке! – ответил он, слегка улыбаясь. – Зато я точно буду знать твое местоположение. И мне будет так намного спокойней.

«Девушка красивая вдруг выпала в астрал, другой бы изнасиловал, а я – арестовал!» – заметил демон, доставая калькулятор. – «Отличный мужик! Ты это, задумайся… Деньги, власть и внешность… И комплекс «Чип и Дейла». Да это – просто находка для любой женщины! А для тебя, постоянно влипающей в неприятности – это просто подарок небес! Тем более, он с тобой явно заигрывает!» Я посмотрела на спокойное лицо собеседника и попыталась разглядеть признаки «заигрывания». Мой бывший супруг был просто мастером в этом деле. Он раздевался до трусов, оставаясь в дырявых носках, потому что по полу дует, а потом ковылял ко мне на кухню со словами: «Ты идешь? А то у меня сейчас желание отпадет!». «Пришьем обратно!» – тоскливо замечала я, глядя на одинокого бродягу любви Казанову в трусах, подаренных его мамой, раз в месяц вспомнившего, что за любовью далеко ходить не надо. «Что значит пойти помыться и носки поменять?» – спрашивал он, принюхиваясь к себе. – «Да нормально все! Я три дня назад купался! И че тебе не нравится? Да чистый я! Кароч! Сдвигайся! Я тогда ща чипсы из холодильника возьму!».

Ангел посмотрел на меня скорбно, а потом перевел взгляд на тонкий шрам на лице нашего благодетеля, спасителя и, судя по всему, работодателя. «Пощади мужика! Ему и так в жизни досталось!» – вздохнул ангел, жалобно глядя на меня, словно я уже прикинула, как весело и задорно будет проходить выкуп невесты. Если в этом мире на мне кто-то захочет жениться, то за невестой нужно проходить с нормальными экзорцистами. Природа с завистью смотрит на естественный отбор, организованный бабкой – домомучительницей.

– Ешь. Пока все не съешь, я отсюда не уйду, – заметил инквизитор, изучая потолок камеры. – По правилам ни миски, ни ложки заключенным оставлять не полагается.

– Я получается, заключенная? – хрипло спросила я, сжимая кулаки под одеялом.

– Нет. Но ты находишься в камере предварительного заключения, – инквизитор посмотрел на меня так, словно завтра мне вынесут смертный приговор.

– Нет, ну то, что я – не в гостях, это я уже поняла, – вздохнула я, глядя на еду. – И что? Нельзя меня оставить наедине с едой. Обещаю, что верну и ложку и миску. Или вы думаете, что я буду ложкой делать подкоп, а миской выгребать землю, пряча ее под кроватью?

– Когда доешь, – усмехнулся он, снова глядя на меня, – продемонстрируешь. Я с удовольствием посмотрю. Я не шучу. Мне просто хочется это увидеть.

Я взяла тарелку с вполне приличной и главное теплой едой, со старушечьим оханьем потянулась за ложкой, уронила ложку со стола на пол. Судя по взгляду, мне сейчас точно оторвут лапу, а следом голову. Я занервничала еще сильней. Мне удалось поставить тарелку на стол, постанывая от боли, свеситься за ложкой, нашарить ее на полу, стараясь не думать о том, что на том конце кровати сидит зритель. В итоге я чуть не перевернула стол вместе с тарелкой, но вовремя удержала ее рукой, слегка расплескав ее содержимое. Наконец тарелка и обдутая ложка встретились, желудок ободряюще заурчал, вспоминая, когда я в последний раз кушала. Я не могу кушать, когда на меня смотрят таким взглядом. Я занервничала еще сильней, поставила тарелку себе на колени. Ну все, теперь … А! Горячее! Тьфу… Ой! Ладно, тут на одеяло попало совсем немного… Отстирают… Я надеюсь… Я подняла глаза на «надзирателя», донося ложку до рта и осторожно дуя на нее.

«Я так понимаю, что культпоход в ресторан мы вычеркиваем или ставим галочку?» – с сомнением заметил демон, доставая блокнот. Ангел пожал крыльями.

– А почему вы обращаетесь ко мне на «ты»? – спросила я, поглядывая на миску.

– А как старший брат должен обращаться к младшей сестре? – язвительно заметил он. – Даже если они двоюродные? Ты думаешь, что я не знаю, что ты – не Анабель?

Мои глаза расширились, я закашлялась. Я донесла внезапно опустевшую ложку до рта, понимая, что если я хочу знать, что в ней было, мне придется облизать чужой рукав.

– Простите… – прокашлялась я, пытаясь взять себя в руки. Я не знала. Кто бы мог подумать? Караул! Руки дрожали так, словно я только что по ним схлопотала.

– Ложку сюда и тарелку! – скомандовал он, рассматривая содержимое своего рукава. – Я просто тебе поражаюсь, мисс Несовершенство!

– Нет! Я еще не доела! – возмутилась я, вцепившись в ложку и отодвигая от него подальше миску, обжигая пальцы.

– Я сказал ложку и тарелку! – металлическом голосом произнес он, оттирая платком остатки еды на рукаве. Я вздохнула и попрощалась с едой. Голодный желудок проводил ее таким грустный урчанием, что впору разреветься. Есть у меня предчувствие, что теперь меня будут кормить из корыта! Ну все, пощекотала вкусовые рецепторы, облизали ложку и хватит…

– Теперь вы мне точно штраф выпишете, – усмехнулась я, чувствуя себя крайне неловко. – Я просто хотела поинтересоваться, а есть у вас штраф «просто так»? Или штраф «ты мне уже надоела»?

– Положи руки так, чтобы я их видел, – спокойно произнес канцлер, вытирая испачканную ложку платком. – Руки поверх одеяла и не вздумай их поднимать. Некоторым заключенным даже ложку доверять нельзя. В твоем случае ее даже показывать страшно, но я рискну.

Я опустила голову, положив дрожащие от нервного напряжения руки поверх одеяла.

– Рот открывай! – раздался насмешливый голос. Я подняла глаза и с изумлением увидела, как к моему рту устремляется ложка.

– Вы издеваетесь? – возмутилась я, чувствуя, что рот я все-таки открыла. Горячее! Блин! Он что? Издевается? Я задышала через рот, с ненавистью глядя на него Инквизитор поддел мясо, попробовал, а потом подул на ложку.

Я мучительно прожевала предыдущую ложку, даже не ощущая вкуса.

Вторая ложка уже нарисовалась на горизонте, терпеливо ожидая в воздухе, когда я проглочу содержимое первой. Я попыталась поднять руку в знак протеста, но тут же мои руки были прижаты к одеялу.

– У тебя абсолютно нет совести. Я тебя еще как ребенка должен кормить! – возмущался он, набирая третью ложку и дуя на нее. – Рот открывай! У меня еще столько работы, а я сижу и ....

– Кормлю опасную преступницу с ложечки… – с набитым ртом заметила я, понимая, что писать о таком статью, я бы не рискнула. – А что? Нельзя было просто оставить мне еду? Или попросить кого-то?

Я старалась не смотреть на него, уткнувшись взглядом в свои лежащие поверх одеяла исцарапанные руки.

– Ты время видела? Два часа ночи! Жуй, а не разговаривай. Прожевала? Открывай рот! Я что? Буду с постов снимать людей, чтобы они покормили горе-журналистку которая ложку до рта донести не может без происшествий? – услышала я голос. Он не злился. Я бы это почувствовала по интонации.

– Извините, – заметила я, глядя на следующую ложку. – Я не…

Ложка отправилась мне в рот, мешая мне закончить мою мысль.

– Оправдываться будешь, когда дожуешь. Да не торопись! – услышала я, боясь поднять глаза. – А то у меня такое чувство, будто ты не жуя глотаешь.