Я старалась не смотреть в его сторону, чувствуя себя крайне глупо. Нервы были на пределе. У меня они и так последнее время сильно пошаливают, а тут… Несколько почти бессонных ночей, жизнь впроголодь и всухомятку, постоянное нервное напряжение, ощущение, что я – лишняя в этом мире, проблемы с деньгами, проблемы с домом. Нет, всему есть свой предел. И мой предел уже близок.

– Пытка окончена. Прием пищи обошелся, как ни странно, без жертв, – спокойно произнес канцлер, доставая чистый платок. Я попыталась поднять руки и взять платок, чтобы вытереться, но поймав его взгляд, я тут же опустила их, чувствуя, как он осторожно вытирает мне лицо. «Какого черта он это делает?» – изумился ангел. «Ты что сразу на меня стрелки переводишь? Милосердие – это как-то по твоей части!» – возмутился демон.

– Держи ложку. С утра я приду и проверю наличие подкопа. Ах да, меня зовут… чтобы ты не бегала и не спрашивала, Альберт Краммер. Девичья фамилия моей матери – Эрланс. Твое настоящее имя я знаю, можешь не представляться, – он встал, развернулся ко мне спиной и пошел в сторону двери.

– Очень приятно, – промямлила я, понимая, что большую дуру из меня еще никто не делал.

– А я еще не определился, приятно мне или нет. Всего хорошего, – услышала я перед тем, как дверь закрылась.

Что это сейчас было? Я держала в дрожащих руках ложку и смотрела на нее квадратным глазами.

– Ваша милость, – раздалось в коридоре. – Есть нарушитель! Оказал сопротивление при задержании! Пытался проникнуть в чужой дом через окно. Куда его?

– В тюрьму. Допросить, рапорт на стол, – услышала я удаляющийся голос. – Свидетели есть?

– Он утверждает, что просто потерял ключи. Документов при нем не обнаружено. Может в камеру предварительного содержания? – начал кто-то. Ответ я не услышала. Мне поселенцы не нужны!

Где-то хлопнула дверь и воцарилась она… тишина. Я положила ложку на стол, обняла чистую подушку. «Кто хорошо кушает, получит индульгенцию!» – пронеслось в моей голове. – «А кто плохо кушает, того на костер? Я ясно выразился?»

«Зато поели на халяву!» – утешил демон, – «И есть возможность поспать! Просто зря ты так драматизируешь! И вообще мне кажется, он так за тобой ухаживает. Он просто раньше на хомячках тренировался, потом перешел на кошечек, а теперь решил все полученные экспериментальным путем знания применить на тебе». «Надеюсь, что ни одно животное не пострадало!» – воскликнул ангел, представляя братскую могилу хомяков. Я усмехнулась, представляя, как «ухаживальщик» скидывает очередного хомячка в яму. «Моя попытка номер пять!» – пропел демон, совершая эротический танец. – «Остальные просто не выживали! Видишь, какой заботливый! Не думаю, что он всех заключенных с ложечки кормит!».

Я полежала немного, закусив губу и зажмурившись от жгучего стыда.

«Берем лопаты!» – заорал демон, обращаясь к ангелу. – «Чего стоишь? Лопату бери! У нас тут процесс самокопания начинается! Итак, копаем от ужина и до победного! Не отлынивай!»

Утром меня разбудил шорох, от которого я спросонья вздрогнула и забилась в угол.

– Как вижу, подкоп не удался. Вставай. Пошли смотреть родовое гнездо, – насмешливо заметил инквизитор, стоя надо мной.

Мне два раза повторять не надо! Я готова! Я с оханьем зашнуровала ботинки. Боже! Да я его сейчас обниму! А если ему удастся решить вопрос с бабкой, то, считайте, я уже в клубе Анабель! Хоть бы получилось! Хоть бы получилось! Мама! Я так волнуюсь!

Ранее утро, воздух был еще свежим и прохладным, а я шла рядом с отрядом инквизиции, чувствуя, что возмездие близко. Мне было интересно, под какой маской скрывается он. Я пыталась вычислить методом исключения, но эти «семеро из ларца одинаковых с лица» не давали мне ни единого шанса. С масками они неплохо придумали. Мало ли, вдруг кому-то захочется отомстить за «произвол»? Сидит какой-нибудь работник инквизиции дома, чай пьет с женой и детьми, а тут на пороге появляется какой-нибудь преступник с огоньком в правой руке и орет: «Это ты меня арестовал три года назад за тройное случайное убийство? Я тебя запомнил!». А с другой стороны это очень дисциплинирует. Мало ли кто с тобой в патруле? Вдруг начальство? А ты тут взятку пересчитываешь и прикидываешь, сколько отслюнявить остальным за молчание? «Это тебе! Это тебе! А это тебе! Ой! Дра-а-а-а-сте!». Почему-то мне представился хруст ломаемой руки и заявление на увольнение задним числом без выходного пособия.

Мой дом в утреннем сумраке выглядел все так же мрачно, как обычно. Выбитые стекла на втором этаже свидетельствовали, что у меня все хорошо. Настолько хорошо, что преступник, решивший поживиться моим имуществом, с глухими рыданиями выбежит прочь. «Я такой нищеты никогда не видел!» – всхлипнет он, рассказывая дружкам. – «Я даже подумал оставить ей денег… Ну не могу я смотреть на это…»

– Ключ! – один из инквизиторов протянул руку в черной перчатке. – Я не хочу без надобности выбивать дверь.

– Дома ключ! – вздохнула я, глядя на самый верх. – Сейчас залезу наверх и открою изнутри. Одну минуту!

Я полезла вверх по дереву, уцепившись за ветку, потом с ветки переползла на козырек, хрустя старой черепицей и цепляясь ногами за болтающийся на честном добром слове водосток. Я взглянула вниз, глядя как черные маски смерти смотрят, подняв головы на мои акробатические номера. Ладно бы в штанах и кроссовках, но не в юбке же и ботинках! Юбка зацепилась за ветку, я ее дернула, оставив кусок юбки болтаться на ветвях. Мои ноги соскользнули, а я уцепилась руками за пыльный подоконник и подтянулась. Черепица посыпалась вниз.

– Поберегись! – предупредила я, поглядывая на зрителей сверху вниз. Я попыталась подтянуться на руках. Внизу все затаили дыхание, глядя на то, как шатается чахлый и набитый листьями водосточный желоб под моими ногами. Через минуту я счищала стекла в рассохшейся раме.

– Потаскуха! – заорала бабка, встречая меня в комнате. – Ты где ночевала? Я спрашиваю, ты где ночевала?

– Где-где? В тюрьме! – елейно ответила я, надеясь, что призрачный инсульт все же существует.

– Нет! Нет! – заорала бабка, хватаясь за призрачное сердце. – Да как ты посмела! Негодница! Да за такое, я тебя со свету сживу! Не посмотрю, что ты – моя внучка! Ноги твоей больше не будет в этом доме! Я проклинаю тебя! Проклинаю! Ты больше мне – никто!

Я попыталась шагнуть в комнату и тут же получила такой удар в грудь, что вылетела в окно, снова прокатившись по козырьку, уцепившись рукой и юбкой за водосток.

– Подождите немного, – успокоила я зрителей, пытаясь подтянуться на руках и закинуть ногу обратно. – Возникли непредвиденные трудности… в переговорах. Одну минутку. Я сейчас. Никуда не расходимся! Сохраняем спокойствие. Я сейчас!

Мне удалось подтянуться и отцепить юбку от водостока. Я, решительно хрустя черепицей, двинулась к окну. И тут же в мою сторону полетела какая-то книга. Я чуть не потеряла равновесие, пытаясь увернуться от следующей книги.

– Ноги твоей больше здесь не будет!– орала бабка, швыряя мои вещи в окно. Вслед за книгами полетели мои записи, альбом, ботинки.

– Не переживайте, у меня не так много вещей! – крикнула я вниз. – Но лучше отойдите подальше! Во избежание прицельного попадания.

Инквизиция держалась из последних сил. Я представляю, что творилось под масками.

– Чего ржете! – возмутилась я, понимая, что выход только один – ломать дверь.

– Слезай, – раздался голос. Я перелезла на дерево глядя на разбросанные вокруг книги и одежду. Мой старый ботинок висел на дереве, зацепившись шнурками за ветки. Моя подушка валялась в сухой листве. Я попыталась снять ботинок с ветки и чуть сама не упала, потеряв равновесие и точку опоры. Если в задачи инквизиции входит снимание котят с деревьев, то будьте так любезны, снимите меня! Хотя… Одну минуту. Все! Слезла. Сама!

– Выламывайте! – раздался голос. Дверь распахнулась.

– Извините, у меня не прибрано! – заметила я, глядя на остатки меловых кругов. Тишина. Никого. Дом, словно вымер. На кухне из старого крана капала вода и валялась посуда. Половицы скрипели на все лады. Я почувствовала себя сумасшедшей.

– Где призрак? – спросил кто-то из инквизиции, оглядываясь по сторонам. Мы обошли все комнаты. Тишина.

– Мне кажется, или здесь никого нет? – заметил кто-то из отряда.

Тишина. Бабки нигде не было. Спряталась, зараза!

– Выйдете все, – тихо произнес канцлер, снимая маску, и давая знак всем убраться вон. Инквизиция молча покинула дом. Я стояла и ждала, когда бабка наконец-то себя проявит, поглядывая на пыльные фамильные портреты и облезлую люстру с лианами пыли.

– Бабушка! – заметила я елейно. – Ты где? Чего спряталась? Мы тут навестить тебя с братиком пришли? Чего ты стесняешься? А? Давай, выходи? Ты что? Внукам не рада?

Тишина. Да что ж такое! Ладно, сыграем ва-банк. Сейчас меня либо бабка убьет, либо…

– Бабушка! – сладенько заметила я, опасливо косясь в сторону «внука». – А у нас для тебя есть новость. Хорошая для нас. И очень плохая для тебя! Ты скоро станешь прабабу....

Люстра оборвалась, а я еле успела прижаться к стене и закрыть лицо руками. Из стены вылетела разъяренная бабка с огромным кухонным ножом в руках, устремляясь ко мне.

– Опозорила семью! Проклинаю! Проклинаю! А ты что здесь забыл? Я тебя сюда не звала! Альберт Краммер! Ты – позор нашей семьи! Я сказала твоей матери, что стоит ей выйти замуж за этого проклятого Краммера, ноги ее и ее детей не будет в моем доме! Да как ты посмел вообще войти сюда!

Никогда я не видела еще более радостной встречи родственников. Я почувствовала, как меня резко отдергивают в сторону. Через секунду я увидела, как бабку отшвыривает подальше. Меня толкнули в сторону двери. Я стояла на улице, заметно нервничая. Прошло пару минут, и я увидела силуэт на пороге, вытирающего кровь со своей ладони.

– Как-то так. Дверь с кровавым отпечатком не открывать под страхом смерти! Ты меня поняла? – заметил Альберт, натягивая на окровавленную руку перчатку.

«Как-то так» меня пугало еще со времен брака. «Я у мамы – инженер!» – вот название всех попыток моего бывшего самостоятельно наладить совместный быт. В его арсенал входили декоративные гвоздики, моточек верёвочки, клей и сопли. Причем, у меня складывалось впечатление, что все три позиции, кроме соплей, экономились со страшной силой. Все начиналось с соплей. Ими же и заканчивалось. «Я простыл!» – возмущался он, хрюкая носом и усиленно давя из себя в платок все содержимое носоглотки, ради того, чтобы не вкручивать лампочку. Если же от починки было не отвертеться, то в ход шла веревочка. Если веревочкой было не обойтись, то на очереди был вонючий клей! И пока мой бывший приклеивал ножку к стулу, со словами: «Все! На стул больше не садиться!», где – то плакал его трудовик, дрожащей рукой нарисовавший ему тройку в аттестате. Так что мужское «как-то так» пугает меня, как впечатлительного ребенка рассказы о том, что День Рождения пройдет без вожделенного смартфона.

Итак, призрак заперт. Хоть бы не в туалете! Хоть бы не в ванной! Я ведь много не прошу! Не хочу я в туалет по соседям бегать или с утра орошать землю содержимым ночного горшка с криками: «Па-а-аберегись!». Соседи будут рады видеть меня, мнущуюся на пороге их дома с криками: «Быстрей, пжлст, очень надо! Держаться нету больше сил!».

– Спасибо, что проводила меня домой, – заметил инквизитор, удаляясь в сторону соседской цитадели. – Это было так мило с твоей стороны.

Мне показалось, что все, что произошло за последние двенадцать часов – это кошмар зараженного малярией священника. Я молча прикрыла за собой выбитую дверь, дошла до запертой кухни, на двери которой красовалось алая печать.

– Анабель, внученька, открой дверь, пожалуйста… – проскулил за дверью знакомый голос. – Открой, я прошу тебя! Я же твоя бабушка! Разве можно так со старшими? Старших надо уважать!

– Нифига! – злорадно заметила я, возвращаясь за вещами на улицу и затаскивая их в дом.