– Чай, одеяла, – приказал канцлер от инквизиции застывшему на пороге служащему, снимая с себя маску и плащ и поправляя растрепанные волосы. Дверь закрылась. – Если хочешь сделать что-то хорошо – сделай это сам.

На столе лежали папки. Уголок к уголку. Я залезла на стул с ногами, звеня цепью, как Кентервильское привидение. То, с каким видом Альберт снимал с меня цепь, свидетельствовало о том, что где-то в глубине его души идет борьба с желанием найти новую стену для анкера. Но уже в шаговой доступности, чтобы проверять мое наличие каждые пять минут.

– Мне ложечку не надо к чаю. Ложечка у меня уже есть! – съехидничала я, показывая погнутую ложку, спасшую сегодня жизнь не только мне, но и многим другим.

Мой вдохновенный рассказ о Боне, маньяке и прелестях заключения был окончен. Я сидела под теплым одеялом, покачивая грязной ногой и допивая вторую кружку чая. Мне принесли еду, на которую я набросилась, с такой жадностью, которой может позавидовать даже Боня. Я выскребла ее всю, а потом отложила облизанную вилку, поднесла тарелку к лицу, с явным намерением ее вылизать, но взгляд, которым меня обожгло, заставил меня засунуть язык обратно и положить тарелку рядом, с сожалением глядя на остатки еды. Через минуту мне принесли еще одну порцию.

– До твоего появления в этом мире, – лениво заметил Альберт, положив подбородок на сплетенные пальцы, – я жил очень скучной и спокойной жизнью. Чудесной, относительно скучной и относительно спокойной жизнью.

– Отдохнул от меня? – я посмотрела на него взглядом кроткого агнца.– А ведь все хорошее, когда-нибудь заканчивается. Неужели нельзя было просто взять у меня показания, я бы сказала кто это, и вы бы его арестовали!

– Ты так прекрасно осведомлена в особенностях местных законов, что я предлагаю тебе поменяться местами, – усмехнулся канцлер, отодвигая очки от края стола.

– Давай! – обрадовалась я, потирая ручки. «Ща как возглавим! Как возглавим!» – обрадовался демон.

– Я глаз не сомкну, представляя тебя в этом кресле, – заметил Альберт, тяжело вздыхая и убирая в стол пухлую папку. – Ты думаешь, так все просто? Поймать – одно. Доказать – другое. К сожалению, я не могу изменить законодательство в одностороннем порядке. Ладно, скажу так. Мы не знали кто это, но кое-какими сведениями располагали. Мы знали его повадки, знали его манеру, знали о том, как он себя поведет в определенной ситуации. Мы знали, что ему есть, что терять, поэтому он окажет сопротивление. А это – уже совсем другая статья. Так что в ближайшее время, поверь мне, он во всем сознается и сядет лет на десять. Я позабочусь о том, чтобы десять лет стало для него пожизненным. Маги не станут его выгораживать после случившегося.

– А если бы он меня убил? – возмутилась я, болтая ногами в воздухе и поправляя свесившееся одеяло.

– Лучше бы я не слышал этого вопроса, – меня обожгло взглядом.

– Я так понимаю, что вы знали, что он переодевается инквизитором? Да? Я права? – в голове уже начали складываться абзацы. Заголовок, правда, запаздывал, но тут и без заголовка газету просто сметут вместе с прилавком.

– Ты что? Собираешь материалы для статьи? Ищешь, чем бы еще разбавить свои переживания? Перед тем, как отправлять свою статью в редакцию, покажешь ее мне. Я посмотрю, – ответ сопровождался красивой и вежливой улыбкой. На столе стоял его нетронутый чай.

– Еще чего! Может, сам писать будешь? Ты пишешь – мне платят. Как тебе такой вариант? – оживилась я. – Какая разница, кто скрывается под инициалами «А.Э.» Девичья фамилия твой матери – Эрланс? Альберт Эрланс! Так что давай. Приступай.

– И не подумаю, – Альберт взял кружку, посмотрел на нее и снова поставил на место, так и не надумав сделать глоток.

– Без сахара? – с улыбкой осведомилась я, глядя на его чай. – Или нормально не размешали? Держи, ложечку. Будешь размешивать чай вещдоками. Вырыть туннель у меня не вышло, хотя я пыталась, но выдолбить кольцо из стены – удалось. Цепь тоже можешь оставить себе. Я ее под стул ногой запихнула.

На стол легла моя погнутая ложка. И тут я увидела знакомый альбом, поверх которого лежала ручка.

– А что здесь делает мой альбомчик? – поинтересовалась я, вглядываясь в знакомые потертости.

– С чего ты решила, что он – твой? – осведомился инквизитор, пристально глядя на меня.

– Хорошо, альбом твоей двоюродной сестры Анабель Эрланс? – исправилась я, глядя на знакомый коричневый переплет. – Я так понимаю, что ты его забрал. Если альбом тебе дорог, как память о сестре, то я бы отдала его тебе. Но зачем же было молча забирать его? А ведь это попахивает воровством. Ай-я-яй, как не стыдно. А мы еще боремся за звание мистера Совершенства!

Тот взгляд, которым меня только что одарили, заставил бы смутиться Медузу Горгону и напугал бы не самого слабонервного василиска.

– Ладно, сделаем вид, что ты его нашел! – оживилась я, протянув руку к альбому. Из альбома выпал знакомый рисунок. Точно такой же, как на листовке. И еще один, недорисованный. На ней была изображена камера, я и инквизитор, нависающий надо мной! Рисунок упал на папку «Обыски у работников инквизиции. Том шестой».

– Альберт, – я сощурила глаза, понимая, что мечта встретить местного портретиста только что сбылась. Но как-то совсем не так, как я себе это представляла, – а не ты ли это рисовал мой портрет для жалостливой бумажки? Просто у меня складывается впе..

– Я не разрешал тебе трогать альбом, – перебил он, вырывая у меня из рук альбом и бросая его в стол. «Художника обидеть может каждый!» – усмехнулся демон, надевая на нос очки сурового критика.

Я успела схватить листочек с рисунком, где я в камере и втянуть его себе под одеяло, а потом демонстративно отползти подальше от художника. «От такого живописца можно живоописаться!» – глубокомысленно заметил демон, взглянув в чужие глаза. «Видишь, какой он талантливый!» – проворковал ангел, складывая ручки и глядя масляными глазами. «Это он тренируется! Рисование всякой фигни на рабочем месте автоматически улучшает реакцию и боковое зрение!» – съехидничал демон. – «А собирание корабликов – мелкую моторику рук!». «У них с Анабель это – семейное!» – вздохнул ангел. «А ты уверена, что в альбоме рисовала Анабель?» – осторожно поинтересовался демон, глядя на меня. Ангел покраснел, вспоминая рисунок, найденный под кроватью. «А теперь вопрос на миллион этих, как его, эрлингов…» – таинственно начал демон, потирая лапки. Эта мысль обожгла меня изнутри, словно в душу мне плеснули содержимое вскипевшего чайника. Возможно, он когда-то любил Анабель. Я снова бросила взгляд на канцлера. Не помню, чтобы он упоминал о ней. Почему он не спросил, куда делась настоящая Анабель? У меня вообще такое чувство, что он вздохнул с облегчением, узнав, что я за нее.

– Я пойду домой. Мне пора, – заметила я, вылезая из-под одеяла и ковыляя в сторону выхода. – Мне еще статью писать, чтобы она в завтрашний выпуск попала. Где тут можно кружку за собой помыть? Нигде? Ладно. Маньяк пойман, так что можешь меня не провожать. Я постараюсь вести себя хорошо, потому, что когда ты смотришь на меня таким взглядом, у меня в душе появляется призрак совести. А с меня одного призрака на кухне вполне достаточно. Всего хорошего. Спасибо за чай, одеяла и еду. За это спасение благодарить не буду, ибо спасение утопающих, дело рук самих утопающих. Хотя нет, маленькое «спасибо», ты все-таки заслужил. Считай, что я поцеловала тебя в щечку.

«Ты что творишь???» – поперхнулся демон. Ангел уронил челюсть и смутился.

– Ты думаешь, что я выпущу тебя в таком виде? – усмехнулся Альберт, доставая платье и туфли. – Если ты уйдешь в таком виде, ты вернешься сюда быстрее, чем думаешь. Тебя сюда приведет первый же патруль.

Он положил мне сверток и вышел из кабинета. Я посмотрела на платье, очень похожее на то, которое с меня сняли, но в отличие от моего протертого платья это было новеньким и чистеньким. Ткань была явно дорогой, поскольку на свету играла красивым, едва заметным узором, а поверх платья лежала брошка, очень похожая на ту, что прикрывала пиршество моли. Только моя была облезлой, латунной со стекляшкой вместо камня, а смахивала на золотую. По поводу камня, я пребывала в растерянности. Туфли тоже были явно не потертыми со сбитыми носками, которые я прикрывала подолом, а новыми, словно только что из магазина. Через пять минут я переоделась, жалея, что не имею возможности искупаться перед примеркой.

Меня проводили до дома. Возле дома я увидела торчащие из почтового ящика письма. Хм… Ящик снова заработал. Я вынула первое письмо и увидела, что оно из магистрата. У меня уже три таких есть. Я прекрасно знаю, что должна около ста тысяч в качестве налогов на недвижимость и оплату муниципальных нужд. Я открыла конверты, отошла к тусклому фонарю и стала читать.

«Уведомление для Анабель Эрланс. Вы погасили свой долг, штраф и пеню в размере 129 000 эрл., в связи с этим мы отзываем заявление о признании вас неплатежеспособной с последующим выселением. Мы так же даем вам месяц с момента получения письма для приведения внешнего вида вашего дома в надлежащий вид. В противном случае вопрос о его сносе будет рассмотрен на ближайшем заседании. С ув. Муниципалитет Шестой Секторали»

«И кто этот добрый человек, решивший оплатить наши долги, чтобы мы не оказались на улице? Кто бы это мог быть? Может, он нам еще и ремонт сделает? По-братски? А?» – ехидно заметил демон, доставая калькулятор и прикидывая смету.

Я взяла оставшиеся письма. «Похоронное бюро «Последний долг» очень соболезнует вам в связи с утратой. Мы предлагаем похороны на достойном уровне, с соблюдением всех церемоний и обрядов. Наш адрес…»

Следующее письмо меня порадовало еще сильнее.

«Близкие никогда вас не покинут, благодаря тому, что у вас на каминной полке будет стоять красивая урна с прахом. Мы предлагаем широкий выбор урн всех цветов и размеров с услугами кремации останков!»

Следующее письмо сообщило мне о том, что памятники и надгробия – это дань усопшему. И предлагает широкий выбор памятников «на любой бюджет». Последнее письмо было чуть более оптимистичным.

«Сиделка с рекомендациями за умеренную плату возьмет на себя заботу о больных, которые не могут позаботиться о себе самостоятельно. Аккуратность, чистоплотность, исполнительность, милосердие».

– Да, – вздохнула я, разглядывая письма, – в меня никто не верил…

Я разорвала письма тех, кто в меня не верил, на мелкие кусочки и смотрела, как ветер разносит по улице.

– Ты оштрафована за то, что соришь в неположенном месте, – услышала я знакомый голос. Отряд инквизиции отправился дальше патрулировать, оставив нас наедине. – Тебе что? Персональную урну поставить? Я организую.

– Ага, с гравировкой «для Анабель Эрланс». Жаль я письмо разорвала. Там предлагали сделать гравировку со скидкой, – усмехнулась я, вздыхая и глядя на Альберта. Он поднял руку в перчатке и осторожно, полусогнутыми пальцами скользнул по моей щеке вниз. Я стояла и смотрела на него, чувствуя, как он прикасается к моей шее, осторожно убирая растрепанную прядь волос. Либо я плохо застегнула брошку, либо тут не обошлось без колдовства, но она расстегнулась, разрешая руке осторожно прикоснуться к моей шее. Не знаю, почему, но я чувствовала странный трепет. Сердце сжалось, боясь лишний раз шелохнуться, чтобы не спугнуть наваждение. А как же мисс Несовершенство? Я не знаю, сколько времени, но домой я идти пока передумала. Еще бы! Осторожно, соблюдая дистанцию, он сдвинул маску и наклонился ко мне, прикасаясь губами к моей щеке.

– Я рад, что ты жива… – прошептал он, отстраняясь, а потом с усмешкой произнес. – Еще раз узнаю, что ты бросаешь мусор под ноги, выпишу тебе такой штраф, что никогда не расплатишься. Ты меня поняла? Все, иди домой, мое наказание. Твой ключ от дома. Был найден в кармане твоего обгоревшего платья.