Люди были пока на той стадии веселья, когда новоявленной прелестнице ласково предлагают выпить. Это меня не тревожило – по виду девицы было сразу понятно, что она пить не будет, а вместо этого прочтёт нудную лекцию о вреде пьянства; так и случилось. Под дружный смех хозяин заведения уже вовсю разливал пиво, а бедная девочка, ещё совершенно не понимая, во что она вляпалась, заливалась соловьём, опьянённая звуками собственного голоса – и ещё, пришло мне в голову, осознанием того факта, что она, одинокая отважная праведница, не убоялась пробраться в самое средоточие сил врага, чтоб одержать решительную победу. Это всех веселило, это всем нравилось, и с этим вряд ли были проблемы.

Я выдохнул с облегчением. Пока что всё шло гладко, и мне, коль скоро я уж решил в выдавшуюся свободную минуту сыграть в ангела-хранителя для этой чокнутой, делать было нечего. Я даже позволил Даффи подхватить со стойки одну из заполненных кружек, а когда заплативший за неё обыватель с вызовом обернулся – улыбнуться той обезоруживающей улыбкой, которая в его исполнении должна отбивать у людей желание спорить. Стоя в толпе с кружкой наперевес и изредка для проформы поднося её ко рту, я мог чувствовать себя невидимкой, внимательно наблюдая за всеми.

Проблема была в том, что рано или поздно у кого-то из них сдаст чувство юмора, и вот тогда всё будет зависеть от того, что я предприму. О том, чтоб подобраться к девочке и попробовать шепнуть на ушко пару ласковых, нечего было и думать: проповедница всё равно не слышала никого, кроме себя, да и толпа вокруг не оставляла никакой возможности остаться с нерадивым созданием с глазу на глаз. Вот с тем, чтобы вытащить лесную жрицу наружу, проблем явно не будет – девчонка, похоже, совсем ничего не понимает и позволит вести себя куда угодно… Чёрт!

Я похлопал глазами, возвращаясь в «здесь и сейчас». Возле Димеоны уже крутились двое самых наглых представителей местной тусовки: один откровенно грубо навязывал девушке пиво, а второй, обнимая её за талию, что, похоже, нисколько не беспокоило юное прекрасное создание (чёрт возьми, да откуда такие берутся?!), что-то шептал ей на ухо, недвусмысленно поглядывая в сторону двери. Что ж, делать было нечего – приходилось идти напролом.

– Эй, ты! – крикнул я, делая шаг в сторону первого ухажёра – шум голосов стих, и толпа расступилась. Теперь я был центром внимания, и волей-неволей приходилось импровизировать. – Она не хочет пить, ясно тебе?

– Это она тебе сказать, да? – спросил наш герой, осклабясь.

– Это я так сказал, – отрезал я, в упор глядя ему в глаза, пока обострённые чувства Даффи регистрировали изменения в обстановке.

Смолк даже последний голос – глас проповедницы, и теперь уже все смотрели исключительно на меня. Заводила молчал, подпуская меня поближе, так что приходилось продолжать что-то говорить.

– А ну, отойди от неё! – гаркнул я и поспешно добавил в сторону второго героя-любовника, заметив, как рука, до того обнимавшая девушку, беззвучно скользнула в карман: – А ты даже не думай!

– Смелый, да? – спросил он, извлекая кастет, – эх, лучше бы это был нож, который можно в случае чего выбить одним движением.

– Да, не в пример тебе, – я демонстративно сплюнул на пол и с глухим стуком поставил кружку на стойку. Это сработало: народ, предчувствуя драку, подался назад, освобождая немного пространства вокруг. Для закрепления эффекта я хрустнул суставами.

Первый из ухажёров, по лицу которого было видно, что он уже начинает жалеть о том, что влез в эту затею, вдруг заюлил:

– Слушай, какие проблемы? Мы здесь стоять, мы выпивать, ты тоже стоять-выпивать, всё хорошо, да? Девчонку обидеть кто, нет, да? Хоть пальцем тронуть кто, да?

– Ещё не хватало, чтоб ты её своими погаными пальцами трогал! – ответил Даффи прежде, чем я успел прикусить язык.

– Погаными пальцами, да?! Сам чистый, да?! – получив такое очевидное оскорбление, наш герой прямо-таки просиял и от души замахнулся по мне своей кружкой.

Вопреки моим помыслам, этот удар Даффи проигнорировал, предпочтя уйти от второго, кастетом, – схватив противника за выброшенную вперёд руку, я заломил её по окружности, заставив нападавшего заскулить, и, не глядя, пнул его дружка в пах – тот согнулся и, отлетев под ноги зрителям, на какое-то время выбыл из игры. Владелец кастета попытался достать меня свободной рукой, и мне пришлось разомкнуть захват. Кусок металла упал на пол. Мы встали друг против друга, готовые снова сцепиться. Одновременно с тем я отметил, что рука трактирщика потянулась под стойку, а сквозь толпу ко мне пробираются ещё двое любителей угощать девочек пивом.

– Чистоплюй, стало быть? – спросил мой противник, делая пробный выпад. Я отступил назад, а когда толпа расступилась – толкнул Димеону в сторону выхода. – Или сам просто на девку запал, захотелось крутым показаться? Эй-эй, не так быстро!

Трактирщик уже выходил из-за стойки, а один из друзей сбитого алкоголика, который ещё только поднимался на ноги, направлялся прямиком к проповеднице. «Чёрт, не все сразу! – думал я. – Не все сразу! Если шеф узнает – а он непременно узнает – что я упустил свою пациентку, а сразу же после этого из-за развратной чокнутой проповедницы устроил в таверне драку, выпутаться из которой не смог, и всё это – находясь при исполнении, – да ведь он с меня шкуру спустит!»

Мой противник снова полез в карман – на этот раз за ножом. Его друг атаковал со спины – я нырнул, не оборачиваясь, и перебросил его через стойку. Зазвенело стекло. В это же время в воздухе надо мной просвистела дубинка хозяина заведения, и по тому, как легко она оказалась вдруг в дюйме от моей головы, я понял, что во второй раз он вряд ли промахнётся. Я крутанулся на месте, ища, у кого бы проскользнуть под ногами, но люди стояли чересчур плотно. Трактирщик уже заносил дубинку, готовя новый удар, а мой друг с ножом наперевес нёсся прямо на меня. Я схватил стул, отмахнулся им от дубинки и сам прыгнул за стойку, не видя, что там. Одна нога поскользнулась на чём-то липком, вторая запнулась о павшего соперника, и я влетел в бар, только чудом увернувшись от секции со стеклом, но зато вызвав дождь из осколков глиняной посуды.

Мне удалось встать и даже как-то уклониться от брошенного в меня предмета мебели, вызвавшего новую тучу брызг. Кто-то – я понял, кто именно, когда увидел в его руке ставшую знакомой дубинку, – вновь оказался подле меня. Ещё один – видно, тот, с которым я сцепился в самом начале, – взобрался на стойку и собирался не то прыгать, не то бить ногами, – в ограниченном пространстве меня не радовал ни один из вариантов. Наконец, третий, путавшийся сейчас у меня под ногами, тоже смекнул, что к чему, и силился встать, опрокинув меня. Повернув голову, я увидел, что Димеону держат уже двое: отправившийся на перехват друг владельца кастета и поднявшийся любитель поить девушек пивом – которые, видно, решили, что наблюдать с безопасного расстояния лучше. Попав в переделку, мозг Даффи работал как бешеный, но это всё равно не спасало: дубинка и нож, возня у меня в ногах и на стойке – всё сплелось в тугой узел, готовый сомкнуться на моей шее. Деваться мне было некуда – я инстинктивно закрыл голову руками и приготовился падать.

Я ждал удара – его всё не было. Я в нерешительности раскрыл глаза – как раз вовремя, чтобы увидеть, как мой недавний противник картинно падает спиной вперёд с барной стойки, а та вздувается под ним, как морская волна. Я посмотрел в другую сторону – трактирщик, потеряв ко мне интерес, отбивался от своей палки, на манер змеи обвившейся вокруг пальцев и уже пустившей побеги, по руке подбирающиеся к лицу. Бандит, секунду назад выкручивавший руки девице, пятился в угол, непрерывно вопя и закрываясь от чего-то руками, словно перепуганный ребёнок, а его друг – ценитель напитков словно бы прирос к месту и лишь неподвижными глазами смотрел в пространство перед собой. «Это не я! – подумал я обалдело. – Что, вообще, происходит?…»

Что стало с последним противником, извивавшимся у меня под ногами, разбираться я, впрочем, не стал – проскользнув мимо хозяина заведения, я схватил за руку Димеону и почти бегом потащил её к выходу. Позади занимался какой-то шум, в него вплеталось всё больше вопящих глоток, но я не стал оборачиваться, а силой вытолкнул девушку на улицу и пинком захлопнул за собой дверь.

Слава богу, конь был на месте – не сказать, чтобы породистый жеребец, однако вполне резвая молодая лошадка, способная, без сомнения, сдюжить двух седоков. Думая, скорее, спинным мозгом, нежели головой, я обхватил девушку за талию и толкнул вверх и вперёд. Проповедница оказалась весьма лёгкой даже по меркам Максима, а уж Даффи и вовсе подумал что-то насчёт того, что кормить надо девок, чтоб на них хоть немножко мяса росло. Мы с охотником подняли девушку в воздух – та проворно вскарабкалась на спину лошади и вдруг, вопреки всякому здравому смыслу, выпрямилась у той на хребте в полный рост, словно циркачка. Лошадь сделала несколько неуверенных шагов назад, вздёрнув голову, чтобы видеть, что происходит. Девушка стояла прямо и озиралась, словно пытаясь понять, что же ей делать дальше.

– Садись, дура! – крикнул Даффи и, не дожидаясь меня, первым прыгнул в седло. Я высвободил поводья, поймал Димеону, ссыпавшуюся на лошадиную спину прямо передо мной, ударил коня каблуками в бока, и мы поскакали – по площади, мимо торговцев, мимо обывателей, мимо стражников – пока те не поняли, что произошло. Шум позади стал ещё громче – было похоже, будто уже сам трактир трещит по швам, – так что мы с Даффи, не сговариваясь, стали подгонять лошадь и, лишь когда та миновала городские ворота и первые чахлые деревца остались у нас за спиной, перевели дух.

Глава третья,
в которой Максим обрушивается на шефа с вопросами

В одном Аполлон Артамонович был прав: Сказка меняет людей. Не успело пройти и пары часов с момента моего превращения в охотника Даффи, а я успел уже провалить несколько квестов, разминуться с туристкой, которую мне поручено было беречь как зеницу ока, поприсутствовать на туманном процессе, закончившемся дурацкой погоней, устроить драку в таверне и, сваляв дурака, выдернуть из лап пьяных идиотов девушку неясно-сказочного происхождения. В своё оправдание мне оставалось сказать лишь, что, не сделай я этого, неприятности могли быть и посерьёзней. Верно, подумал я с облегчением, это я и напишу в отчёте: девчонка, которая с самого начала была явной сотрудницей Сказки, вела себя так нелепо, что сбила с толку меня, который, действуя полностью и исключительно в рамках официального образа, именуемого Охотником Даффи, решил проявить благородство и избавить наивную юную фею от посягательств со стороны хулиганов. Разумеется, весь этот отчёт был бы шит белыми нитками, ведь первое, чему учат волшебников, – это не вмешиваться в чужие истории и позволять, чтобы Сказка вершилась как можно более естественным образом. На это, подумал я в порыве отчаянья, я мог бы ответить, что, в соответствии с директивами, поступившими от начальства, действовал не как оперативный сотрудник, а исключительно как турист в образе упомянутого персонажа, при соблюдении достоверности которого позволил себе несколько отклониться от первоначальной задачи.

На этом месте я сдался. Не нужно быть всеведущим, чтоб догадаться, как отреагирует на такую наглую ложь Аполлон Артамонович. Разумеется, он будет вежлив и обходителен, будет спрашивать о деталях и отмечать великолепно выдержанную достоверность, а потом, может быть, просто предложит перейти в другой сектор или и вовсе укажет на дверь. Такое заключение, наконец, отрезвило меня: о чём я вообще думал?! Что наделал? С самого начала было очевидно, что «фее» ничего не грозит, ведь ни один сотрудник Сказки в здравом уме не зайдёт настолько далеко, чтобы настроить против себя толпу, с которой не в силах сам справиться. Но нет: мне показали полуголую девку, и я повёл себя, словно глухарь на токовище, решив продемонстрировать всему миру, какой я-де смелый и справедливый, а в результате другому сотруднику Сказки пришлось расхлёбывать кашу, мною заваренную, покуда я метался между своим антуражем и здравым смыслом…

Кстати, об этом ведь можно было поговорить.