– Птиц, миленький! Ну ладно тебе! Выходи, я уже все поняла. – жду, но никакого намека на то, что Птиц прячется в комнате. – Ну прости дуру! Я не хотела. Я больше не буду! Птиииц! – канючу, уговаривая капризного и обидчивого духа, а в груди зреет нехорошее предчувствие. – Ну, Птиц! Птиц…

Пальцы против воли подрагивают, когда вывожу малый круг призыва. Ворон, конечно, смертельно обидится за то, что испорчу ему всю игру, но сейчас не до сантиментов. Зато узнаю точно, в порядке он или нет.

Символы в воздухе вспыхивают алым, но ничего не происходит. И кажется, что я действительно больше не чувствую связи с фамильяром. Совсем…

На мгновение у меня опускаются руки.

– Нет… Как же так? Почему? Глупо-то как вышло и не вовремя…

Стиснув зубы, выдергиваю из письменного стола ящик и вываливаю содержимое на постель. Выбираю нужные ингредиенты и отшвыриваю в сторону старенький прикроватный коврик.

Нельзя творить такое в общежитии… Плевать! Никто ни за что баллы больше не снимет. Выпускной экзамен сдан на отлично, и диплом у меня в кармане. Бояться больше нечего.

Линия. Линия. Линия…

Пальцы чертят идеальные прямые даже на дощатом полу – сказываются годы тренировок. Два треугольника – один над другим. Вершина навстречу вершине. Вписываю гексаграмму в окружность. Вывожу хитрую вязь символов мертвого языка. Схема универсальная с одним защитным контуром, зато зов усиленный. Шесть свечей на каждый луч. Взмах руки, и призванный огневик проносится по кругу, зажигая фитили…

– Онтро. Урус. Экзао! – слова звучат четко и правильно.

Завершающий символ в центре вспыхивает первым. Алое свечение расходится по линиям, симметрично зажигая каждую. Загорается круг, озаряя маленькую комнату зловещими алыми всполохами. Выпрямляюсь и щедро вливаю в схему призыва магию. Ее уже столько, что хватило бы призвать еще одного Ареса, да только ничего не происходит…

Круг пуст. Никакого темного марева в центре. Нет ни ворона, ни даже полудохлой ощипанной вороны на худой конец. Мой фамильяр… Мой самый первый близкий друг так и не является.

Можно сколько угодно пытаться снова. Чертить разные схемы так и сяк, он не придет. Отныне это бесполезно. Я сделала все, что могла, но Птица просто больше нет…

Бессильно падаю на колени, ощущая, как сухие рыдания с болью прорываются сквозь осипшее горло…

– Ирис, ты проснулась? – Гейл стучит в дверь моей спальни. – Завтракать пойдешь?

Нужно ответить, а горло словно придавили ногой в тяжелом ботинке.

– Нет, мне сейчас кусок не полезет. Иди без меня…

Для столь длинной тирады требуется серьезное усилие, но я не хочу нагружать подругу своими проблемами перед испытанием.

–Уверена?

– Да.

– Волнуешься?

– Очень.

– Прихвачу что-нибудь для тебя. Вдруг передумаешь.

– Хорошо, спасибо.

Проклятийница уходит, а я так и остаюсь сидеть на полу в полной растерянности. И даже не сразу реагирую, когда рядом вспухает ослепительно-белый шар света, внутри которого проявляется мужская фигура.

Арес. Уже собранный. На лице тревога.

– Дайири, что с тобой? Снова метка?

Яростно мотаю головой.

– Тебя кто-то обидел?

Его глаза лучатся искренним сочувствием, и в этот момент меня прорывает. Издав горестный всхлип, заливаюсь слезами. Светлый тут же подхватывает меня на руки, обнимает. Гладит по спине и целует в макушку, а я реву, как пятилетняя девчонка, – в голос. Комкаю его футболку, щедро орошая слезами.

Минут через десять меня отпускает, и я тихонько переползаю с колен Ареса на кровать. Сажусь рядом, глядя в пол, мне жутко неловко. Светлый не задает вопросов, просто приносит мне стакан воды. Ждет, пока успокоюсь.

– С-спасибо, – выдаю еле слышно. – Прости, я испачкала тебе футболку.

Арес только отмахивается.

– Я могу чем-то помочь?

– Вряд ли, – качаю головой. Он не спрашивает, но я чувствую потребность выговориться: – Я убила Птица, Арес! Уничтожила собственного фамильяра! – голос срывается на мышиный писк.

Чувствую, что сейчас снова разрыдаюсь и спешу к шкафчику у входа. Там под зеркалом в выдвижном ящике хранятся разные снадобья. В том числе и успокоительные. Высыпаю тройную дозу в остатки воды. Принимаю залпом.

– Пойду умоюсь. Побудешь здесь?

Я не привыкла выражать эмоции на людях и стесняюсь этого. Тетушка считает, что это неприлично, а иногда даже оскорбительно для посторонних, но сейчас мне не хочется, чтобы светлый уходил. Чувство утраты возрождает во мне невесть откуда взявшуюся фобию – меня снова бросят, и я останусь одна.

Я боюсь потерять и его тоже. Боюсь больше не увидеть этого, внезапно ставшего мне таким дорогим, мужчину!

Арес глядит исподлобья, улыбаясь одними глазами, а я вдруг ловлю себя на том, что застыла на пороге ванной комнаты, и смотрю на него так, словно хочу запомнить каждую черточку. Каждое пятно от моих слез на его футболке. Каждую точку темной щетины на мужественном подбородке. Выражение глаз, беспорядок в волосах. Его всего…

– Ирис?

Но как же неловко! Светлый совсем меня за дурочку примет: то реву как раненый заяц, то застываю в пространстве, уставившись в одну точку.

– Ничего. Сейчас вернусь!

Пока принимаю душ, успокоительное действует, замораживая наглухо все чувства и эмоции. Состояние вселенского равнодушия стремительно овладевает мной. Закрадываются подозрения, что доза «Спокухи» далеко не тройная, но так даже лучше. Дыхание выравнивается, сердце стучит медленнее, и больше не тянет рыдать. Отлично! Значит, мне будет не до истерик в ответственный момент. О том, как стану проходить испытание без Птица, не хочу даже думать. Как-нибудь…

С такими мыслями и возвращаюсь в комнату.

– Ирис, ты…

Арес медленно поднимается, не сводя с меня растерянно-ошалевшего взгляда. Сглотнув, он вдруг резко поворачивается ко мне спиной.

Чего это с ним?

И тут понимаю, что «слегка» забыла одеться. Совсем! Полотенце на голове ведь не считается, да?

– А… Ой, извини. Вот же казус, – вот вроде и верные слова, но звучат совершенно без эмоций.

Так, будто мне все равно, что я голышом перед мужчиной разгуливаю. Нет, головой я понимаю, что это не так, но внутри мне действительно все равно. По крайней мере, пока…

Ладно. Стесняться и страдать стану позже, когда действие снадобья выветрится. С этой мыслью подхожу к платяному шкафу и подбираю белье. Выбор останавливаю на черном кружеве. В честь Птица…

Но даже эта мысль меня не пронимает. Ни слезинки. Внутри лед.

Как хорошо! Значит, смогу продержаться хотя бы до обеда. Надеюсь, испытание не слишком затянется.

Еще несколько минут трачу на то, чтобы определиться с одеждой. Вчера как-то совсем не было времени об этом подумать. Наверное, стоило с Гейл посоветоваться, да что уж. У меня не так чтобы много вариантов. Справлюсь как-нибудь.

Форму отметаю сразу. Надевать ее во дворец кажется глупым, а вот этот черный пиджак приталенного кроя и темные простые брюки в обтяжку – то, что нужно. И к ситуации подходят и под настроение.

Под пиджак надеваю форменную белую блузу. Ничего, что белье черное, все равно никто этого не увидит. А вот повседневные ботинки совершенно не годятся. С мысленным вздохом надеваю туфли на невысокой шпильке. Равнодушно отмечаю: почти новые, ноги натру…

– Можешь поворачиваться, – ровным тоном уведомляю светлого, посчитав себя готовой.

Арес далеко не так безмятежен, как я.

– Ирис, ты…

– Не обращай внимания. Это все «Спокуха».

– «Спокуха» это?.. – глядит на меня вопросительно светлый.

– Успокоительное снадобье, что я приняла, – демонстрирую маленький квадратный конвертик, совершенно пустой. – Но я переборщила, кажется… На деле мне ужасно стыдно за все, что я тут устроила.

– Ирис, это не опасно? – Арес забирает пакетик из моих рук.

Нюхает его и пожимает плечами.

– Никто не умер ни разу, – шучу, но смеяться даже не тянет. – Адепты принимают «Спокуху» перед экзаменами, думать не мешает, а нервы держит в узде.

– Ладно, верю. Ты прости, что я так уставился. Оторопел от неожиданности, – светлый ерошит волосы на затылке, и этот жест кажется мне таким родным и правильным.

– Давай просто забудем об этом?

Арес не успевает ответить, в дверь снова стучат, и я открываю.

– Ирис, ты готова? – Гейл окидывает взглядом комнату, отмечая беспорядок и мое бледное лицо. И, похоже, делает неверные выводы: – Чистой ауры! Дарро, ты ночевал здесь?

– Чистой ауры, Гейл. Нет, я только что пришел, – вежливо отвечает ей светлый.

– Ирис, собираемся у главного входа. У тебя десять минут, чтобы съесть бутерброд или булочку, – подруга сует мне два бумажных пакета.

Несмотря на успокоительное, испытываю приступ благодарности. Никакие слова сейчас не помогут мне выразить эмоции, поэтому заключаю подругу в объятия:

– Прости…

– Что это с ней? – интересуется у Ареса Гейл.

Ее еще более невозмутимый, чем обычно, тон наводит меня на подозрения.

– Гейл? Ты тоже принимала «Спокуху»? – отвечает вопросом на вопрос светлый.

– Немножко.

Арес сдавленно усмехается, за что мы одариваем его невозмутимыми взглядами, веселя еще больше.

– Ладно. Так понимаю, есть ты не будешь? – слова Гейл звучат утвердительно.

– Не смогу. Извини, передаю пакеты Аресу.

– Тогда выходим, – командует Гейл.

Кивнув Аресу, следую за ней и вдруг вспоминаю:

– Ой! Я едва не забыла спас-амулет. Не жди, встретимся на улице, – возвращаюсь в свою комнату.

Темно-зеленый камешек неправильной формы по-прежнему лежит на тумбочке. Он перевит серебряной проволочкой с петелькой на конце – хочешь на цепочку вешай вроде кулона, а хочешь – к заколке или еще куда-нибудь цепляй.

«Поднимайся, лентяйка! Тебе еще бр-р-раслет делать», – звучит в голове хриплый голос Птица.

Украшений в моей шкатулке не слишком много. Перебираю их в поисках того самого браслета, о котором говорил Птиц. Вынимаю, разглядывая серые и черные камешки, совершенно не волшебные. Они свободно болтаются на серебряной основе, словно ягоды на ветке. То, что надо!

 Нанизываю туда же спас-амулет и принимаюсь сражаться с застежкой, вспомнив, почему я так редко ношу эту вещь.

– Давай помогу, – в комнату входит Арес.

Его теплые пальцы касаются моего запястья, легко справляясь с тугим замочком. Закончив, светлый отступает, а я смотрюсь в небольшое овальное зеркало над туалетным столиком, по привычке то вставая на цыпочки, то приседая, чтобы вместиться. В отражении строгая и немного бледная девушка с равнодушным взглядом и растрепанными волосами поправляет пиджак.

– Может, косу заплести? Как считаешь? Только я сама не справлюсь…

Зная свои способности, понимаю, что переплетать придется раз десять, я точно опоздаю. А болтушек-фей звать и отвечать на неудобные вопросы насчет Птица не хочется. Что из меня за хозяйка такая, которая фамильяров развоплощает ради забавы? Узнают, тут же разорвут контракт. Я им обязательно во всем признаюсь, но только не сейчас, не перед испытанием…

Светлый без слов меня понимает.

– Можно? – касается моих волос, собирая их пальцами.

– А ты умеешь? – хоть сейчас по мне и не скажешь, но я удивлена.

– Посмотрим, – улыбается Арес.

Глядя в глаза моему отражению, он тянется за щеткой для волос. Миг, и его пальцы ловко разделяют мою непокорную шевелюру на несколько частей. Усмиряя, по каждой проходятся расческой. Разгоняя приятные мурашки от затылка и вниз вдоль позвоночника. Даже мои вредные волосы с удовольствием отдаются в его надежные руки. Когда он заканчивает, нигде ничего не вылезает и не торчит. Ни одна прядка, ни один завиток.

Словно в некоем трансе я забываю обо всех горестях от его осторожных, но уверенных прикосновений. Это даже интимнее, чем мой выход в неглиже из душа, а через несколько минут голову уже украшает аккуратная коса.