Я промолчала, не в силах проронить ни слова. Вот предательница.

Он тоже ничего не ответили ей, продолжая буравить меня взглядом, от которого хотелось провалиться сквозь землю. А едва шаги Жанки позади нас стали затихать, грубо схватил меня за локоть и силой прижал к стене, больно стукнув об неё спиной и затылком.

– Думаешь, от меня можно сбежать? – его низкий голос был буквально пропитан угрозой.

– Что ты делаешь? – проигнорировав его вопрос, попыталась защититься я. – Нас могут увидеть…

– Да мне плевать, – холодно отозвался он, до боли сжав мой локоть стальной хваткой, да так, что я не смогла удержать стон, зажмурив глаза и отвернувшись в сторону.

Но он тут же схватил меня свободной рукой за подбородок и силой повернул мое лицо обратно, заставляя смотреть себе в глаза.

– Где твой телефон? – последовал ещё один властный вопрос. – Почему он выключен?

Я не собиралась отвечать на его вопросы и молчала, упрямо поджав губы. Боль в локте была настолько сильной, что мне едва удавалось её терпеть. Хотелось заныть, застонать, захныкать, умоляя его отпустить и прекратить это, но отчего-то я решила, что не проявлю больше слабость и ни за что не буду его умолять.

– Отпусти, – вместо этого процедила сквозь зубы, набравшись смелости.

Он лишь усмехнулся в ответ. Хватку ослабил, но не отпустил, а рванул на себя, потащив за собой по коридору в сторону лестниц.

– Пошли.

– Куда?! – запаниковала я.

– Дома поговорим.

Страх ледяными щупальцами забрался под кожу, перехватив горло. Я не останусь больше с ним наедине у него дома.

– Нет! – почти задохнулась я, упираясь руками и ногами. – Я к тебе не поеду!

Он остановился, притянув меня к себе за многострадальный локоть, и пристально глядя в глаза процедил:

– Ты поедешь туда, куда я скажу.

– Нет! – снова закричала я, изо всех сил пытаясь освободиться.

– Ты не представляешь, что я с тобой сделаю за твою дерзость…

Я сглотнула подступивший к горлу ком, продолжая сопротивляться ему из последних сил.

– Не надо со мной ничего делать! Отпусти! Я не хочу! Ты не имеешь права!..

Он остановился, схватил меня за обе руки и завернул их назад, тем самым погасив все мое сопротивление. Я оказалась крепко прижата к его груди, а наши лица были ровно друг напротив друга.

– Я имею право на то, что посчитаю нужным, – спокойно проговорил он, гипнотизируя меня взглядом.

И внутри меня что-то надломилось. Я устала физически сопротивляться ему, устала морально. И снова это противное чувство жалости к самой себе, и чувство собственного бессилия, стали застилать мои глаза непрошеными слезами.

– Ты считаешь нужным унижать меня? – едва держась, чтобы не разреветься, спросила я.

В его взгляде что-то неуловимо изменилось. Холод исчез, промелькнуло удивление или даже растерянность, и в целом он теперь смотрел так, будто впервые меня увидел.

– Я тебя не унижал… – медленно произнёс он.

– Разве бить, заставлять делать то, что я не хочу – это не унижение? – эмоционально воскликнула я.

Он отрицательно покачал головой, не отрывая от меня своего нового взгляда.

– Ты не знаешь, что такое унижение, – спокойно возразил он. – Наверное, мне придётся показать тебе, чтобы ты поняла разницу.

– Нет! Не надо мне ничего показывать! – в свою очередь закрутила я головой. – Я не хочу! Я не…

Не выпуская из своих рук моих запястий, он тряхнул меня так, что мне пришлось замолчать.

– Сейчас ты успокоишься, и будешь делать то, что я говорю, – медленно по буквам произнёс он, понизив голос.

– Нет! – горячо запротестовала я в ответ. – Я не твоя вещь, а живой человек! Я тебе не принадлежу и не хочу подчиняться! Я больше не хочу быть с тобой, слышишь?! Оставь меня в покое!!!

Последние слова я буквально прокричала ему в лицо, снова попытавшись вырваться.

Его челюсти плотно сжались, во взгляде отразилась ярость, а руки ещё сильнее сдавили мои запястья у меня за спиной. И я снова зажмурилась от боли.

Он отпустил. Но лишь для того, чтобы схватить меня за ворот и швырнуть по коридору в сторону выхода.

– А ну пошли.

Теперь, кажется, я разозлила его по-настоящему. Снова вернулся животный страх, и слепое желание поскорее сбежать.

И я побежала было, но он моментально догнал, перехватив за больной локоть, и снова больно его сжал.

– Отпусти! – захныкала я. – Я никуда с тобой не пойду!

– Ты хочешь, чтобы я протащил тебя за волосы через весь университет?! – прорычал он, наклонившись к самому моему уху. – Поверь мне, я это сделаю.

И я поверила. Что-то мне подсказывало, что ему действительно плевать на все и на всех. Работой в университете он точно не дорожит. И звать на помощь просто бессмысленно. Мне вряд ли кто-то поможет, а я лишь ещё больше его разозлю этим.

Он тащил меня почти силой всю дорогу до парковки, сделав небольшой перерыв только для того, чтобы забрать из гардероба мою куртку. Я все оглядывалась по сторонам, в отчаянной надежде увидеть хоть кого-то из знакомых мне преподавателей или студентов, чтобы появился предлог задержаться. Но, как по закону подлости, весь универ словно вымер. И кроме гардеробщицы, уборщицы и охранника на входе, мы не встретили никого.

Все так же, крепко сжимая мой больной локоть, он дотащил меня до своей машины, буквально втолкнув в неё.

Я словно впала в какой-то ступор, не в силах больше сопротивляться его железной воле.

Всю дорогу отстранённо наблюдала, как за окнами мелькали заснеженные улицы, дома, пока машина не въехала на знакомую подземную парковку.

Он так же силой вытащил меня наружу, и повёл в сторону лифтов, прихватив с собой какой-то чёрный бумажный пакет с заднего сидения автомобиля. На вид этот пакет казался довольно тяжёлым, когда он брал его, я услышала негромкий металлический лязг, который нагнал на меня ещё больше ужаса. Что там внутри? Предчувствие подсказывало, что ничего хорошего.

В горле стоял ком от страха, чувство безысходности сковывало по рукам и ногам. Он обещал мне, что в этот раз я так легко не отделаюсь, и я точно знала, что он сдержит своё обещание. Снова будет меня бить. Даже не бить, а жестоко избивать.

Воображение беспощадно рисовало картины одну страшнее другой. Что может быть хуже того, что было в прошлый раз? От этих мыслей спина моментально покрылась холодным потом.

А вдруг я не выдержу?! Просто не выдержу боли? Вдруг мое сердце остановится, и я умру?..

* * *

Его квартира, спальня. Чёрный бумажный пакет на кровати страшным пятном.

– Раздевайся.

Стою и не шевелюсь, потому что знаю – хуже все равно уже не будет.

Он не повторяет дважды, подходит и грубо раздевает сам, срывая одежду так, что ткань трещит по швам.

– К стене.

Толкает, я долетаю до стены и упираюсь в неё руками, пытаясь впиться ногтями в шершавую твёрдую поверхность. До боли сжимаю челюсти, чтобы не завыть в голос.

Что он собирается делать?!

Слышу звук шуршащей бумаги, оборачиваюсь, и с ужасом наблюдаю за тем, как он достаёт из пакета кожаные наручники на длинной металлической цепи. Вжимаюсь в стену в тихой истерике. Нет, я не выдержу этого… Просто не выдержу…

Пытаюсь убежать, отбиваюсь, как могу, но он легко гасит мои попытки, затягивая запястья жесткими ремнями. Разворачивает лицом к стене, перекидывает цепь через металлическую перекладину под потолком, которую я замечала и раньше, но по своей наивности считала безобидным предметом интерьера. Натягивает цепь так, что мне приходится подняться на цыпочки, и все тело вытягивается словно струна.

Я молчу. Уже не кричу, не плачу, не зову на помощь. Я просто не могу от шока и страха. Да и все это бесполезно. Я знаю, что он все равно сделает то, что задумал. Мое наказание неизбежно.

Только за что? За что?!

В чем я виновата?!

В том, что не хочу, чтобы надо мной издевались?! Чтобы меня били и унижали?!

С горечью осознаю, что никогда не смогу понять и простить ему этого. Я уже ненавижу его, а после того, что он сделает, возненавижу ещё больше. Если, конечно, не умру сейчас от боли.

Господи… Помоги мне…

* * *

Моя рука крепко сжимала рукоять короткого кожаного кнута. Глаза скользили по вытянутой в струну хрупкой девичьей фигурке с бардовой после вчерашней порки задницей, по её спине, усыпанной роскошной копной каштановых волос. Захватил их свободной рукой, медленно и планомерно намотав на ладонь, чтобы перекинуть через плечо и обнажить гладкую, чистую кожу молочного цвета.

Она была прекрасна.

Но всё происходящее сейчас ни хрена не заводило меня. Скорее даже наоборот. Все шло не по плану, не так, как должно было быть с ней, и от этого я был в бешенстве.

Злился на неё, на её дерзость, на её неповиновение, злился до красной пелены перед глазами, хотя должен был злиться только на самого себя. Это я сглупил. Связался с девчонкой. И пусть её внешность далека от детской, но в сущности она все ещё оставалась самым настоящим ребёнком. Наивным, доверчивым, по уши влюблённым в меня ребенком.

Только вот я и подумать не мог, что этот ребёнок может не испугаться папиного ремня, и начать показывать свой характер. Да и кто бы мог подумать, что эта робкая застенчивая девочка умеет дерзить!?

Впервые кто-то осмелился так нагло меня ослушаться, бросив вызов моим словам. Я не ожидал такого. Да что там, я просто охренел!

Вчера я ведь ехал домой, чтобы отменить своё наказание. Чтобы поговорить с ней, объяснить всё случившееся.

Я не хотел больше её бить, клянусь, не хотел. Да и сейчас не хочу. Но она сама напросилась.

Я ведь чётко дал ей понять, что мои слова не обсуждаются, что буду снова бить её, если ослушается. А она не просто ослушалась, а вообще проигнорировала все сказанное ей, да ещё и не отвечала на звонки.

И сейчас молчала, тряслась от страха, но молчала. Не просила прощения, не умоляла. Гордая. Глупая…

Наверняка она даже не понимает, почему я это делаю, и считает это неправильным.

Но она должна раз и навсегда уяснить, что нельзя вот так взять, связаться с сомнительной личностью, вроде меня, дать своё согласие на нестандартные отношения, о составе которых даже понятия не имеет, а потом думать, что можно легко избежать последствий, просто отключив свой телефон!

Нет, девочка, так делать нельзя. Надеюсь, теперь ты усвоишь урок и, наконец, поймёшь, что я не бросаю слов на ветер.

Подошёл к ней ближе. Обнял за талию, грубо прижал к себе. Маленькая, она не просто тряслась, ее буквально колотило от страха. И меня это уже нихера не вставляло.

Нужно было хотя бы объяснить ей, почему я делаю это. Только вряд ли сейчас она поймёт.

– Ты понимаешь, почему сейчас это происходит?

– Нет, – тихо всхлипнула она.

Так я и думал. Её хрупкое горячее тело содрогнулось и затряслось ещё сильнее в глухих рыданиях.

– Пожалуйста, не бей меня, пожалуйста… не бей… Прошу, не бей меня…

Черт, я так не могу. Оттолкнул ее, заставив качнуться на натянутых цепях, бросил кнут на кровать, стал расхаживать туда-сюда по комнате.

Какого черта со мной происходит? Откуда во мне эта неуместная жалость?!

Я ведь похоронил её много лет назад!

Снова схватил кнут. Замахнулся для удара, но в последний момент увел руку и полоснул по стене, оставив на ее идеально ровном покрытии тонкую длинную трещину.

И, что за черт, от мысли, что это повреждение могло появиться на хрупкой спине Раи, меня вдруг передернуло!

Снова швырнул кнут, на этот раз уже на пол, сел в растерянности на кровать.

И вдруг понял, что я не могу. Она не мазохистка и никогда ею не станет. Боль не приносит ей удовольствия, и даже десять оргазмов после – не компенсируют её страданий.