– Я догадалась, – прошипела в ответ, чувствуя, как страх и недоверие смешиваются в опасный коктейль. Волчья стая имеет свою, природой определённую структуру.

Во главе стоит вожак – самый сильный и мудрый самец. Сила вожаку дается от рождения, не каждый способен им стать. У него есть свита – воины, самые сильные после вожака самцы, обязательно взрослые. Они защищают стаю, отражают нападения, если такие случаются. Самцы, чьи сущности еще не достигли зрелости, как правило, оберегают детенышей и самок. Они называются опекунами. Это своеобразные няньки для детей, помощники самок.

– Боишься их? – догадался Роман, переведя взгляд на своих воинов. – Зря. Они не тронут девушку, – он сделал вид, что не заметил мой скептический взгляд.

– Почему мы должны ехать все в одной машине? – до последнего упиралась я. – У них, что, нет своих?

– Ха-ха-ха, – искренне рассмеялся Ромна. От этого смеха у меня по рукам пошли мурашки. Низкий, гортанный, но в то же время приятный и теплый звук. Все мое тело отозвалось на этот смех, как кошка отзывается на ласку. – Экономим бензин, – подмигнул мне альфа и направился к машине. Увы, но у меня снова нет выбора. Уехать отсюда я могу только на автомобиле Романа.

Подходя ближе к машине, я заметила, что среди воинов нет Бена. Странно. Сильнейший после альфы, и не едет на такое ответственное мероприятие, как возвращение похищенной девушки? Похоже, они с Романом поссорились очень крупно, и та сцена, свидетелем которой я стала, вовсе не является обычным инцидентом для этой семьи.

Альфа открыл для меня дверь своего автомобиля и проследил, чтобы я уселась на пассажирское сидение рядом с водителем. Спасибо, что не заставил ехать бок и бок со своими братьями. Сделав первый вдох, вместе с ароматом кожаного салона в нос ударил семейный запах Манкуловых. Инстинкты ощетинились, даже волчица насторожилась и выразила желание придвинуться поближе к Роману. Да она с ума сошла?!

«Он защитит нас» – послала странную мысль волчица. Я нервно дернула плечом, прося ее затаиться и не расшатывать мои нервы еще сильнее. Не могу сказать, что я испытывала страх. Скорее странное будоражащее возбуждение, как от прыжка с парашютом.

Когда автомобиль тронулся, никто не проронил ни слова. Спина и плечи зудели от взглядов Манкуловых, которые те не сводили с меня. Я невольно дернула плечом и выпрямилась. Уверена, они нечасто видят женщин моей стаи, так пусть у них останутся хорошие впечатления.

– Ты приказал нам не брать оружия, – один из мужчин нарушил тишину, заставив меня едва заметно вздрогнуть от неожиданности. – Почему?

– Оно нам не понадобится, – пожал плечами Роман, всем своим видом выражая строгую невозмутимость. Стоило альфе заговорить, как мне, и вправду, стало легче. Напряжение не исчезло, но значительно ослабло. Значит, он не собирается нападать, раз приказал своим людям не брать оружие.

«Я же говорила» – довольно заявила волчица, с обожанием смотря на Романа. «Он всех их в кулаке держит. Пусть попробуют в нашу сторону хотя бы фыркнуть – мигом из машины выкинет!»

«Меня?» – неловко пошутила я про себя.

«Их, глупая!» – воскликнула сущность волка и отвернулась от меня, давая понять, что на этом сеанс связи окончен. Ох и характер у нее! Боевая, сильная, смелая и отважная. Не знает ни страха, ни упрека. Если бы моя волчица была человеком, из нее вышел бы замечательный страж порядка.

– Но мы едем на встречу с Капуловыми! – не унимался оборотень, сидящий прямо позади меня. Ого, а он смелый. В таком капризно-обвинительно тоне разговаривать с альфой сможет не каждый. Расплата не заставила себя долго ждать. Роман резко обернулся и, не сбавляя скорости, зарычал на своего воина.

У меня волосы на голове зашевелились. Сила альфы заполнила пространство салона так плотно, что стало трудно дышать. Уши разрывались от нечеловеческого рыка, который издавал альфа. Так он ставит на место особенно зарвавшихся самцов, проявивших неуважение. Лишь когда по салону машины пронесся тихий скулеж, густая энергии альфы схлынула. Роман развернулся и продолжил вести машину, сидя с таким лицом, будто ничего особенного не произошло.

– Ого! – не сдержалась я, когда мы начали подъезжать к границе кланов. Да отец сюда согнал всю стаю! Здесь не только воины, но и опекуны, а поодаль притаились самки с детенышами. Со стороны Манкуловых народа было поменьше, но не меньше пятнадцати человек.

Мой взгляд быстро прыгал по родственникам в поисках самых близких людей. Не сразу я увидела отца, с посеревшим лицом стоявшего у самой границы. От стаи Манкуловых его отделяли считанные миллиметры. Седая борода на загорелом лице только придавала папе мужественности и зрелой красоты. Его крепкое поджарое тело никто не посмел бы назвать старым. В свои пятьдесят с хвостиком отец мог дать фору даже Роману.

Карие глаза папы метали молнии, но я ощущала на дне этого жалящего взгляда невыразимое беспокойство за меня, его единственную дочь. Все вокруг перестало иметь значение. Я не слышала, что говорит мне Роман. Сознание уловило тот момент, когда машина остановилась, а дальше все как в тумане.

Я выскочила из салона и бросилась к границе. Роман припарковался у кустарника, поэтому папа не сразу заметил мое прибытие. Я бежала изо всех сил, но отец заметил меня лишь тогда, когда между нами оказалось всего десять метров. Его лицо тут же разгладилось, посветлело, исчезла крупная складка на лбу. Он вдруг перестал источать угрожающую мрачность, став тем самым папой, каким я всегда его знала.

– Моя Снежинка, – отец буквально поймал меня в воздухе, обхватив крепкими руками и прижав к своему сильному телу. Родной запах ударил в нос. Наконец-то он рядом! Теперь, когда я нахожусь в окружении родных, мне больше ничего не угрожает. – Я чуть с ума не сошел, – сокрушался отец, несколько раз крепко поцеловав меня в щеки и в макушку. Он никогда не позволял себе проявлять нежность на людях. Если папа целует меня на глазах у Манкуловых, значит, не может совладать со своими эмоциями.

– Все хорошо, – я спешила успокоить сердце отца, дать понять, что я в порядке.

Не знаю, сколько мы стояли так, прижавшись друг к другу изо всех сил. Я не могла расцепить свои руки, не могла отпрянуть от отца, жадно вдыхая знакомый с детства запах любви, защищенности и преданности.

– Доброго утра, Михаил Викторович, – голос Романа звучал жестко и уверенно. Я сразу почувствовала себя неуютно, словно позволила Манкулову увидеть то, что для него не предназначалось. Судорожно втянув воздух, отец мягко задвинул меня за свое плечо. Он вновь придал лицу угрожающее выражение, словно хотел разорвать Романа на месте.

– Детка, ты как? – мама нежно коснулась моего плеча. Обернувшись, я улыбнулась ей и коротко кивнула. – Хочешь уйти? – предложила она, намекая, что дальнейший разговор не предназначен для моих ушей. Я бросила вопросительный взгляд на отца. Он не приказывал мне уйти, а значит, я могу остаться.

– Нет, мам, – заведя руку за спину, я поймала ее пальцы и крепко сжала их.

– Мне не нужны твои приветствия! – высокомерно заявил отец, смотря на альфу с презрением. – Выдай мне тех, кто прикоснулся к моей дочери, и на этом разойдемся! – даже в интонации папы слышалось намерение разорвать младших братьев Романа. Неужели Манкулов отправит их на верную смерть?

– Для начала, думаю, нам нужно восстановить события вчерашнего дня, – отозвался Роман. Ага, значит, что-то задумал. – Пусть твоя дочь расскажет обо всем, что с ней случилось, – он перевел внимательный взгляд на меня, напоминая о моем обещании не лгать. Я помню, и марать свою совесть не собираюсь.

Взгляды всех присутствующих устремились ко мне. Все ждали, что же я скажу. Многие родственники смотрели с жалостью, ожидая, что я расплачусь. Во взглядах Манкуловых я заметила злорадство, неприязнь и откровенную ненависть. Нет, я не позволю им наслаждаться таким зрелищем. Гордо подняв голову, я расправила плечи и заставила себя говорить ровно, спокойно, без запинки отвечая на уточняющие вопросы Романа и отца.

– Правильно ли я понял, что мои братья связали тебя, а затем грубо толкнули и усадили на солнцепек? – вкрадчиво допытывался Манкулов, подойдя максимально близко к черте. Это раздражало. Мы интуитивно чувствуем границы своей стаи, и столь наглое поведение сравнимо с дыханием в лицо. Если альфа переступит границу (что вряд ли), это будет вызовом. Начнется потасовка.

– Да, все верно, – кивком подтвердила я.

– Макс, Серж, выйдите сюда! – приказал Роман. Раздался треск раздвигаемых веток. Из-за зарослей вышли те самые парни, которые напали на меня. Сейчас они выглядели…куда менее уверенными в себе. Не было ни того запала, ни огонька в глазах, ни храбрости. Головы опущены очень низко, на моего отца и меня они как будто боялись смотреть. Два нашкодивших щенка – вот, какими они выглядели сейчас. У меня в сердце не было ни злости, ни желания мстить этим ребятам. Страха перед ними не было и подавно. Они вызывали лишь жалость. – Серж, покажи, – приказал Роман, не оборачиваясь. Что он должен показать?! Младший брат повиновался не сразу. Медленно поднял голову, будто опасался чего-то. Наконец, все присутствующие увидели то, что так хотел продемонстрировать альфа. От этого зрелища даже у меня челюсть отвисла. У старшего вокруг глаза кожа стала синей, веки распухли, а сам глаз заплыл. Парень даже не мог его открыть. Это, что же, я его так…? – Юля, это сделала ты? – с упреком в голосе спросил альфа, смотря на меня как на заправскую хулиганку. Он издевается?! У меня бы никогда не хватило силы, чтобы нанести такую травму!

– Э-э… – протянула я и невольно рассмеялась. Боже, какая нелепица! Альфа пытается надавить на то, что я одна, ростом сто шестьдесят пять сантиметров, избила двух крепких самцов. Звучит как анекдот. Вместе со мной начали смеяться и братья, и отец, и даже самки поодаль от нас. Только Манкуловы сохраняли мрачную серьезность.

– И это тоже ты? – с упреком спросил Роман, кивая второму брату. Альфа словно не замечал того, что над ним смеялись его враги. Макс, младший из братьев, которого я вчера ударила ногой, задрал штанину своих шортов и показал всем нам синяк размером с теннисный мяч. Ладно, может, эту травму действительно нанесла я. Но и у младшего на лице следы побоев! Губа разбита и, кажется, пострадала челюсть – парень старался лишний раз не открывать рот. Ему прилетело не в глаз, а в челюсть. Думаю, Роман провел с братьями воспитательную беседу, последствия которой теперь пытался переложить на меня.

Что мне теперь делать? Как реагировать? Отпираться? А зачем? В конце концов. Если Манкуловы начнут думать, что я – беззубый цветочек, который можно бессовестно бить, то моей стае от такого вывода выгоды не будет. Пусть думают, что наши женщины могут постоять за себя не хуже самцов!

– Я, – призналась с улыбкой. Краем глаза заметила, как изменились лица Манкуловых. Они стали смотреть на меня более серьезно. Без прежних насмешливых ухмылок.

– А на тебе, Юля, есть следы нападения? – Роман не сводил с меня пристального взгляда, будто следователь, загоняющий в угол преступника.

– К сожалению, есть, – я вытянула вперед руки, демонстрируя борозды от ремня. До сих пор они не сошли, напоминая о печальном инциденте.

– Они связывали тебя, – кивнул Роман. – А еще? Синяки, ссадины? Может быть, сломанные ногти?

– Нет, – покачала головой я. – Тебе мало следов ремня? – осмелилась огрызнуться, хотя такое дерзкое поведение девушки не приветствуется. Нападение на самок, впрочем, не приветствуется еще сильнее.

– Мне? – Роман удивленно указал пальцем на самого себя. – Мне достаточно. Думаю, каждому присутствующему здесь очевидно, что, если бы мои братья хотели причинить тебе серьезный вред, ты бы не отделалась следами ремня на запястьях. Да и они не желторотые щенки, чтобы позволить девчонке избивать себя.