– Эй! Выпустите нас! Или меня.

А я его не виню. Блондинчика и впрямь можно отпустить, он-то вообще ни при чем. Ну, он, конечно, мне не нравится, но не настолько, чтоб ему зла желать.

– Да, выпустите его, – вместо крика вышел ропот. Безразличный, отрешенный.

– Ну точно дура, – Пантин склонился надо мной, упираясь руками в колени. – Липова, приди в себя. Думаешь никто не знает, что тебя хотят убить?

– Я не выписываю журнал "Сплетник Академии".

– Шутишь, значит соображаешь. Что это у тебя?

Сильные пальцы дернули руку вниз, к небольшому лучику света.

– Печать Мороза? – глаза блондинчика забавно расширились.

Почему он ее увидел? Как? Ректор ведь скрыл ее. Ай, все равно. Раз увидел, скрывать очевидное не имеет смысла. Ясно же что не хной нарисовала.

– Так все правда? – Пантин продолжал рассматривать узоры на запястье.

– Не все, – возразила бесстрастно. – Я не хотела, Мороз заставил.

– Заставил с ним спать?

– Я с ним не спала, – без твердости в голосе прозвучало неубедительно, но мне плевать.

Пантин попытался стереть узор. Естественно, ничего не вышло.

– Как она работает?

Хороший вопрос, ответа на который у меня нет. А правда, как она работает?

– Проверить возможности не было. Она должна сработать в момент опасности и перенести меня к Морозу. Вообще-то ее никто кроме меня и его не должен видеть, а ты видишь, значит она сломалась.

– Мозг у тебя сломался, Липова, – Пантин отпустил мою руку и сел на пол. – Здесь похоже магию блокируют.

Нелогично.

– Ты мне кровь остановил.

– Не тот уровень. Давай проверим. Сильный всплеск магии заглушит, – Пантин вскинул руку, кончики пальцев засверкали голубоватым светом и… погасли. – Что и требовалось доказать.

Дверь с треском ударилась о стену, нарушая тишину, но ни капельки не тревожа мой покой. Интересно, долго еще будет действовать супер-чай деда Любомира?

Первым делом заметила голубые сапожки, смутно знакомые. Кажется, я их уже видела… да, точно, прежде чем отключиться в снегу под деревом.

– А-ага-а, – протянула, даже не пытаясь подняться на ноги, – несостоявшаяся убийца…

Стройные ноги затянуты в кожаные лосины, от середины бедра начинается что-то похожее на удлиненный голубой жакет с такими же узорами, как на камзоле Мороза. С плеч спадают белые локоны, упругие и переливающиеся в отблесках света.

Все прекрасно, кроме ядовитой ухмылки и хитрого блеска в ярких голубых глазах, очень-очень напоминающих глаза Мороза.

– Без эксцессов не обошлось, – мягкий голос контрастировал с местом и доводил ситуацию до абсурдности. – Ты кто?

Она смотрела на Пантина, не обратив внимания на мой комментарий.

И ладно, я с вами тоже не горю желанием общаться.

– А вы? – усмехнулся блондинчик, не уступая даме в красочности оскала.

Им ни в коем случае нельзя объединяться в тандем, иначе миру придет полный капут и тотальный апокалипсис.

– Здесь вопросы задаю я, – в нежном голосе прорезались презрительные ноты.

"И что он в тебе нашел?", – прозвучало в голове как наяву.

Это точно была она.

– Не хочу вмешиваться в вашу душевную беседу, – бесцветный голос показался чужим, – но вмешаюсь. Вы надеетесь узнать, что он во мне нашел? Можете не прибегать к пыткам, я сама отвечу. Я не знаю.

Развела руками и с безразличием выдержала яростный взгляд.

По прогнозу после продолжительного штиля наступит шторм. В виде моего крайнего недовольства и возмущения.

– Так вы знакомы? – Пантин понимающе улыбнулся.

– Ну, и кто из нас дурак? – патетично вопросила, впрочем, не рассчитывая на ответ.

Блондинчик насупился и открыл рот, только звук вылететь не успел.

– Заткнулись оба! – гаркнула девушка… женщина… дамочка… Пусть будет дамочка. – Повторяю вопрос, кто ты? И почему с ней?

Я, лишенная эмоций, почувствовала себя бесстрашной и бессмертной, а потому молчать не стала.

– Он мой враг. Если вы его убьете, я не очень расстроюсь, но обижусь, потому что вы лишите меня особого развлечения.

– Спасибо, Липова, – процедил Пантин, едва не скрипя зубами.

Вроде и не за что.

Дамочку видимо раздражал сам факт моего присутствия с ней на одном квадратном километре.

– Любовники, друзья, враги – мне плевать. Будете меня раздражать – убью обоих. Будете зайчиками – убью только ее, – она сделала паузу, давая время переварить услышанное. – Усвоили?

Дверь захлопнулась, намертво засев в стене. Пантин проверил.

Ну, теперь я хотя бы знаю, что меня сюда не на чай пригласили. Осталось придумать, как вытащить отсюда блондинчика. Все-таки он здесь оказался случайно.

Обещанию, что его оставит в живых моя лишенная эмоций натура не поверила. Ни на грамм.

Лицо дамочки не вселяет веру в доброе и чистое, скорее в подлое и грязное. В фигуральном смысле.

– Скажешь что-нибудь в духе "брось меня и уходи" и я тебя вырублю, – пообещал Пантин, скосив взгляд.

– Слишком сентиментально, но суть уловил верно, – кивнула, борясь с закрывающимися глазами.

Бой неравный. Налившиеся свинцом веки насильно утягивают в сон.

Держаться! Не спать!

– Я предупредил, – блондинчик сел рядом. – Как будем выбираться? Магии нет. А той, что есть, на спасение не хватит.

Пожала плечами, не в силах открыть глаз.

Все, не могу больше.

Останусь живой – никогда не притронусь к чаю деда Любомира. Он слишком успокаивающий. Хотя сама виновата, меня ведь предупреждали много не пить.

– Ножик в кармане не завалялся? – вяло поинтересовалась, из последних сил удерживая сознание на плаву.

Голова отяжелела и скользнула на что-то твердое и ворсистое. Кажется, плечо. Свитер приятный…

– Хочешь убить себя раньше времени?

– Проверить, вдруг печать сработает. Тогда нас перенесет к Морозу…

Пантин ничего не ответил. Или я просто провалилась в пугающую темноту и не услышала.

Я летела вниз, в непроглядную бездну. Невнятный шепот будоражил душу, холодные лапы скользили по коже, зазывая вниз. Там хорошо и никого нет, а наверху все против меня, и я никому не нужна.

Пробирающий голос забирался под кожу. Чувствовала его каждой клеточкой тела. Страха не было. Пугающее безразличие и обреченность. Я всегда шла по пути наибольшего сопротивления и стремилась доказать, что могу преодолеть любые трудности. Чтобы мама увидела и поняла – я не позор семьи, я не проклятая и не хуже других. Если я упаду, тогда родители окажутся правы. Я сдалась, я не смогла, я не справилась.

Полет замедлился, а шепот стал отчетливее. Каждое слово больно врезалось в уши, разрывало на тысячи частиц. Я не слышала собственного крика, он гаснул в непрерывном потоке жутких безжизненных голосов.

Далекий звук моего имени с трудом просочился ко мне. Ухватилась за него, словно за тонкую нить, боясь сорваться.

Меня потянуло наверх. Липкий холод отступать не собирался, надеясь побороть и утянуть вниз.

Тело скрутило в спираль от боли. Хотелось зарыдать, закричать, избавиться от нее.

Резкий толчок выбросил в реальность, погружая словно в прорубь в поток овладевших мной эмоций.

– Жива, – выдохнул кто-то. – Липова, твою метель, ты на моих руках решила скопытиться?

Комната в полумраке, Пантин держит за руку, прощупывает пульс. Что…

Воспоминания о северном сиянии, толчке, дамочке похожей на Мороза, и полет… самый страшный сон в моей жизни… или не сон?

– Не дождешься, – высвободила руку и подтянулась, опираясь спиной о стену. – Я вообще живучая.

– Пришла в себя? – с ехидством хмыкнул блондинчик. – Наконец-то. Я уже думал заупокойную речь писать.

– Не торопись, я еще тебя переживу.

– Пф! С твоим стремлением на тот свет – вряд ли.

– Я не стремлюсь, – возразила упрямо. – Я жить хочу. Столько всего еще не сказано, не сделано и не изучено.

Взять хотя бы Мороза. Я ведь так и не узнала до сих пор, почему его узоры то светятся, то не светятся.

При воспоминании ректора в душе словно птички запели. Вот бы заглянуть в его глаза и разгадать, что за неизведанные эмоции скрываются в голубых льдинках.

Мечтательная улыбка расцвела на губах.

Одернула себя. Не хватало превратиться в повернутую на нем фанатку.

– Давай думать, как выбираться, – Пантин начал ощупывать обшитые деревом стены.

– Надеешься найти тайный выход?

Давненько я на ногах не стояла. Конечности затекли и теперь неприятно покалывали.

Здесь даже подкоп не сделаешь. Разве что половицу попытаться оторвать, вдруг за ней подвал или что-то подобное.

– А ты решила сдаться? – удивленно воскликнул блондинчик, стуча по дереву. – Или чтоб ты зашевелилась тебя надо назвать "подстилкой"?

От последнего слова передернуло, снова пробуждая давние воспоминания.

– Зачем ты это делаешь? – искреннее недоумение без злости и ненависти.

Простой вопрос "зачем?". Всегда хотела узнать, чем руководствуются люди, делающие выводы на основании слухов.

Можно понять озлобленных подростков. У них в крови бушуют гормоны и прет максимализм, приправленный садизмом. Но ведь Пантин уже не подросток. Он явно перерос пустые эмоциональные всплески.

– Нравишься ты мне, – выдал блондинчик будто очевидную истину.

Руки опустились вместе с челюстью. Глаз, кажется, задергался.

– Учти, шутка несмешная.

– Кто сказал, что я шучу? – Пантин оскорбленно фыркнул.

Всевышний, да что с ними такое?! Эти мужчины… хоть в лес беги!

– Пантин…

– Липова, успокойся, – перебил меня. – Я за тобой бегать не собираюсь. Ты мне нравишься, но я себя уважаю и как Васильев хвостом ходить не стану.

Я нахмурилась, хотя он едва ли разглядел мои эмоции.

– Мы с Лисом друзья.

– И как друг он угодил на Аляску? Послушай, ты либо слепая, либо претворяешься. Так не бывает. "Просто дружбы" не бывает. Мороз, в отличие от тебя, более прозорлив.

– Лиса наказали.

– За что? За посещение тебя в больничном крыле? – неприкрытая ирония вконец обезоружила.

– Мороз показал ему…

– Где его место? – снова перебил меня. – Так Лис не дурак, соображает получше некоторых, не видящих дальше собственного носа. Васильев прекрасно знает – с Морозом ему не тягаться, но и игнорировать себя он не может. И я его понимаю.

Спящее все это время раздражение просилось наружу.

– Да вы что, издеваетесь?! Половина Академии сохнет по одному, по другому, и по тебе в том числе. Или что, ты обделен женским вниманием? Я сама видела виснущих на тебе девчонок. Так почему я? Чего вы во мне-то нашли?! Сисек выдающихся нет, задница на твердую четверочку. Не уродка, да, но и неземной красоты у меня нет. Вот нет ее и все тут!

Пантин застыл возле дальней стены.

– Дура ты, Варя, – выдал он беззлобно.

Я уже приготовилась к едкому ответу, к яростным репликам и словесной дуэли. А он просто… просто…

– Дело же не в сиськах и заднице, хотя с этим у тебя полный порядок, – начал объяснять Пантин словно маленькому ребенку. – В тебе есть то, что притягивает. Неуловимо. Это чувствуешь, читаешь во взгляде, в движениях, улыбке. Ты заряжаешь энергией… светлой, как солнышко, что ли. Рядом с тобой хочется находиться. Даже просто мимо пройти.

Пантин встал напротив, засунув руки в карманы брюк.

– Ты не видишь свои глаза, но в них отражается та самая жизнь, которой все отчаянно желают. Я не знаю, через что ты прошла и кому продала душу, чтобы сохранить сияние как в глазах ребенка… – он покачал головой. – Нет, ты точно не продавала душу. Таких как ты одна на миллион. И я не преувеличиваю. Закрой рот, – сказал мягко, – я еще не закончил. Я могу лишь мечтать встретить когда-нибудь свою любимую с таким желанием жить. Так вот, Липова, если ты превратишься в унылую, скучную, пустую куклу, клянусь, я тебя убью. Чтоб не мучилась.

– Я…