Мы пропали. Поднимаясь наверх и падая в пропасть. Забираясь за границу облаков и летя вниз со скоростью света. Наполненные новыми эмоциями, чувствами, ощущая друг друга каждой клеточкой тела… Желая все больше. Полностью. Без остатка. Чтобы никому другому не досталось.

Выпить до дна. Оставить только между нами. Здесь и сейчас. А когда Мороз засветился мягким голубоватым сиянием я не выдержала и, кажется, умерла… чтобы воскреснуть в крепких, надежных объятиях.

Похоже, в комнату я этой ночью не вернусь…

***

Проснулась среди ночи от голодного ворчания желудка. Понадобилось секунд пять чтоб осознать, где я и к чьей груди прижата.

Размеренное дыхание подсказало – Мороз спит крепким сном, а значит я могу незаметно выскользнуть… Да, выбраться смогла, только вот где мои вещи?

Кажется, наши кофты остались в зале, здесь должны быть мои скинни… где-то здесь…

М-да. Ползать в кромешной темноте по чужой спальне то еще прекрасное времяпровождение.

Ай, ладно. Мороз спит, а кроме него на моем пути вряд ли кто-нибудь встретится.

Не думала, что буду разгуливать по дому ректора в труселях и с голой грудью… Всевышний, да я даже представить себе этого не осмеливалась!

В одежде температура в доме кажется комфортной, а вот без нее… Ель-метель, как же холодно…

Стуча зубами, бегом сбежала по лестнице на первый этаж и схватила первую попавшуюся на пути кофту. Ей оказалось худи Мороза. Свой свитер я так и не увидела. Куда его ректор закинул – вопрос хороший, но замерзнуть при поиске в мои планы не входит.

За счет камина в гостиной намного теплее и уходить совершенно не хотелось, только желудок мои желания не разделял.

На кухне точно найдется еда. В конце концов меня на ужин приглашали. До которого мы, правда, так и не дошли…

Нет, не стану об этом думать, пока не поем, иначе я погружусь в самоедство и пища для физического тела уже не понадобится.

Посмотрим, что тут у Мороза…

В холодильнике царил порядок. В полупустом пространстве вообще сложно посеять хаос…

А где моя еда? Чем меня собирались накормить? Или кормить вовсе не планировали? Может все так и было задумано, что я прыгну ему на шею, раздвину ноги…

Нет, я не стану об этом думать. По крайней мере пока.

О! Огурец. Не стейк из мраморной говядины, конечно, но сойдет.

Не стала тратить время на мытье, откусила и захрустела сочным овощем.

Подумать только: я стою на кухне ректора в трусах и в его худи, и ем огурец. И все после того, как мы…

От представшей взору картинке бросило в жар, а щеки вспыхнули. Вдобавок ко всему сердце пустилось в бешеный галоп, когда в дверях появился Мороз.

Сонно щурясь, он довольно потянулся, демонстрируя свое идеальное тело. Невольно залюбовалась им и даже жевать перестала.

– Я тоже проголодался, – прохладная рука по-свойски обвила талию.

Он наклонился и откусил кусок от огурца.

– Эй, это моя добыча! – притворно возмутилась.

Мороз засмеялся и усадил на мраморную столешницу кухонной тумбы. Худи задралась, в очередной раз представляя на обозрение мои трусишки. Улыбка у ректора сделалась веселее.

– Что? Я обожаю пингвинчиков.

– И мороженое? Они тут у тебя едят мороженое, – пальцы невесомо прошлись по самому сокровенному, заставив вздрогнуть от приятной дрожи.

Наверное, смущаться после того, что было, как минимум глупо, но я, кажется, все-таки покраснела.

Гулко сглотнула, сжимая в руке остаток огурца.

– А ты, когда приглашал на ужин, чем собирался меня кормить? – выдавила с трудом, поскольку под взглядом голубых льдинок, подернутых васильковой синевой, вероятность связной речи сокращается на восемьдесят процентов. А если еще и руки задействует…

Мороз чуть сдвинулся в сторону, демонстрируя накрытый на двоих кухонный островок. На нем источал потрясающий аромат стейк. Запеченный картофель с золотистой корочкой дополнял милую сердцу картину.

– Я такая голодная, что могу съесть слона, – простонала, спрыгивая на пол.

Даже не стала тратить время, чтобы забраться на стул. Стоя больше влезет! Нож и вилка и больше ничего не надо.

Хорошо, Мороз комментировать не стал. С довольной улыбкой занял место напротив, разлил по бокалам красное вино…

М-м, боюсь после вина и бессонной ночи я утром не встану. Прогуливать занятия нельзя. Придется вставлять спички в глаза.

После утоления болезненного голода я, наконец, села и расслабилась. Теперь торопиться некуда. До рассвета всего пара часов, так что можно и не ложиться вовсе.

– Расскажешь про свечение узоров? – предприняла неизвестную по счету попытку вытянуть из Мороза информацию.

Он глотнул вина и откинулся на спинку стула.

Если снова уйдет от ответа, кину в него вилкой.

– Все дело в Холоде.

– В том, который меня в кусок льда превратил? – от воспоминания о тех ощущениях аж передернуло.

Не хотелось бы повторения.

Мороз кивнул и… все.

Это изощренный способ пытки – ответить так, чтобы ничего не ответить?

Идеальная схема.

– Как связаны узоры и Холод?

Помню, он выписывал такие же витиеватые рисунки в той темной комнате, какие и на теле Мороза.

Тот… хм… орган, тоже… в узорах.

Так, Варя, не отвлекаемся от темы.

– Он часть нашей энергии, – вроде бы пояснил, а ни шишки непонятно.

– Твоей, Санты и Метели?

– Моей и Клауса, – качнул головой. – Ты разве не заметила? У Метели нет узоров.

Я? Не заметила?

И впрямь не помню. Точно не было. На одежде были, а на коже…

– Так, все чудесатее и чудесатее, – поерзала на стуле.

Мороз наблюдал, с довольной и умилительной улыбкой потягивая вино.

Выпытывать приходится. Добывать информацию по крупицам!

– Я не понимаю, с чем связано это… волшебное сияние?

Вместо ответа он просто пожал плечами.

Пожал плечами!

– Хочешь сказать, ты не знаешь?

Сказать: "Я разочарована", – ничего не сказать.

Он ведь не может не знать.

– Свет происходит, когда Холод возвращается к своим носителям – то есть ко мне, либо к Клаусу. На вопрос "почему ты видишь это сияние" ответа у меня нет.

– Что значит "почему я"? Погоди-погоди, хочешь сказать, кроме меня его никто не видит?

Сердце учащенно забилось от мимолетного триумфа – я особенная! Но мгновение радости сменилось желанием услышать опровержение.

В мире магии ничего не происходит без последствий. Если ты в чем-то особенный, значит где-то обязательно найдется подвох. А я не хочу!

Мороз чуть склонил голову на бок, пристально следя за моими эмоциями.

– Нет. Один день в году свечение видят все, но ты первая, кто видит его постоянно. Не считая Клауса, – он криво усмехнулся.

Ель… метель.

Не все так плохо, но и хорошего мало. Почему все шишки мне? Лучше б я, как и все, не видела свечений и вообще почему я их вижу? Может все дело в нарушении зрения, не знаю, там рентгеновское или как это обозвать?!

– Варя, – мягко позвал Мороз, но я не отреагировала.

Со мной что-то не так. Холод подействовал на меня странно, я помню удивление ректора. Теперь выясняется, что все нормальные люди видят свечение Мороза исключительно в Новый Год, а я…

Прохладные пальцы коснулись подбородка, заставляя повернуть голову.

В ярких голубых льдинках плескалось беспокойство, смешанное с непоколебимой уверенностью.

– Итак, давай обсудим, – одним движением с островка исчезла вся посуда, а меня со стула пересадили на холодный мрамор.

Хорошо придумал, ничего не скажешь.

Сжала колени, с упрямством глядя в голубые глаза. Мороз вызов принял и как бы ненавязчиво, ни на что не претендуя, провел ладонями по всей длине бедер.

Не сдалась.

– Тебя что-то напугало, – нежным бархатным голосом начал он, выписывая на моих ногах невидимые узоры. – Расскажи.

Очередное движение запустило шествие мурашей по телу.

– Я… м-м…

– М-м?

А вид – сама невинность. Змей Искуситель Морозович его имя!

– Ты уверен, что только я вижу твой…

Попыталась отодвинуть его руки. Все равно что с ветром бороться.

– Мой?

– Твое…

Уф… не знаю, из какого волшебного места его руки и почему я на них так реагирую… не то, что соображать – говорить трудно!

– Мое?

Издевается ведь, нагло и бессовестно.

– Свечение?

– Я ведь уже ответил на этот вопрос, – мягко произнес он в губы, запустив руки под худи. – Мне нравится, как на тебе смотрится моя одежда.

И ведь ничего особенного не сказал, а волна возбуждения все равно разлилась, обосновавшись внизу живота.

Предательское тело! Дурацкая физиология…

– Нет, ты не сказал… – глухой стон сорвался с губ, когда прохладные пальцы якобы совершенно случайно задели грудь.

Ы-ы… Варя, стоп. Подумай о ромашках. Нет, о спорте. Об оленях! Да, и как они орут во всю глотку "го-ол!" И закончи этот разговор!

Сперва ответы на вопросы, потом… потом.

– Ты не сказал, почему я вижу свечение не только…

Проклятье!

Тело выгнулось, требуя продолжения нехитрых ласк, но разум все еще со мной. Я без боя не сдамся.

– Всегда. Почему?

Мороз потянул худи наверх, а я упрямо сцепила руки на груди.

Нет, сперва я выпытаю все. Или это меня пытают?

– Не знаю, – он склонился к губам. – Я с тобой честен: у меня нет ответа. Впервые столкнулся с этим за свою долгую жизнь. А теперь я тебя поцелую, потому что ты сводишь с ума сидя на моей кухне, в моей кофте и на моем столе.

– А…

– А потом мы вместе засядем в библиотеке и постараемся найти ответы на все вопросы, – терпеливо выдохнул он и…

Да. Сопротивление пало под беспощадной осадой хитрого волшебника.

***

На занятия опоздала. Повезло, что первой была левитация. Хорошее отношение профессора Абаку сыграло мне на руку.

Он не задавал провокационных вопросов и не поощрял желчные обсуждения "местной ведьмы". Когда речь зашла о "любовнице", стало неприятно как никогда прежде.

Раньше слухи оставались слухами, а теперь факт. И пусть сплетникам неизвестно наверняка, достаточно того, что я это знаю.

Да, вдали от Мороза его одурманивающие чары развеялись. Конечно, он не опаивал меня эликсирами и не околдовывал в прямом смысле слова. Все же мыслить без него намного проще. И теперь я знаю… Точно знаю – я совершила ошибку.

М-м… Мы. Мы совершили ошибку.

Совершенно опрометчиво было поддаться соблазну… и не раз… и даже не два…

Слишком много ошибок за один день. Я бью всевозможные рекорды!

А впереди меня ждет "миссия невыполнима": объясниться с ректором и остаться студенткой.

На телекинезе меня придавило многотонной плитой сожаления о содеянном.

Как там гласит великая мудрость? "Лучше сделать и жалеть, чем не сделать и пожалеть"?

Чушь!

Лучше не делать и не жалеть, потому что сожаление о содеянном перекроет любую радость. И чем больше была эйфория в моменте, тем сильнее пожалеешь после.

Я безликой тенью плелась по коридорам. Не помню, как добралась до столовой, но зато ожила при виде Лиса.

Друг сидел за нашим столом. Он привычно махнул рукой и показал на второй поднос с нетронутым обедом.

К шишкам еду.

Лис! Мой дорогой рыжий друг нужен мне как воздух…

– Я так рада тебя видеть! – губы растянулись до ушей, а от прежней тяжести на душе не осталось и следа.

Радость, правда, тоже быстро улетучилась. Васильев сидел с печальной улыбкой и, похоже, к обеду он не притрагивался.

– Лис… что случилось?

Всевышний, пожалуйста, сделай так, чтобы не я была виной этой грустной улыбке.

– Я уезжаю в Америку. Санта набрал студентов по обмену и я…

– Когда? – голос осип.

– После обеда, – кривая улыбка совсем ему не подходит.

Совсем.

– Ты не можешь, – прошептала, прекрасно понимая обратное.

– Санта доволен моей успеваемостью, я не самый худш…

– Зачем? – перебивать некрасиво, но сдержаться не получается.

Лис не спешил с ответом.