Но вариантов не было. Я пошла ему навстречу, будто только что вынырнула из-за угла, потряхивая корзинкой старьевщика. А потом неловко оступилась, одновременно направляя легкое облако отвлечения.

Сделано.

Необычного вида часы, что висели с внутренней стороны кителя, оказались у меня, и я прошаркала дальше, до звона в голове вслушиваясь в удаляющиеся шаги – оборачиваться было нельзя, опасно.

И почти уверилась, что все в порядке, как на мое плечо легла тяжелая рука.

Я вжалась в угол и зажмурилась.

Сейчас меня будут бить. Это в лучшем случае. Потому как лучше пусть просто побьет и свалит –  надеюсь, этого он и хочет, раз так резко остановил меня, схватив за плечо, да еще и швырнул в безлюдную подворотню.

Ох, Стихии, что я сделала не так?

Как он переместился настолько быстро? Почему что-то почувствовал, хотя я применила свой дар? Что он будет со мной делать и как теперь быть? Ведь если я не вернусь к Банкабу с этими идиотскими часами, которые что на вид, что на ощупь были совершенно обычной безделушкой, ну разве что золотой да с камнями – воровской клан не устраивает специальных засад на такое! – так вот, если не выполню этого задания, никто меня не отпустит.

Впрочем, не уверена, что вообще доберусь до «папочки».

Оскорбленный капитан ведь может послать за стражей, то тогда выжить будет очень сложно. Только если удасться прикинуться запутавшейся служанкой. А так или стражи пришибут в попытках узнать подробности, или свои найдут способ перерезать горло, если я эти подробности начну рассказывать.

А что будет с близнецами?

Молчание затягивалось. Всхлипнула и открыла глаза, и было бы куда отшатнуться – отшатнулась бы. Потому что мужчина наклонился, да так, что его лицо оказалось близко от моего, а глаза его разделывали меня на маленькие кусочки и кровь тянули из жил.

Мне показалось, или в серых радужках промелькнула чернота?

Захр!

Так вот в чем дело! Маг смерти.

Поверить не могу, что Банкабу не знал об этом. Решил подставить? И что, в таком случае, на самом деле обозначали часики?

– Кто тебя послал?  – рыкнул.

Закономерный вопрос.

Я помотала отрицательно головой.

– Кто сказал, что это за вещь?

– Никто, – всхлипнула снова и совершенно натурально. – Я ничего не знала ни про вас, ни про эту побрякушку. Она так торчала… Я иногда подстерегаю возле домов этих… А там, как повезет.

– Повезет? То есть магия мне померещилась? – голос его прозвучал издевательски. Не верит. Захр, я бы тоже не поверила, если бы сумела почувствовать подобное. Но надо было играть до конца.

– Магия? Правда? Вам что-то показалось, лорд, вы…

– Откуда знаешь, что лорд? – лицо стало ожесточенней.

Красивое, кстати, лицо. Идеальное. Его портила лишь жестокость, которая всегда искажала черты. И этот взгляд…

Стихии, о чем я думаю!

– Ну… Красивый, чистый, благородный… С деньгами…Настоящий мужчина – вот я и подумала… Вы же пожалеете бедную девушку? Клянусь Стихиями, это последний раз, когда я пытаюсь что-то украсть…

– И правда последний, – капитан снова вцепился мне в руку и очень больно сжал её,  – Потому что после того, как с тобой поработают дознаватели, воровать тебе больше не захочется.

Я почувствовала, что леденею от ног до самой макушки. Дознаватели? Верная смерть. Они вскроют мне голову и вытащат оттуда все, оставив либо сумасшедшей, либо мишенью для «семьи». И плевать им будет, что я жертва обстоятельств. И на близнецов, если упомяну их, плевать.

И если у него есть связь с дознавателями, значит…

Стихии, помогите же!

Но Стихии молчали, как и всегда, когда они мне нужны.

Я расплакалась от беспомощности и от того, что меня дернули и подняли, выламывая руку.

– Подождите, – прошептала горячечно, уже сама вцепляясь в камзол. Мне показалось, или черноволосый втянул носом воздух и помрачнел еще сильнее? Ну да, пахло от меня дурно. – Не надо пожалуйста дознавателей. Я и правда служанка, но маг… не зарегистрированный, и использую… использую дар крайне редко. И никогда на самом деле не наношу вреда! Вы же можете почувствовать, что я не лгу, да? Раз смогли то заклинание распознать? Вы же видите, что не лгу. Не отдавайте меня, пожалуйста! Не выживают в их стенах такие, как я…

Но он лишь отрицательно покачал головой. Не чувствует? Не маг? Не верит? Что?!

– Раньше надо было думать, – заявил, наконец.

И потащил прочь.

Что же делать?

Я остановилась, как вкопанная, уперлась ногами. А потом оторвалась, отпрянула – не в попытке бежать, позади был тупик, но в попытке использовать еще один аргумент.

Единственный, что у меня был.

Стянула с волос косынку, убрала жуткий фартук, оставшись в довольно опрятном платьице и, зажмурившись, прошептала:

– Я на все согласна. Даже отдать вам невинность.

И принялась расстегивать многочисленные пуговички, не открывая глаз.

Сработает ли? Я не знала. По многочисленным историям следовало предполагать, что мужчины, охочие до шлюх в продажных домах, весьма ценят девственность. Да и всегда рады повалить кого и раздвинуть ноги.

Вряд ли я хуже. Кое-кто даже говорил, что красивая.

Я уже спустила платье на талию и начала стягивать его с бедер, как раздался громкий смех.

Испуганно замерла, открыла глаза уставилась на капитана, который издевательски смеялся и чуть ли не показывал на меня пальцем.

– Серьезно? – спросил он между двух приступов злого хохота. – Невинность? «Отдать»? Чтобы ты безвольным бревном лежала подо мной на вонючих камнях? Да будь ты последней шлюхой Таноса, я бы в жизни не стал спать с таким… отребьем.

В лицо бросилась краска. Я почувствовала, как мучительно краснеют не только щеки, но стыд заливает меня чуть ли не  до талии. Его слова хлестали похуже кнута – а я ведь знала, как работает кнут.

Отребье.

Отребье!

Отчаяние затопило меня полностью. А еще незнакомая мне злость и что-то странное, темное, что я никогда не испытывала.

Значит, отребье? Значит, спать с шлюхами за золото он готов – а моя невинность ему и даром не нужна? Как и моя неопытность?

Я сделала два шага вперед, приподнялась на цыпочках и притянула его за голову, впечаталась своими губами в его, прокусывая, кажется, до крови и толкая язык между его зубами.

Я не умела целоваться. Единственные два поцелуя были вырваны у меня насильно и заставили возненавидеть этот процесс. Но я могла действовать, как те насильники. Уж очень хорошо помнила, как они это делали. И их губы, прижатые к моим, и мерзкое ощущение языка в моем рту, и руки, прижимающие мой затылок, и несвежее дыхание.

Его дыхание было свежим. Даже без вкуса алкоголя, чему я мимолетно удивилась. Губы – горячими и… сладкими? Мой язык попал в плен его рта и принялся там хозяйничать. Или мне так казалось? Потому что в какой-то момент ситуация изменилась. И теперь его язык вонзился в мой рот, углубляя поцелуй так, что у меня начала кружиться голова. Его руки вдруг поднялись и зарылись пальцами в мои крашеные волосы, которые – я знала – на ощупь так и остались шелковистыми и тяжелыми. Его дыхание опалило жаром и нежностью одновременно, а его тело, и до того напряженное, окаменело еще больше и прижалось к моему.

Меня чуть не разорвало на части ощущение противоречивости происходящего, ощущение падения в такую глубокую пропасть, откуда я вообще никогда не выберусь. И  стало так страшно, как даже не было буквально недавно, когда я размышляла о скорой гибели в руках дознавателей.

Так страшно, что я собрала все силы, все отчаяние, все свои надежды на новую жизнь и ужас перед тем, что меня ждет, если я не исчезну. И ужас перед тем, что тот, кто хотел отдать меня на смерть, оказался столь… желанен?

И как когда-то, пять лет назад, я от всей души взмолилась всем Стихиям разом:

«Пусть это прекратиться!».

И как когда-то, когда после произошедшего я обнаружила себя за стенами приемного Дома, с руками в крови и кинжалом, не помнящую себя, но чувствующую бурление силы, мне ответили.

Брюнет вдруг замер, простонал что-то и кулем осел у моих ног.

Я испуганно дернулась.

Неужели…

Чувствуя, как слезы текут по моему лицу, всмотрелась в него, впилась взглядом, пальцами, всем нутром. И разрыдалась от облегчения.

Нет, не так, как в прошлый раз.

Похоже на глубокий обморок. Захр его знает, что за магическая штука снова со мной приключилась, что я сделала – или что сделала моя стихи.  Но это меня должно спасти.

Я быстро оделась в свои тряпки, осторожно подложила капитану под голову фартук, сложенный в несколько раз.

Внимательно посмотрела на его лицо, а в голове созрело решение.

Осторожно распрямила его пальцы, в которых он все еще сжимал часы. И дождалась, когда рука безвольно провиснет, и они перетекут прямо в мою ладонь.

Только так.

А потом вышла из подворотни и поминутно оглядываясь, двинулась прочь.

Занимался рассвет.

3

Я не была дурой. Уж не знаю, кого за это благодарить – вряд ли моих деревенских родственников, скорее, жизненный опыт.

Я понимала, что возвращаться к Банкабу нельзя.

Он не просто так натравил на меня этого капитана – а по-другому и не назвать произошедшее. Ведь если он знал о черноволосом подробности, не мог не знать и о его мощи.

Зачем-то моему «папочке» нужно было, чтобы я попала к стражам. Или сразу в тюрьму да на виселицу. Мстил? Не знаю. Может хотел отвлечь этого наглого "купца". А может еще что – но Банкабу точно не рассчитывал, что я и правда принесу часы и избегу наказания.

Значит, если вернусь, это будет огромной моей ошибкой. Не отпустит – сейчас в этом я была уверена, как никогда. И, получается, я оказалась обложена со всех сторон. Капитан, как очнется, наверняка побежит к дознавателям. А у тех достаточно мощи, чтобы найти меня. Да и сам этот… не любитель нищенок… вряд ли не попытается хоть как-то отомстить. А если ему часы эти дороги, так перероет весь город – он не был настолько хладнокровным, как хотел казаться.

"Семья" будет искать по другому поводу. Да и газзета выйдет именно сегодня – и если найдется кто, чтобы прижать толстяка, тот расскажет все подробности. И на нас с близнецами начнет охотиться еще больше людей.

Нужно было бежать из Дунакеша в срочном порядке.  И это решение я приняла еще тогда, когда черноволосый свалился кулем мне под ноги.

Я пересекла почти проснувшийся квартал, перешла каменный мост через ручей, которые еще встречались в этом городе, нырнула в неприметный лаз в заборе и оказалась на том куске набережной, что отделял «приличный» порт от всего остального. Здесь на скалах да на берегу, вперемешку, прилипли совсем уж неказистые домики на одну-две комнаты, добротные постоялые дворы, торговые конторы и даже несколько особняков.

В подвале одного из них, куда вела крохотная дверца – и почти никто и никогда не заглядывал, кроме крыс – я и сделала тайник.

– Илия?

– Что-то произошло?

– Ты чего такая чудная?

– Все хорошо?

Довольные и выспавшиеся близнецы говорили наперебой, но шепотом.

Я кивнула сразу на все, а потом стиснула их в порыве чувств. Такое со мной не часто бывало. Но произошедшее этой ночью и выброс собственной магии, которую я вроде как сама и вызвала, но совершенно не контролировала – да и артефакт, меня «прикрывающий» не справился – утомили меня изрядно.

Да что там, меня вело и все сильнее клонило в сон.

– Мы уходим. Сегодня. Банкабу… отпустил, но сами понимаете, надо торопиться.

– Хм, отпустил? – Шан, как и всегда, был настроен скептически. В нем было гораздо больше серьезности и настороженного отношения к миру, чем в брате. Или даже во мне.

– Да, отпустил, – сказала я твердо. Ни к чему им было знать заранее о сложностях. – Но не охотно.

– Но он же не поставил печати молчания…