– Терапевт, – кивает один из докторов. – К хирургии вообще отношения не имеет. Надеюсь, эту дрянь засудят… Ну и пациентка сама виновата.

– И о чем только думают люди, разрешая оперировать себя на кухне? – поддакивает, передергивая плечами другой.

– На кухне? – Вадим Петрович с недоверием глядит на своего коллегу и разражается отборной витиеватой бранью.

Я замираю в дверях, не в силах поверить, что чопорный и надменный Косогоров вообще знает такие слова. А уж сами обороты, хоть записывай!

В этот момент, он замечает меня.

– А… Оля, – бурчит, словно никак не ожидал увидеть и тут же требует. – Давай!

Я отдаю ему папку и внезапно понимаю, что у меня трясутся поджилки. Во всяком случае, руки дрожат.

– А где Роберт? – обалдело спрашиваю я, обводя изумленным взглядом пустой кабинет.

– Пошел в зимний сад со Светланой Ивановной. Там у нас птички-рыбки и морская свинка специально для вони, – морщится он, отмахиваясь от меня как от надоедливой мухи. Потом поворачивается к коллегам и бросает в обычной нагловатой манере.

– Потом продолжим. Сейчас я занят.

Важные и напыщенные мужики как по команде выходят из кабинета. А Косогоров берет со стола айфон и уже через несколько секунд разговаривает с доктором, аудиенции которого моя мать не может добиться месяц.

– Иван, – весело пыхтит в трубку Вадим Петрович. – Прооперируй мою родственницу, пожалуйста. Считай это личной просьбой.

И через минуту закончив разговор, устало смотрит на меня.

– Во вторник Ваня… Иван Юрьевич лично прооперирует…

– А цена? Сколько он возьмет за операцию? – уточняю я на всякий случай.

– Нисколько, а ты должна будешь, – фыркает свекор и снова утыкается взглядом в снимки, развешанные по белому светящемуся экрану.

Я чувствую, как внутренности сводит от липкого парализующего страха. Ощущаю, что дыхание сбивается. Стараюсь сдержаться. Но бесполезно. Я попала в руки опытного кукловода. Он без всякой подсветки способен прочитать мои мысли и точно знает, что творится у меня в душе. Я слишком проста и неопытна перед этим монстром. Но ради себя и сына мне придется сражаться до последнего вздоха.

Глава 4

Вадим

Когда за Ольгой закрывается дверь, я устало отбрасываю снимки в сторону. Естественно, врача-вурдалака нужно судить за его творчество, но исправлять изуродованное тело пациентки я ни за что не возьмусь. Мысли сами собой перетекают на сноху. Мне до сих пор не верится, что я выжил, увидев стоящую посреди холла Ольгу в белых обтягивающих брючках и темной свободной рубашке. И главный вопрос, занимавший мое воображение, пока я спускался по лестнице со второго этажа и жадно рассматривал ничего не подозревающую невестку, сводился к одному.

«Она надела бюстгальтер? Или сиськи свободно бултыхаются под тонкой блузкой?»

Я сержусь на себя и на Ольгу одновременно. Виню ее во всех своих бедах, в глубине души понимая, что лажаю сам.

«Вот какое тебе дело, Вадик, до Олькиных сисек? Они, конечно, роскошные. Но их же лапали все, кому не лень. Девчонка у нас добрая-предобрая», – рыкаю я, вжимая в полик педаль газа. И только блеяние снохи заставляет меня сбавить скорость.

«Вот же дурак! – в глубине души корю я себя. – Роберт в машине, а у тебя опять весь мыслительный аппарат переместился из башки в задницу. Даже не ж. пой думаешь, нет! А членом! Он уж точно приободрился, стоило только представить Ольгины сисяндры».

Поэтому в кабинет я вхожу на взводе. В прямом и переносном смысле. И мои распоряжения, идущие от умника, восставшего в штанах, мне так же неприятны, как и окружающим. Но, с другой стороны, я просто обязан знать, кого приютил в своем доме. И если хоть что-то обнаружится в Ольгиной крови, найму в сраном Эдинбурге детектива. Пусть хорошенько покопается в грязном бельишке моей снохи. И стоит ей рыпнуться, представлю эти сведения в суд и лишу родительских прав.

«Но это так… на всякий случай, – криво усмехаюсь я, наблюдая, как ко мне в кабинет один за другим входят заведующие отделениями. Рассаживаются степенно по местам и с улыбкой взирают на маленького мальчика. Роберт сидит на диване и, разложив на журнальном столике какую-то макулатуру, выданную ему моей секретаршей, что-то старательно малюет. Вон, аж язык высунул… Как и я когда-то в детстве.

– Роберт Кириллович Косогоров, – с улыбкой представляю я внука. И чувствую, как гордость за такого красивого и умного мальчика затопляет мое жестокое сердце.

– Ну-с, начнем, – киваю я коллегам и внимательно принимаю их доклады. Раздражение постепенно сходит на нет, да и товарищ в штанах засыпает, обмякнув.

«Вот тебя проняло, Вадик, – посмеиваюсь над собой, слушая заведующую лабораторией. Опять проблема с расходниками. Нужно закупать реагенты и тест-полоски. А еще ремонтировать анализатор. Это только на картинках лаборанты сидят перед микроскопом и вручную считают эритроциты и лейкоциты. А на самом деле их труд уже давно переложен на плечи умнейших приборов стоимостью в несколько миллионов рублей каждый.

– Давайте заявку, я подпишу, – киваю я и поворачиваюсь к начальнику экономической службы. – Лидия Константиновна, уточните, пожалуйста, когда заканчивается гарантий срок анализатора и вызовите специалиста от поставщика.

Лидка, моя правая рука и давняя любовница, кивает коротко стриженой башкой. Но ни одна тонкая прядка, слегка смоченная гелем, не шелохнётся. Глаза, подведенные темными стрелками, смотрят на меня преданно и внимательно.

– Там, кажется, еще полгода осталось, Вадим Петрович, – деловито сообщает Лидка.

– Когда кажется, крестятся, Лида, – рыкаю я. – Мне нужны точные сведения. Поэтому проверь и доложи. Прямо сейчас.

Она как ошпаренная выскакивает из кабинета, несется к юристу, а я, заметив вибрирующий на столе айфон, недовольно пялюсь в экран.

«Ольга! Тудыть ее налево!»

Минутного разговора с ней хватает, чтобы как заразу подхватить дурное настроение.

«Этому дала, этому дала, а этому не дала, – проносится в голове детская присказка. – Обломилось тебе, Антоша», – злорадно усмехаюсь я и после планерки вызываю к себе Емельянова.

– Уволить к ядреной фене, – велю я, мысленно поражаясь такому внезапному решению. – Сегодня, Владимир Васильевич. Пусть Гена съездит на Оборонную и сменит этого придурка. Рядом с моими родственниками не должны ошиваться подонки.

Емельянов, скорчив козью морду, выходит из кабинета. Знает, хитрый жук, что спорить со мной бесполезно. Еще никому не удавалось настоять на своем. Начиная с Галки, возомнившей себя после рождения Кирилла моей повелительницей, и заканчивая некоторыми коллегами. Кто-то решил, что он умнее, а кому-то просто корона сильно сжимала голову. Но факт остается фактом. Спорщики сразу идут на выход. Впрочем, как и люди, попытавшиеся посягнуть на мою собственность. Всякое ворье вылетает из клиники со свистом. А сегодня вот я выгнал человека, который покусился на женщину, находящуюся под моей защитой.

– Так бы одним махом с Шевелевым разобраться, – бурчу я под нос и снова смотрю на снимки безграмотно проведенной операции. По большому счету, молодая женщина стала инвалидом. Неправильно сшитые мышцы никогда не растянутся, стоит ей забеременеть. А значит, любая беременность в ее случае обречена.

«За такое судить надо и срок дать как за убийство, – думаю я и, закрыв глаза, будто наяву вижу красавицу с большим животом. Она сидит на скамейке около моего дома и что-то рассказывает Роберту. Ольга!»

За малым я чуть не падаю с кресла.

«Трындец на холодец! – рыкаю раздраженно. – Да сколько можно! Работать нет сил! – мысленно фыркаю я, понимая, что думать сейчас, когда по клинике шастает Ольга, ни о чем другом не могу. – Хорошо хоть сегодня нет операций», – вздыхаю я аки мученик и, выйдя в коридор, окидываю грозным взглядом намытую до блеска плитку, пустые урны и куда-то спешащих по своим делам двух сестричек в белоснежных халатах. У меня в клинике идеальный порядок. Санитарки с утра до вечера намывают полы и точно знают, что два раза в месяц обязательно получат зарплату. А где еще найдешь стабильную работу без образования? Я много вкалываю сам, вот и от всего коллектива требую такой же отдачи. Но если верить моему отделу кадров, у нас, отказывается, есть целая очередь из желающих устроиться в штат.

Ольгу и внука я нахожу в детском уголке. Малыш с восторгом наблюдает за двумя попугаями, перескакивающими по жердочкам, и ни в какую не хочет уходить.

– Может, купим ему собаку? – вздыхаю я, добродушно оглядывая юного любителя птиц.

Ольга вздрагивает как ужаленная и, придя в себя, замечает холодно.

– Пожалуйста, не балуйте Роберта. Ребенок должен понимать, что не все его хотелки исполняются по мановению волшебной палочки. Потакание малейшим прихотям еще никого не сделало счастливым. Я вас очень прошу, Вадим Петрович!

Она смотрит на меня умоляюще, и я готов согласиться с каждым ее словом. Детей баловать можно и нужно, но с умом. Галка, конечно, своей вселенской любовью чуть не испортила Кирилла. Хорошо, я тогда успел вмешаться. Бодрящие пендели и спорт выправили ситуацию. А то бы вырос наш Кир мажором. Хотя… может, тогда и остался бы жив. Женился бы на гламурной модельке, и я бы так не заморачивался сейчас.

– А он хочет собаку? – интересуюсь я, не желая обсуждать воспитание внука посреди клиники.

– Как и любой ребенок, – пожимает плечами сноха. – Но не просит постоянно. Поэтому…

Мельком вглядываюсь в Олькино строгое личико и силюсь не рассмеяться. Кто бы говорил! Педагог хренов!

– Отлично, – улыбаюсь я, мгновенно принимая решение. – Я сам давно собираюсь купить щенка с хорошей родословной. Надеюсь, вы с Робертом поможете мне выбрать?

– Постараемся, – натужно бурчит она, вероятно решив, что покупку щенка я отложу на неопределенное время. Ага, сейчас!

– Роберт, – подхожу к внуку и, присев рядом на корточки, говорю с серьезным видом. – Мне нужна твоя помощь. Хочу купить щенка. Вот только не знаю, какого…

– А ты мне разрешишь с ним играть, дедушка? – хитренько смотрит на меня малыш и, получив заветное «да», обнимает за шею. Краем глаза я вижу, как у Ольги по лицу пробегает недовольная гримаска. Но сноха сразу берет себя в руки. Эх ты, актриса погорелого театра, я-то прекрасно знаю, что тебе со мной ссориться сейчас невыгодно.

– Надеюсь, вы после нашего отъезда не вышвырнете собаку вон, – тихо бормочет она, наблюдая, как Роберт водит ладошкой по клетке – прощается с попугаями.

– А ты куда-то уезжаешь? – криво усмехаюсь я. – По-моему, я еще утром обозначил условия. И с того момента ничего не изменилось.

– Я – свободный человек, и вы не можете удерживать меня в своем доме, Вадим Петрович, – шипит она как гадюка. – Мы приехали всего на пару недель. У меня в Эдинбурге работа и обязательства.

Я снисходительно смотрю на маленькую дурочку. И оглянувшись по сторонам, лишний раз убеждаюсь, что рядом никого нет, а Роберт все еще занят попугаями. Одним рывком прижимаю красавицу к себе и бросаю гневные слова прямо в лицо.

– Про свои обязательства мне можешь не рассказывать. Про работу тоже. Найдут кого-нибудь другого продавать рейтузы из овечьей шерсти. Или чем ты там еще подрабатываешь?

Ольга оторопело смотрит на меня. Потом глаза загораются яростью, а между нами встает остренький локоток.

– Отпустите меня, – просит она и, как только обретает свободу, отходит к сыну.

– Поедем, Роб. Бабушка Катя нас ждет. Она сильно соскучилась по тебе. И Лапка тебе привет передает.

– Лапка? – живо переспрашивает Роберт и, словно взрослый, задумчиво чешет башку. – Как же я про нее забыл, мама! – всплескивает ручками маленький мужичок. – А бабушка Катя испекла мой любимый пирог?

– Ну конечно, – улыбается Ольга.