Ее лицо озаряется светом, будто минуту назад она не зыркала на меня раздраженно. Я еще раз убеждаюсь, что она по-настоящему любит сына. И ни при каких обстоятельствах не расстанется с ним. Да и мне не хочется травмировать мальчишку. Зачем разлучать его с матерью, когда можно решить вопрос миром? Нужно только объяснить моей несносной невестке, что сопротивление бесполезно, и ее дурацкий Эдинбург навсегда остался в прошлом. Да и что хорошего в древнем городе? Скалы, камни и трава. А современная часть выглядит как пыльный поселок. Был я там когда-то давно. Мы с Кириллом объездили давным-давно всю Англию и Шотландию. Сколько ему тогда исполнилось? Лет двенадцать, наверное… Боль о погибшем ребенке с новой силой впивается в сердце.

«Кир, мальчик мой, – думаю я, лишь на минуту поддаваясь грусти, – ты и сына своего даже не видел». Я смотрю на Роберта и в который раз задумываюсь о непонятном результате теста. Девяносто два процента – это слишком мало для подтверждения отцовства. Одно точно – Роберт наш родственник и действительно Косогоров. Вот только кому еще могла отдаться красавица? Павке, моему младшему брату, или Ленчику, нашему дядюшке, который на год старше меня? Как бы разузнать, не вызывая подозрений…

– Вадим Петрович, – окликает меня Ольга. – Мы поедем. Не будем вас отвлекать.

– Конечно, – киваю я, бросая взгляд на припрыгивающего рядом Роберта, – поезжайте. А я проведу пока обход и заеду за вами где-то через два часа…

– Зачем? – изумляется сноха, и я вижу, как в одночасье гаснет радость на ее лице.

– Поедем собаку покупать. Мы же договорились, Оля! – сообщаю я как ни в чем не бывало.

– Собаку? – переспрашивает она под радостный детский визг.

– Ну, не крокодила же, – ухмыляюсь я и во все глаза смотрю на смеющегося внука. Роберт хохочет, прикрыв ладошкой рот, и все повторяет «Крокодила-а! Мама, крокодила-а!»

– Хорошо, – вздохнув, соглашается Ольга. – Мне вообще-то нужно к бабушке. Но, я думаю, собака важнее, – заявляет она с ехидной усмешкой. – Вам же срочно надо.

– Мне хочется, чтобы Роберт не скучал, – замечаю я миролюбиво и, безотчетно положив руку Ольге на спину, веду к выходу.

И тут же ругаю самого себя.

«Что ты творишь, Вадик? Еще со стояком по клинике не разгуливал!» – усмехаюсь я, убирая ладонь.

– Мы можем заехать в больницу вместе. Я заодно с Яковенко поговорю с глазу на глаз. Как тебе идея?

– Зачем вы все это делаете? – прямо спрашивает она. – С одной стороны, помогаете в безвыходной ситуации. А с другой – оскорбляете прилюдно. Чего вы добиваетесь, Вадим Петрович?

– Ничего, – усмехаясь, пожимаю я плечами. – Просто такой вот человек. Вредный и требовательный. Привыкай, моя хорошая, – предупреждаю вполне серьезно и, развернувшись, иду обратно в клинику.

Я знаю – Ольга все поймет как надо и перестанет дергаться.

«А если кто-то из моих родственников тоже отметился у нашей красавицы, придется выдать ее замуж. Пашка и Ленька – оба холостые. Вот и обустрою кому-нибудь из вас личное счастье, пацаны, – мысленно ухмыляюсь я и неожиданно понимаю, что готов дать в морду любому из родственников, кто только посмел наставить рога моему сыну».

Стремительно пройдя по череде коридоров, я лишь на секунду останавливаюсь посреди стеклянного перехода, соединяющего диагностический центр со зданием лечебного корпуса. Лечиться у меня – дорогое удовольствие. Но каждой пациентке предоставляется одноместная палата люкс. Да и сервис соответствует лучшим пятизвездочным отелям. За красоту и комфорт нужно платить. Не могу пожаловаться. Отбоя от клиентов нет. И ни одна палата ни дня не пустовала.

Я задумчиво бросаю взгляд вниз, где среди клумб и газонов находится маленькая ВИП-парковка для сотрудников. Замечаю выстроившиеся в ряд иномарки представительского класса. Большей частью это машины моих заведующих. А с краю примостилась красная Лада-Калина с помятым боком. Это Лидкина карета. И менять ее моя любовница не намерена. Перевожу взгляд на свой Мерседес, стоящий особняком, и вижу Ольгу, усаживающую Роберта в детское кресло. Она пристегивает ремешки и одновременно, прижав между плечом и ухом трубку, с кем-то весело и непринужденно болтает по телефону. Даже через мутное стекло мне видны ее улыбка и радостный взгляд.

«Очень интересно, – хмыкаю я про себя. – Наверное, договаривается о свидании, – проносится в голове шальная мысль. – Эх, Оля-Оля, что же ты за девка такая, – бурчу я, внезапно разозлившись. И тяжело вздохнув, иду дальше, стараясь выкинуть из головы шальную красавицу.

Меня уже ждут в ординаторской отделения пластической хирургии, и стоит мне появиться на пороге, как все врачи моментально подбираются.

– Давайте начнем, – натянуто улыбаюсь я коллегам. – Какие новости?

– Ночь в целом прошла спокойно, – бодро рапортует заведующий Васька Егорцев, мой однокурсник и друг. Я рассеянно слушаю его, потом остальных врачей. Небрежно смотрю снимки и результаты анализов, а затем хожу по палатам, словно робот. И неожиданно понимаю, что все мои мысли до сих пор заняты Ольгой. Я в который раз стараюсь догадаться, с кем же из наших родственников она наставляла рога Кириллу. И почему мой сын никогда даже словом не обмолвился? Где он вообще подобрал эту стерлядь, лишившую меня покоя? Почему не обратился в суд и не потребовал совместную опеку над ребенком? О чем задумался на крутом повороте? Куда несся или от кого убегал?

– Вадим, – окликает меня Васька Егорцев, когда обход заканчивается, и мы с ним возвращаемся в ординаторскую. – Тут Лиза Пирогова опять звонила. Хочет немного подтянуть грудь. Вроде как сюрприз для Игоря готовит.

– О чем вообще идет речь, Вася? – криво усмехаюсь я. – Если она хочет прооперироваться и сразу отчалить домой, то я категорически против. Нужно наблюдать в течение хотя бы трех дней. А если просит отсрочку по оплате, то мы так не работаем. И мне плевать на ее шашни, – морщусь я, – пусть сначала внесет деньги в кассу, а потом развлекается со своими сюрпризиками. И как только Игоря вставляет от перекроенной бабы? Но если честно, мне это по барабану, Вась, – замечаю я небрежно и, повернувшись за звук шагов, смотрб внимательно на своего аспиранта, застывшего чуть поодаль.

– Написал главу, Олежка? – киваю я на файлик в руках у парнишки.

– Да, – блеет он. Самый талантливый из моих учеников. Выйдет ли из него толк, пока не знаю. Руки золотые, мозги прекрасные, а вот с характером беда. – Я по поводу вчерашней ринопластики хочу сказать, – спотыкается он на каждом слове, – лихо вы с этой бульбой на кончике носа расправились. Одним движением ее… Вот бы мне так научиться!

– Приходит с опытом, – киваю я, хлопая Олега по плечу. – Руку набьешь, и все получится.

– Вот только где его взять, этот опыт? – пыхтит он.

Мы с Васькой заговорщицки переглядываемся. Кто хочет, тот найдет. Нас с Егорцевым нелегкая занесла во «Врачи мира» – общественную организацию, оказывающую помощь в любом уголке Земного шара. Где нас только не носило. Нигерия, Сомали, Индия… Практики было, хоть отбавляй. Иногда даже спали около операционного стола. А наш сокурсник Руслан еще во время учебы тренировался в родном ауле на овцах. Зато теперь – главный врач крупной республиканской больницы. У каждого свой путь в профессию. Только без практики дорога одна – в коновалы.

Глава 5

Ольга

Несмотря на происки Косогорова и Шевелева с его дурацкими претензиями, я совершенно не жалею, что вернулась домой. Во-первых, Роберт стал лучше говорить по-русски, а во-вторых, ребенок должен знать свои корни. Ему пока все в диковинку. Даже пирог с мясом кажется вкуснее, чем тот, что моя мама пекла у нас в Эдинбурге. Все зависит от продуктов, а нам тогда так и не удалось найти подходящую муку. Зато мясо в Шотландии значительно вкуснее. Жить, конечно, здесь я не намерена. Слишком сильно приросла к Эдинбургу за пять лет. Да и у Роберта там друзья. А вот приезжать хотя бы раз в год просто необходимо. Поболтать с мамой на кухне, чмокнуть бабушку в морщинистую щеку, посмотреть, как изменился город за твое отсутствие.

«В очередной раз поцапаться с Косогоровым», – подсказывает внутренний голос.

И даже сейчас, сидя с мамой в кухне и слушая, как она поет осанны Вадиму Петровичу, мне хочется рассказать ей все. Но нельзя, твою мать, нельзя! Ни хрена нельзя говорить!

Я послушно киваю, наблюдая, как мой сын ест высокий мясной пирог и болтает ногами. А под столом в надежде, что хоть что-то перепадет, уже замерла мамина кошка.

– Да, отец Кирилла постарался, – бурчу я неохотно. – Сейчас с нами в больницу заедет. Поговорит с врачом.

– Хорошо бы, – снова кивает мама. – Яковенко – лучший доктор, к нему со всей области едут. И ты бы узнала, Оля, сколько мы должны, – с упреком говорит она. – Неудобно получится…

– Да все в порядке, – отмахиваюсь я и только в больнице понимаю, как один звонок Косогорова меняет бабушкину жизнь в лучшую сторону.

Моя бабуля лежит в палате люкс и раздраженно пялится в телевизор.

– Вот два часа назад в эту камеру перевели одиночную. Тут даже собственный туалет имеется. Сиделку приставили…

– Так это же хорошо, бабуля, – улыбаюсь я. – Тут вроде бы спокойней…

– Спокойней только в гробу, – ворчит она, недовольно поджимая губы. – В той палате, – машет она рукой куда-то за стенку, – я уже с девочками сдружилась. Хоть стакан воды было кому принести и поговорить. А тут…

– Косогоров творит добро, не спрашивая, – ехидно усмехаюсь я. – Но тебе повезло, бабуль.

– Целый переполох начался. Сам Яковенко ко мне прибежал с претензиями. Почему это вы, Нина Васильевна, ничего не сказали о родстве с Косогоровым? Перевел вот меня в лучшую палату, словно я барыня какая, – бурчит она, принимая из моих рук банку с теплым бульоном, переданным мамой. – Но ты придержи свой характер, Ольга! Тебе поддержка нужна. Свекор твой, видно, человек-то неплохой. Помогает нам, убогим. Мог бы давным-давно болт положить. Но не оставляет вас с Робертом. Тебе его помощь ой как пригодится. Ребенку тоже. Он и наследник-то один у дедушки. Только не вздумай вернуться обратно в свою Англию. Ну, что ты там забыла, Оля? Я тут скучаю, болею. Не дай бог, помру в одиночестве. Ни тебя не вижу, не ребенка. Только Катькину унылую морду. А так и в могилу сойти недолго. Ты же завтра приедешь? Поможешь мне искупаться?

– Конечно, бабушка, – киваю я и лихорадочно соображаю, с кем останется Роберт. Позвоню Галине, или с мамой как-то договоримся…

– Нет, – раздается от двери, и в палату важно вплывают мой свекор и его коллега. Толстый мужик с бородой и руками как у мясника.

– У вас очень сложная ситуация, Нина Васильевна, – заявляет онемевшей бабушке Косогоров. – И купать вас должен специально обученный человек. У Ольги такой квалификации нет. Она может навредить вам и себе. Поэтому я вам советую не пренебрегать помощью профессионала. Сиделка с вами круглосуточно. Если что-то понадобится, звоните Ольге. Она приедет сама или пришлет с посыльным все необходимое. Нам нужно поскорее поставить вас на ноги, – душевно улыбается Вадим Петрович. И моя бабушка, старая коза, млеет от его напора и внимания и, как пионер на параде, торжественно заявляет.

– Буду стараться. Да мне много и не надо!

– Вот и хорошо, – ласково замечает Косогоров и тут же переводит требовательный взгляд на меня. – Едем, Оля. У меня еще много дел. Да и Роберта еще забрать нужно.

По дороге к маминому дому я чувствую, как все внутренности сводит от напряжения. Мне даже пространство Мерседеса кажется наэлектризованным. Только коснись, и рванет. Да и сам Косогоров напряжен и мрачен. Я сижу сзади, вжавшись в сиденье, и боюсь вымолвить даже слово, а Вадим Петрович, врубив погромче музыку, все так же неистово жмет на клаксон и ругает проезжающие мимо машины.

От бьющих басов у меня разрывается на части башка. Тыц-тыц-тыц. Отзывается болью в висках каждый аккорд. Тяжелый рок. Вот уж не догадывалась, что такая музыка нравится свекру.

«Да что ты вообще о нем знаешь? – ехидно интересуется внутренний голос. – Ты понятия не имеешь о его предпочтениях. Что он читает? Чем занимается в свободное время?»