– Я поддерживаю министра сельского хозяйства, – присоединился Макран хорошо поставленным голосом. Исангаст признательно посмотрел сначала на архимага, а затем на Эрмегерна. Его обед принес плоды. Теперь дело в шляпе. Три голоса у них уже есть, а если будет равное количество голосов за и против, то Совет не будет проводить переговоры. Так всегда было со всем, что обсуждал Совет. Исангаст почувствовал, как радость медленно наполняет его сердце. Его парням ничего не угрожает. Можно было расслабиться.

– Я тоже считаю, что это ловушка, – раздался тихий голос. Исангаст с интересом посмотрел в изъеденное оспой лицо его обладателя. – Но постоянные стычки с северянами плохо сказываются на жителях прибрежных деревень, что в свою очередь сказывается на жизни в городе. Не прошло и часа, как с крыльца прогнали недовольных крестьян. Мы должны сделать всё, чтобы это прекратить. Поэтому я считаю, что нужно рискнуть, – закончил Перагм.

– Затяжная война с северянами приносит одни убытки. Я за переговоры, – отрезал своим шипящим голосом Шимер. Ну с ним всё было понятно. Если не будет войны, то он сможет урезать жалование всему гарнизону, чего добивался очень давно. Остался Фареодур и Эрмегерн. Несмотря на то, что исход был уже ясен, Исангасту было весьма интересно узнать, что же думает сын Лиосхама.

Фареодур некоторое время вдумчиво вглядывался своими изумрудными глазами в стальные глаза капитана и наконец произнёс:

– Война чужда нашему народу. Если есть шанс прекратить смерти наших граждан, мы обязаны его использовать. Я за переговоры.

Его позицию Исангаст понимал и уважал. Осталось высказаться Эрмегерну, и вопрос с переговорами будет закрыт.

– Я против проведения переговоров, – в очередной раз доказал верность их дружбе генерал. Фареодур поднялся:

– Количество голосов равно. Переговоры не состоятся. Кто-то хочет что-то добавить, прежде чем заседание закроется?

– Прошу прощения, высокоуважаемые министры, я бы хотел кое-что сказать, – раздался взволнованный голос Намора. Исангаст резко повернулся к нему, впервые за всё время присутствия на Совете. Намор выглядел жалко – его лоб покрывали крупные капли пота, а глаза хаотично вертелись в орбитах. Исангаст был удивлён. Намор всегда хорошо владел собой и стойко переносил неудачи. Но сейчас… Что-то было не так.

– Как известно высокоуважаемому Совету, капитан Исангаст и генерал Эрмегерн давние друзья. А поскольку переговоры несут определённый риск для капитана, то генерал, возможно, не смог объективно оценить ситуацию.

– Что вы себе позволяете, капитан! – разбушевался Эрмегерн. – Может, я докажу как объективно оцениваю ситуацию тем, что лишу вас капитанской накидки?

– Генерал, успокойтесь, – прервал его Фареодур.

– Капитан Намор прав, – прошипел Шимер, воспользовавшись кратким затишьем. – И то, как генерал Эрмегерн отреагировал на слова капитана, лишь доказывает это.

Сердце Исангаста болезненно сжалось. Это невозможно, это…

– В ваших словах есть истина, – произнёс Фареодур. – Как глава Совета я лишаю генерала Эрмегерна права голоса в этом вопросе. Таким образом, три за и два против. Переговоры состоятся. Капитан Исангаст, жду вас к полудню в своём кабинете для обсуждения состава делегации. Заседание закрыто.

Министры стали расходиться, шелестя халатами. Лидия наградила капитана взглядом, полным сочувствия. Перагм и Шимер, наоборот, старались не смотреть на него. Макран, прежде чем покинуть дворец, подошёл и пожелал удачи. Фареодур тоже взглянул на капитана, прежде чем уйти, но что крылось в его взоре, Исангаст не распознал. Эрмегерн остался сидеть на троне, уставившись невидящим взглядом на один из гобеленов. Когда именно исчез Намор, капитан не заметил.

Что касается самого Исангаста, то он немного постоял, ошарашенный резко вышедшей из-под контроля ситуацией, а затем побрёл к выходу, не отдавая себе отчёт в том, куда именно движется. Опомнился он только в своей комнате. И вот сейчас он сидел на своей жёсткой солдатской койке и курил, стараясь отвлечься от разъедающей сердце тревоги.

Глава 3. Отряд

Древние хоронят собратьев в лесу Дриадель, где из тела почившего вырастает дерево. Одной из высших мер наказания для преступников является захоронение в воде, песке или камне – там, где ничего не растёт и душа древнего не может вернуться в лоно Матери-природы.

Докурив и вернув трезвый взгляд на вещи, Исангаст решил заняться делом. Он выбил, разобрал и прочистил трубку, а затем оставил её сушиться. Трубка принадлежала его отцу, и Исангаст, оберегая тем самым память о родителе, всегда тщательно за ней ухаживал. После этого он снял со спины портупею с Ублюдком, отстегнул клинок и повесил накидку на гвоздь. Убрал в сундук доспехи и сел за письменный стол. Запалил свечу.

Алкиилон считался культурным центром всего Материка, и потому Исангаст был обучен грамоте, равно как и всякий, кто принадлежал гарнизону. Это было ещё одно отличие столицы древних от остальных городов, где умеющих читать и писать стражников можно было перечесть по пальцам. В Алкиилоне всех новобранцев первым делом отправляли в школу и только после того, как они сдавали экзамен на грамотность, им выдавали форму и зачисляли в гарнизон.

Капитан достал из ящика в столе пухлую папку, перетянутую бечевой, и извлёк оттуда кипу бумаг, исписанных мелким, кривым почерком. Личные дела его парней, которые Исангаст скрупулёзно заполнял. Завтра Фареодур спросит с него окончательный состав отряда. Нужно подготовиться. Капитан послюнявил пальцы и взял верхнее дело. Иман. Его правая рука.

Он был родом из Аюва. Поистине удивительный город. Давным-давно, когда первые поселенцы приплыли на Материк, часть из них отправилась на юг в поисках места, где можно было осесть. В основном это были люди и гномы. Дойдя до огромной пустыни, которую они нарекли Дашу, поселенцы разделились. Гномы отправились прямиком на юг, вдоль побережья, миновали пустыню и заняли хребет Ингтруд со всеми скалистыми землями прилегающими к нему.

Люди же двинулись на юго-восток. Многие из них погибли от жары и жажды прежде, чем обрели спасение. Оно явилось им в виде огромного оазиса с озером, заполненным кристально-чистой водой, и плодородными землями, окружавшими его. Здесь они и поселились. Сначала была построена деревня, со временем из неё вырос город, который с годами становился всё больше и больше.

Аюв стал великим городом-государством в котором жили гордые, свободолюбивые люди. Они торговали с гномами и ламиями с восточного побережья и иногда с ними же воевали. Особенностью этого города было наличие двух крепостных стен, между которыми располагались дома, образовывая тем самым гигантское кольцо. Первые стены – внешние, служили для защиты города от угроз извне. Вторые – внутренние, которые были в два раза больше и крепче внешних, ограждали самую большую драгоценность горожан – оазис.

Иман рассказывал, что за эти стены пускают только земледельцев и что не было в городе почётней ремесла, чем это. Самым страшным преступлением в Аюве считалось незаконное проникновение в оазис, и каралось оно смертной казнью. Смерть, подготовленная для преступника, была страшная – осуждённого закапывали в песок по самую голову и оставляли в пустыне. За несколько веков существования город обзавёлся страшным садом – где вместо цветов растут черепа.

Иман служил там стражником, когда началась очередная война. Какой-то важный гном пропал по дороге в Аюв, и подгорные жители использовали это как предлог для нападения. Под стены пустынного города пришла армия и осадила его. Осада длилась долго и могла продолжаться до скончания веков, поскольку, благодаря оазису, в осаждённом городе всегда было вдоволь еды и воды. Гномы, понимая, что время не на их стороне, предприняли несколько попыток взять стены штурмом, но каждый раз терпели неудачу. Тогда, отчаявшись, они пошли на последние меры. Из Ингтруда пригнали осадные машины и начали беспощадно бомбить город. То был горький день в истории Аюва, унесший великое множество невинных жизней, в том числе жену и маленькую дочь Имана. Аювцы пришли в ярость от этой бойни и совершили безумную вылазку, застигнув своих врагов врасплох. Черпая силы из сжигающей жажды мести, воины нанесли огромные потери превосходящим силам гномов, и подгорные жители были вынуждены отступить.

Вскоре случился дворцовый переворот, и новый король незамедлительно отправился заключать мир с пустынным городом. Он лично приехал с извинениями и богатыми дарами. Как рассказывал Иман, видевший всё своими глазами, король гномов вышел под остатки стен Аюва и преклонил колени перед всеми горожанами, моля их о прощении за то, что совершил его предшественник.

Мир был заключён, но Иман не мог более оставаться в городе, где всё напоминало ему о том, что он потерял. Он покинул родной град и отправился странствовать. Несколько лет его носило по всему Материку и в конце концов он нанялся охранять торговый караван, который шёл в Алкиилон. В городе древних ему понравилось, и он решил задержаться. Затем выучился грамоте и вступил в ряды стражи. Его исполнительность и боевые навыки обеспечили быстрое продвижение по службе, и, когда Исангасту поручили создание особого отряда, Иман первым в него вступил. И Исангаст ни разу не пожалел о своём решении. Аювец стал прекрасным помощником и верным другом. Он был нужен на предстоящей миссии, и с него капитан начал стопку тех, кто отправится с ним на переговоры.

Следующим было дело Доргорда. Предатель своего народа. Беглый северянин. Именно благодаря ему отряд Исангаста являлся уникальным.

Он был не такой, как другие варвары с севера. С самого детства ему претил их образ жизни и все его мечты были о том, чтобы сбежать Материк. Когда он подрос и достаточно окреп для этого, он украл лодку, на веслах пересёк пролив и приплыл в деревушку Эфкаст, которая стояла на побережье. Жители этой деревни постоянно страдали от набегов северян, поэтому, когда они увидели одного из них, пусть и юного, долго никто не размышлял. Доргорда скрутили и заперли в подполе, намереваясь вскоре вздёрнуть. Их планам помешали приплывшие на следующий день северяне, которые собирались в очередной раз разорить деревню. Они сразу же ринулись грабить, насиловать и жечь, а тех, кто пытался с ними сражаться, они беспощадно убивали. С особым рвением северяне обыскивали подполы и всевозможные застенки в хижинах, рассчитывая найти там спрятавшихся женщин и хорошенько позабавиться.

На их беду нашли они отнюдь не представительниц прекрасного пола. Доргорду от природы была дана нечеловеческая сила и исполинский рост. Будучи ещё юношей, он был в два раза сильнее любого взрослого мужчины из своей деревни. Когда его выпустили сородичи, он увидел в этом шанс получить признание южан и использовал его. Голыми руками он перебил всех северян, приплывших в то утро, но сам получил множество ран и пал без чувств вместе с последним варваром.

Местные жители оказались в затруднительной ситуации. С одной стороны, всех их спас юный северянин, а с другой – он был одним из их заклятых врагов. Решить сами они не сумели и решили послать в город за лекарем и солдатами, а пока ждали, лечили Доргорда как умели, чтобы он не умер до прибытия стражников. Через несколько дней в Эфкаст прибыл лекарь, небольшой отряд стражи и Исангаст, который командовал этим отрядом.

Они забрали мечущегося в забытьи Доргорда и доставили в Алкиилон, где поместили под стражу. Как только он поправился настолько, чтобы говорить, Исангаст навестил его. Капитан пытался узнать, зачем Доргорд уплыл от своих и спас деревню южан, а также вытянуть полезную информацию о врагах, но юный северянин не понимал его. Тогда Исангаст принялся учить его общему языку, чем занимался на протяжении нескольких последующих месяцев.