Шипилио Жмых повел шершня вокруг фонтана, якобы для того, чтобы дать его высочеству возможность полюбоваться на русалку, льющую воду из широкого кувшина, что символизировало озеленение города и надежду на обильный урожай, зреющий на полях. На самом деле задравший нос цензурион демонстрировал всему честному народу важность своей персоны: все просто обязаны были запомнить, кто именно ввел принца в город, и кто первый стал его прислужником и провожатым. Шипилио выпячивал грудь и топорщил усы – это был его звездный час. Самолюбование цензуриона невольно сыграло на руку дворцовой охране: с заметным опозданием герцогиня появилась наконец на крыльце, возвышающимся над площадью. Ее черное платье с серебряной башенкой раздулось от ветра, став еще шире. Наследник Тупиллио покорно плелся за матерью – он выглядел растерянным и раздраженным.

Дили Драй снял шлем с волосяным гребнем и спустился на нижнюю ступеньку, чтобы поприветствовать гостя. Раздуваясь от гордости, Шипилио бросил поводья и прошел за решетчатую ограду, отделявшую двор от площади. Он приблизился к рыцарю, и, поклонившись настолько изящно, насколько ему позволяли манеры, принялся вещать:

– Великочтимый сударь, дозвольте вам и нашей возлюбленной госпоже, ее светлости герцогине, доложить, что в родные пенаты соизволил возвернуться наш высокородный повелитель и благопочтеннейший принц, его высочество Леммонт Ярн!

Суровое лицо Дили Драя побагровело и исказилось от гнева.

– Ты кто такой? – рявкнул он на цензуриона.

– Как кто? – опешил Шипилио. – Ваш наипреданнейший, наивернейший слуга, положивший на алтарь отчизны свои лучшие годы…

– Пшел вон, мелкая шавка! – полыхая, заорал на него начальник охраны. – Чтоб духу твоего рядом не было!

Цензурион разом осунулся и втянул голову в плечи. Дили Драй замахнулся железной перчаткой и влепил ему звонкую пощечину. Голова Жмыха дернулась, шея скривилась. Еще миг – и цензурион бросился удирать со всех ног. Пулей выскочив за ограду, он метнулся в просвет между дворцовым комплексом и казначейством, чтобы спрятаться в кустах. Народная толпа разразилась хохотом и проводила его сальными шуточками.

Лайра в карете сжала ладонь Таи и залилась мелодичным смехом, присоединяясь к всеобщему настроению. «Какой приятный, какой музыкальный у нее смех, – подумала Тая. – Вот бы и мне такой голос. В меня все бы влюбились!»

Рыцарь вышел за пределы ограды и картинно встал перед принцем на одно колено. Толпа разразилась аплодисментами, Феррандо Флип прослезился. Принц Леммонт вспорхнул над седлом и опустился на площадь, не постеснявшись воспользоваться крыльями – горожане и этот жест восприняли на ура, расценив его, как близость к народным обычаям и отсутствие сословных предрассудков.

Драй подвел Леммонта к герцогине – та весьма мило улыбнулась гостю и произнесла подобающие случаю приветственные любезности.

Охранники начали пропускать за ограду дворян, грубо отталкивая любопытствующее простонародье. Горожанам осталось лишь наблюдать за церемонией сквозь железные прутья, выкованные в форме копий, чьи острия угрожали небесам. Феррандо Флипа с полудюжиной членов городского правления пустили, а вот Задрубала и Обар Мотта оставили околачиваться снаружи. Оба стражника побродили немного в толпе, да и пошли вытаскивать своего начальника из кустов.

Лайра выбралась из кареты и в сопровождении Цацы уверенно направилась к кованым воротам. Рыцарь у распахнутых створок узнал баронессу и низко ей поклонился. Адмирала он тоже узнал, только в последнем случае его реакция оказалась прямо противоположной: железный охранник, чье лицо было скрыто под забралом шлема, вытянул руку вперед и преградил ему вход.

Тар в ответ на этот демонстративный жест только пожал плечами: мол, не очень-то и хотелось, хотя Таю больно задело это унижение деда. Но Лайра пришла ей на помощь и бросила рыцарю:

– Они со мной!

Тот мгновение поколебался, поклонился и отступил в сторону. Тая прошла во двор герцогского особняка вслед за дедом и оказалась в окружении блестящих рыцарей, дам в бальных платьях и слуг в дорогих ливреях.

Герцогиня изящно взяла гостя под локоток и повлекла в глубину дворца. Толпа разодетых придворных мигом схлынула и начала втягиваться в парадный вход, как вода, вздумавшая влиться обратно в горлышко кувшина.

Повторно Таю и ее деда остановили перед входом в здание, и на этот раз охранник был неумолим. На возмущенные сетования Лайры он ответил вежливо-холодным поклоном, но уступить отказался.

Тая проводила взглядом Цацу, ящеркой проскочившую в дверной проем, и отошла, чтобы не загораживать проход отставшим придворным. Адмирал задумчиво тронул бородку, оглядел эполеты на черном кителе – в порядке ли? А то, может, их не замечают? – и положил ладонь на кортик, с которым не расставался.

– Обалдеть! Какая шикарная у вас челочка! С ней вы выглядите такой лихой, и такой воинственной… – раздался откуда-то сверху мужской баритон.

Тая подняла голову и увидела юного герцога, вышедшего на террасу, нависающую над парадной. Тупиллио был одет в бархатный камзол с такой же, как у матери, серебряной башней. Темный берет с пером прикрывал его голову.

– Что ж вы стоите, сударыня? – соловьем заливался Тупиллио. – Такая красота должна освещать наши залы в этот чудесный, торжественный день!

– Меня не пускают! – с обидой ответила Тая.

– Безобразие! Я сейчас разберусь! – возмутился герцог-наследник.

Он в самом деле появился с той стороны прохода, и не просто отдал охране приказ пропустить его личных гостей, а сам вышел на крыльцо, умилительно взял Таю за руки и провел внутрь.

– Пойдемте скорей в зал заседаний, – тараторил он, увлекая за собой старого адмирала и его внучку. – Там скоро начнется торжественный прием. Принц свалился, как снег на голову, у нас ничего не готово. Мы всего час назад узнали о его прибытии. Представьте себе, дворцовая охрана прозевала такое событие! Хороши же ее осведомители. Не попадайтесь нашему Дили под горячую руку – это уже второй его промах за два дня. Многовато, не правда ли? Он ходит хмурый и жутко злой.

Тупиллио рассмеялся.

– А вы уверены, что это действительно принц? – осторожно спросил адмирал.

– Как раз для этого вы и нужны, – остановился наследник перед высокими дверьми зала. – Ведь вы близко знали прежнего короля и его семью?

– Да, но когда я видел его высочество Леммонта в последний раз, он был семилетним мальчиком.

– В таком случае, ему придется предъявить доказательства своего происхождения. Кто лучше вас разберется в их подлинности?

И Тупиллио ввел гостей в зал собраний.

Роскошь парадного дворцового зала ошеломила Таю. Она никогда не видела столько росписей, позолоты, гобеленов и статуй. Ее нога в походном сапожке ступила на мраморный пол, расчерченный на черные и серебристые квадраты. Только тут Тая вспомнила, что оделась не для торжественного приема, а для уличной вылазки. Но отступать было поздно, и ей пришлось пересечь зал у всех на виду, догоняя деда и юного герцога.

Свисающие с потолка люстры со свечами мелькали сотнями огоньков, как будто тут не хватало яркого света, льющегося через высокие окна, украшенные цветными витражами. В участках стены между окнами открывались глубокие ниши – оттуда выглядывали белые статуи древних героев, воинственно размахивающих копьями и булавами. Над нишами висели портреты, изображавшие славных предков династии Паллиандров, благородных мужей и дам в придворных одеяниях по моде разных веков. Под потолком колыхались цветные знамена рыцарских родов, присягнувших герцогам, да и сам потолок был расписан величественными картинами со сценами охот и сражений.

Тая привыкла жить в большом и богатом доме, однако разница между жилищем адмирала и герцогским дворцом сразу бросалась в глаза.

В дальнем конце зала высился посеребренный престол в виде башни с хищным ястребом на вершине, однако сейчас его сидение пустовало. Герцогиня сочла неуместным демонстрировать свою власть в присутствии принца.

Сам Леммонт уже беседовал с видным членом государственного совета Пирифором дю Меллоном, почетным предводителем ордена Каменной башни. Остальные бароны, входившие в госсовет, спешно объединялись вокруг герцогини – слуги разыскивали их в загородных усадьбах и свозили во дворец, однако к этому часу собрать удалось далеко не всех.

Некоторые из советников с удивлением поглядывали на пожилого адмирала и переводили вопросительные взгляды на герцогиню, словно спрашивая, как тут оказался их давний соперник, однако правительница вела себя, как ни в чем не бывало, давая понять, что у нее все под контролем.

Пирифор дю Меллон громко захлопал в ладоши и во всеуслышание объявил:

– Ждать оставшихся больше не будем! Его высочество готов предъявить реликвии, переданные ему в наследство покойным королем Ярвелем!

– Прошу вас, поучаствуйте в церемониале! – приблизилась к адмиралу баронесса ван Виль и мягко тронула его за рукав кителя.

– Ну что ж… если его высочество и ее светлость не возражают, – смущенно пробормотал Тар.

Лайра подвела его к гостю и, улыбаясь, произнесла:

– Ваше высочество, позвольте представить первого вельможу вашего батюшки, генерал-капитана воздушного флота, графа Тара Чернорунного.

Адмирал поклонился со всем изяществом, на какое был способен. Принц оглядел его черный китель с золотыми эполетами, кортик на поясе и задержал взгляд на шраме, пересекающем лицо.

– Вы, должно быть, не помните, но я держал вас на руках, когда вы были ребенком, – вымолвил Тар.

– Ах, да! – просветлел принц. – Как же, как же. Воспоминания детства – самые счастливые.

– Просим вас, граф, удостоверьте подлинность реликвий, сохраненных его высочеством, – напомнила Лайра.

Бароны выстроились в ряд и затаили дыхание. Тупиллио снял берет и принялся мять его, делая вид, что ему все равно. Герцогиня Чуль-Паль изо всех сил старалась показать, что нисколько не сомневается в результате, но на лице ее застыла такая гримаса, что Таю едва не передернуло.

Принц достал из поясной сумочки маленькую бархатную папку и вынул из нее письмо, запечатанное сломанным сургучом.

– Вот письмо моего отца, – тихо сказал он и передал конверт адмиралу.

Тар благоговейно раскрыл конверт и пробежался глазами по исписанному листу.

– Почерк короля Ярвеля Лучеразного! – торжественно провозгласил он, стараясь, чтобы его голос был слышен в самых дальних уголках зала. – Послание сугубо личное. Отец напутствует сына перед дальним путешествием и посылает ему свое родительское благословение.

Герцогиня не выдержала, сорвалась с места и выхватила листок из рук адмирала. Она жадно впилась взглядом в чернильные строки, будто от них зависела ее судьба. Выражение лица герцогини менялось от жадно-тревожного к разочарованному и безнадежному.

– Давайте сличим почерк, – предложила она. – Лайра, душечка, принеси письмецо, так любезно подаренное нам графом Чернорунным.

Покидать зал баронессе не пришлось: Цаца передала ей дамскую сумочку, и письмо Ярвеля, отданное адмиралом всего день назад, появилось в ее ладонях.

– Вне всяких сомнений, письмо принца подлинное, – произнесла Лайра, сравнив почерк.

По ряду советников пробежал шелест. Оба документа передали по рукам, чтобы все желающие могли их рассмотреть. Конверты дошли до председателя дю Меллона, тот с важным видом повертел их и кивнул, давая понять, что не оспаривает общего мнения.

– Но это ведь не все, правда? – перекрыла шум Лайра.

– Большая королевская печать моего батюшки, – уже намного увереннее произнес принц и протянул адмиралу тяжеленький штемпель.

– Кто хоть раз получал документы от короля, тот не забудет оттиска этой печати, – растроганно выговорил Тар.

– И, наконец, орден магистра Грозового дракона, – громко заявил принц.

Адмирал принял от него золотое, украшенное мелкими самоцветами изображение змея, расправившего крылья, и, не сдерживаясь, разрыдался.

– Предъявленные реликвии не вызывают сомнений, – утерев слезы платочком, вымолвил он. – Они настоящие.

– Как мы счастливы, что вы вернулись, ваше высочество! – радушно распахнула объятья герцогиня Чуль-Паль.