Герайн закрыл глаза, чтобы не видеть этой сидевшей в печенках пустыни, черного солнца и серого неба. Лючиано встал перед глазами, до последней веснушки на курносом носу и до последнего вихра на макушке. В пять лет он любил спрашивать:

– Знаешь, как я тебя люблю?

– Как? – отвечал Герайн.

Лучик набирал воздух в грудь и сообщал:

– Десять тысяч миллионов восемьдесят семь тысяч два!

– Два чего? – спрашивал Герайн. Он тоже с удовольствием играл.

– Яблока! – выкрикивал мальчишка и заливисто хохотал.

Лучик, Лючиано, младший братишка, липучка-приставучка… Должно быть, уже закончил школу. Родной крови у них нет – фиктивный было брак беженки из Астурии и гражданина Веннетского княжества, оставшегося вдовцом с новорожденным сыном на руках, перерос если не в любовь, то в крепкую дружбу. Герайну тогда было девять. Он смотрел на тощего, бледного младенца, пившего козье молоко, которое он толком не переваривал. А потом Лучик улыбнулся. Ему улыбнулся, Герайну! И будто солнце вышло из-за туч.

Когда Герайну было двенадцать, мама умерла, и ему пришлось оставить в прошлом мечты о Веннетском магическом университете. Из княжеской казны ему оплатили полугодичные курсы и отправили работать в «Оринду», крупнейший завод по изготовлению магических артефактов бытового назначения. Два года Герайн занимался тем, что наполнял кристаллы силой, а те позже становились деталями переговорных аппаратов, стиральных машин, токарных и слесарных станков, поездов и самоходов, скрываясь за деревянными и железными корпусами. Магу нельзя не колдовать – запертая сила разорвет его изнутри. «Оринда» и прочие подобные фирмы были спасениями для таких, как он – бежавших от войны между орденами и неспособных заплатить за учебу. Но это не было настоящей магией – лишь способом не умереть и не сойти с ума.

По ночам, когда отец после основной работы уходил на подработки, Герайн сидел с Лючиано. Они до поздней ночи играли в театр теней, и однажды тени ожили, заскользили по стенам, складываясь в невообразимые картины, необычные и прекрасные. Лучик от восторга свалился с кровати и даже не обратил внимания на шишку аккурат посередине лба. И даже когда Герайн побежал на кухню за льдом, его иллюзии не рассеялись. Так Герайн понял, что имей он возможность всерьез учиться магии, быть ему магом Разума, кроить реальность силой своего воображения. В ту ночь снились ему битвы с какими-то существами в каком-то бесконечно изменяющемся и текучем мире. Под рукой у него сопел Лучик, обнявший его перед сном.

Однажды отец стукнул Герайна по плечу и сказал:

– Бросай работу в «Оринде», сын, и садись за учебники. Мне одобрили кредит на твое образование.

Все жалованье Герайна и все деньги с отцовских подработок откладывались, как оказалось, на его учебу. Герайн к тому времени давно уже ни о чем не мечтал…

Мир вокруг дрогнул и неуловимо изменился, и с серого неба полилась теплая вода. Должно быть, тело Герайна принимало душ. Он переступил с ноги на ногу, послушно опустил голову, отвечая на прикосновение. Вот она сила иллюзий, способная раскроить реальность. Герайн раскроил, на свою голову, и создал для себя этот мир. Обрекая себя на одиночество, ибо никто сюда проникнуть не сможет. Грустно. Обидно и грустно это.

* * *

Первые полгода, не получая писем от сводного брата, Лючиано не волновался – мало ли чем занят Герайн в своей далекой стране, только-только приходившей в себя после затянувшейся гражданской войны? Магам там есть чем заняться, и темным, и светлым, и погодникам, и магам разума, к которым Герайн и принадлежал. Самому Лючиано повезло меньше – он родился обычным человеком. Впрочем, о магической силе он не особо и мечтал, разве что в детстве, когда брат возвращался из Академии с белыми мышами в карманах и в вышитой серебром форменной мантии голубого цвета, показывал фокусы… Которых он, маг разума и иллюзий, знал огромное количество. А как закончил обучение, отказался от статуса беженца, которого с таким трудом добилась его мать, мачеха Лючиано, и вернулся назад, в Астурию. Вот уже семь лет он работал там, не забывая впрочем, писать письма и присылать посылки…

Итак, первые полгода Лючиано не переживал или старался делать вид, что не переживал, чтобы не беспокоить отца, волнующегося за пасынка, как за родного. Но потом решил обратиться в Астурийское посольство. Он не особо надеялся, что ему помогут, по крайней мере, сразу, но сотрудница посольства, к которой он обратился, молодая девушка одних с ним лет, попросила присесть на диван и подождать.

Лючиано послушался. Девушка говорила с кем-то по переговорному кристаллу, озадаченно хмуря брови. Лючиано пригляделся к подставке переговорного аппарата – стилизованную «О», логотип фирмы «Оринда», выпускающую магомеханические средства связи, знает каждый. На одном из заводов, выпускающих переговорные кристаллы, работал и Лючиано. Он резчик по дереву – делает эксклюзивные футляры для богачей. И Герайн мог бы работать с ним, а не возвращаться на родину, где он ничего хорошего не видел… Он мог бы не вступать ни в какие ордена, принадлежать самому себе и быть богатым и уважаемым человеком. А предпочел мокнуть под дождями среди руин, в которые превратилась его родина.

– Прошу вас, – нарушила его размышления работница посольства. – Заместитель посла по делам, связанным с магическим обществом, ждет вас.

Лючиано проводили дальше по коридору, он ловил собственный испуганный взгляд в развешанных по стенам зеркалах, в которых отражались магические светильники, горевшие ровным золотистым цветом. Дубовая дверь перед ним распахнулась, блеснула бронзовая табличка: «Мастер Кайен из дома Света, заместитель посла Астурии по делам, связанным с магическим обществом». Лючиано оглянулся – его сопровождающая исчезла, будто бы растворилась. Он, наконец, переступил порог, и дверь за ним захлопнулась сама по себе. Заместитель посла по связям с магическим обществом и сам являлся магом. Не молодым и не старым, не красивым и не безобразным – попросту никаким. Никаким было его лицо с глазами неопределенного цвета, коротко стрижеными волосами, несколько выпирающим вперед подбородком. И никаким было выражение лица – ни добродушным, ни злобным, ни холодным, ни любезным. И голос его тоже был лишен эмоций:

– Садитесь, господин Висконти…

Лючиано послушно опустился в глубокое кресло, стоявшее напротив огромного стола, занимавшего по меньшей мере четверть кабинета, бывшего примерно такого же размера, как крошечная квартира Лючиано.

– Кем вы приходитесь мастеру Герайну из дома Разума?

Что-то в этом вопросе заставило Лючиано насторожиться:

– Что с ним? Он жив?

Второй раз обманчиво спокойно прозвучал вопрос:

– Кем вы приходитесь мастеру Герайну из дома Разума?

– Он мой сводный брат, – выдохнул Лючиано.

– Значит, кровного родства меж вами нет? – быстро спросил маг.

Лючиано покачал головой.

– Кровных родственников у него не осталось… – добавил маг вполголоса, будто размышляя вслух.

– Насколько мне известно, нет, – ответил Лючиано.

Его отец женился на беженке из Астурии скорее из чувства сострадания, чем из романтических соображений. К тому же ему тяжело было одному справляться с грудным ребенком, оставшимся без матери. Однако сострадание и благодарность, которые испытывали друг к другу пережившие одинаковое горе вдовец и вдова. Обремененные детьми, вскоре превратились в гораздо более сильное чувство, чем то, которое способна породить страсть. Они любили друг друга до того дня, когда мать Герайна, погруженная сыном в сладостный сон, не скончалась без боли и мучений. Отец, Лючиано был уверен, любил ее до сих пор, как и сам Лючиано, не помнящий родной матери…

– В таком случае, помочь вы ему ничем не сможете, – вздохнул маг и протянул Лючиано какие-то бумаги.

– Что это?

– Завещание. «Я, маг Герайн из дома Разума»… далее магическая печать, которую невозможно подделать и по которой можно определить, был ли составитель в здравом уме, и по собственному ли желанию он его писал… «Завещаю все свое движимое и недвижимое имущество своему сводному брату Лючиано Висконти» Это ведь вы?

– Мне не нужны никакие деньги! – выкрикнул Лючиано. – Мне нужен мой брат! Где он? Что с ним? Он жив?

Маг внезапно отвел глаза. Впервые за весь разговор на его лице можно было разглядеть что-то похожее на эмоции.

– Ваш брат – настоящий герой, господин Висконти. Он сделал все, что в его силах…

– Где он? – повторил Лючиано. – Где он? Если мертв… то где его могила? Если жив… то что с ним?

– Простите, господин Висконти… Ваш брат – не жив и не мертв. Тело его живо, но разум угас.

Лючиано прикрыл глаза, чувствуя, что ему нечем дышать. Вспомнил, как в детстве допытывался у брата, чего же боятся маги. Они сидели у озера, в десяти минутах ходьбы от родительского дома, стрекотали кузнечики, нещадно жгло летнее солнце, и Герайн без своей форменной мантии казался самым обычным человеком. Казался бы, если бы не дразнил гадюку, бесстрашно подползшую к нему и терпевшую то, что молодой маг щелкает ее по носу.

– Чего же боятся маги? – в который раз спросил Лючиано. – Вы не можете бояться высоты – вы умеете летать, темноты тоже, у вас есть магическое зрение… Так чего?

Брат отпустил, наконец, гадюку, перевернулся на спину, долго смотрел на палящее солнце, потом ответил:

– Мы, маги разума, боимся безумия. Мы лучше других знаем, что там, по ту сторону человеческого разума. Чего боятся другие? Не знаю. Стоит спросить их.

Лючиано открыл глаза:

– Как такое могло произойти, мастер Кайен?

– В прежние времена, до войны и во время нее, братья по ордену подарили бы вашему брату удар милосердия. Теперь это запрещено. Магистры все четырех домов подписали указ о том, что теперь настали другие времена, что мы должны стать гуманнее, если хотим выжить. Не знаю, на благо ли это нам? Что ценного в такой жизни?

– Я должен увидеть его, – резко бросил Лючиано, вставая. – Где он?

– Он вас не узнает, господин Висконти!

– Хватит того, что я его узнаю. Пожалуйста, мастер!

– Мы с Герайном были добрыми друзьями, господин Висконти… Лючиано. И я не могу не исполнить его волю, простите. Он не желал, чтобы кто-либо видел его в таком стоянии, тем паче вы.

– Я очень непослушный младший брат!

– Он не желал, чтобы кто-то видел его таким, раз уж чистую смерть по новым законам он получить не может. Кроме служащих в Доме Слез, разумеется, но это неизбежно…

– Дома Слез? Так называется место, куда вы его запихнули? Как туда попасть, и что это? Место, куда отправляют безнадежно больных?

Маг совершенно неожиданно широко улыбнулся.

– А это вам, господин Висконти, придется выяснять самому.

Лючиано почувствовал, что сейчас он задохнется. Уже не от горя, а от негодования и злости.

– Вы…

– Я не мог нарушить слово, данное другу. Разве что случайно.

– Это просто ни в какие рамки!

– Маги не нарушают данного слова. Простите, – развел руками мастер Кайен.

Лючиано вскочил, выбежал из кабинета, напоследок хлопнув дверью. Завещание, глупое завещание осталось там, на столе. Лючиано казалось, будто так и надо, так правильно. Что если он возьмет в руки бумагу, делающую его наследником Герайна, то это будет предательством.

Лючиано вернулся домой пешком, оттягивая встречу с отцом. Шел, засунув руки в карманы брюк, шаркая ботинками, купленными на деньги Герайна, о каменную мостовую. Он думал о брате, никакие больше мысли у него в голове не помещались. Отец сидел в своем кресле, раскачивался, следил за кольцами дыма, которые он выпускал изо рта, покуривая трубку. Был бы тут Герайн, он бы превратил кольца дыма в невероятные картины, одним движением руки создавал бы и развеивал их, одну за другой, до тех пор, пока они не потерялись в мире, созданном из сизого табачного дыма. Но Герайна здесь не было. Может быть, его вовсе нигде нет теперь?