Остров предательства (страница 10)
«Одна», – опять зашептали бумаги.
– Убирайся! – заорала Элли, давя волдырь.
«Элли, – шептали бумаги. – Одна, Элли, одна, Элли, одна». Они вдыхали слово «Элли» и выдыхали слово «одна». Стопка писем скользнула ей в руки, но бумага на ощупь не была бумагой. Она была грубее, как будто ткань или бинты.
Элли, одна, Элли, одна.
Всё больше писем на стене забугрилось. Элли завопила и забила по ним, но руки её дёрнуло внутрь бумаг, и они исчезли до запястья. Курган писем был у самого её лица, и Элли подумалось, что она различает под бумагой очертания глаз, затем носа. Она закричала, и стена выпустила её, и она упала на спину.
Крохотная хрупкая фигура отделилась от стены, смахивая с себя клочки бумаги. Она выглядела как дитя, забинтованное с головы до пят. Лишь шея, плечи, подбородок и рот были обнажены, кожа цвета снега. Волосы торчали на затылке перебинтованной головы густыми, слипшимися от крови прядями.
– Нет, – зашептала Элли. – Ты можешь вернуться.
Она неловко поднялась и отшвырнула фигуру к стене. Только вместо того, чтобы удариться о стену, дитя прошло насквозь, затянутое бумагами.
Элли повернулась кругом, её прерывистое дыхание заполнило пустой проход.
Дитя возникло из противоположной стены, улыбнулось и наклонило к ней свою голову. Элли чувствовала, как оно смотрит на неё, хотя глаза были спрятаны под одинарным туго натянутым полотном окровавленной ткани.
– Я одолела тебя, – сказала она.
– Но не уничтожила, Элли, – ответило забинтованное существо. Голос оного звучал как два, говорящих вместе: один голос детский, другой – глубокий и древний. – Никак не уничтожила. Я всегда буду рядом, когда ты будешь нуждаться во мне.
– Я не нуждаюсь в тебе.
– Ты нуждаешься в друге, верно? Сиф так счастлив со своими новыми друзьями. Хотя… ах, – дитя вздохнуло с глубоким удовлетворением, – ты бы предпочла, чтобы у него не было других друзей, кроме тебя, верно? Ах, Элли, и я думал, что это я чудовище.
– Замолкни, – прошипела Элли.
Влажное клокотание вскипело в глотке дитя. Звук нисколько не походил на человеческий смех.
– Я скучал по тебе, Элли, как же я по тебе скучал!
Акт смеха, похоже, обессилил оного, и оный привалился к стене, ногти зацарапали бумагу, когда оный попытался встать.
– Что ты здесь делаешь? – спросила Элли. Ей хотелось плакать, но она не позволила себе показать ни малейшей слабости перед оным.
– Тебе не скрыть от меня свою грусть, – сказал оный, указывая ей в голову. – Я прямо здесь с тобой. Кто другой знает тебя так же хорошо, как я? Анна знала тебя немного, полагаю, но ты оставила её на том злом, прогнившем острове. Однако же принесла меня с собой…
– Если бы я могла устроить всё наоборот, уж поверь мне, я бы так и сделала, – бросила Элли.
– Этот остров, напротив, почти райский, верно? И эта Королева, о, я слышал, что она Сосуд, совсем как ты.
Элли стиснула руки в кулаки в карманах бушлата.
– Островитяне говорят, что ты боишься её.
– Слухи, – сказало дитя. – Ты думаешь, а вдруг она сможет избавить тебя от меня? Или даже уничтожить меня? Но кто тогда поговорит с тобой? Сиф? Он нашёл себе занятие получше. А-а-а… но эта Королева. Ты думаешь, она станет твоим другом? Ты думаешь, она будет мудрой, изобретательной, заботливой. Похожей на тебя, полагаю? Ты так думаешь, Элли? Что она станет ценить тебя, уважать тебя. Хвалить тебя. Ведь ты этого хочешь, правда? Хвала для маленькой Элли. Воздайте Ей хвалу!
– Заткнись.
Оный улыбнулся. Зубы у оного были крохотные и заострённые, как у пираньи.
– Бедная, умная, гениальная Элли. Ни матери, ни брата, ни Анны, никто не скажет ей, как она добра, а теперь нет и Сифа. А если ты не делаешь добрых дел… значит, дела твои приняли дурной оборот… А кто знает, что может случиться, если дела твои приняли дурной оборот. В прошлый раз, как дела твои пошли дурно, ох, ты едва не умерла.
– Потому что ты чуть не убил меня! – рявкнула Элли.
– Вперёд, трать своё время впустую. Королева не поможет тебе. Тебе не уничтожить страдание. Тебе не уничтожить меня.
– Оставь меня в покое.
Дитя обхватило себя руками.
– О, как я соскучился по этим твоим протестам! Сразу вспоминаются наши прежние приключения. Помнишь, как я сбросил Харграта в море, и ты подумала, будто я убил его? Но он упорно возвращается, чтобы снова преследовать тебя, правда? Мне кажется, что-то крепко свело его с ума. Слушай, а почему бы тебе не попросить меня убить его взаправду на этот раз?
– Никаких больше желаний, – ответила Элли. – Я победила тебя. Мы покончили с этим.
– Мы не закончили. Тебе нужна моя помощь, или кто-то умрёт.
Элли зарычала:
– Ты не можешь никого убить. Я не высказывала никаких желаний. У тебя нет власти.
– Верно, я сейчас не могу никого убить. Но у людей есть обыкновение всё равно умирать. – Дитя обнажило свои заострённые зубы в ужасающей усмешке. – И этот человек умрёт очень скоро.
Эллино сердце забилось чаще.
– Кто?
– Нет, не дорогой Сиф, – сказало дитя. – Шахтёр, замурованный под землёй, которого скоро пожрёт пламя.
Элли затрясла головой:
– Ты лжёшь.
– Ох… так значит, ты просто позволишь ему умереть? Как непохоже на тебя.
– Никто не умрёт, – отрезала Элли.
– Разве я стану лгать? Попроси меня спасти его – если ему не грозит настоящая опасность, я не смогу спасти его, и я не обрету силу. Ты выигрываешь в любом случае.
– Я никогда ничего не выиграла, попросив тебя о помощи.
– Ох, прости – так это ты спасла Сифа с того костра?
– Оставь меня! – закричала Элли.
– Никто больше не может тебе помочь.
– Это неправда, – сказала Элли, её озарила новая мысль. Она посмотрела на дитя, туда, где должны были быть его глаза. – Есть ещё он, и он всегда со мной.
Улыбка дитя погасла.
– Только не он, не делай этого. – Оный схватился за Эллину руку. – Пожалуйста, ты нуждаешься во мне. Этот человек…
– Финн, – сказала Элли.
Надежда вспыхнула в её сердце, когда мысли её заполнили воспоминания о брате: его сияющие зелёные глаза, веснушчатое лицо и добрая улыбка. Золотистое тепло расцвело в кончиках пальцев, когда она вспомнила наполненные солнцем дни в гребной лодке и вечера, проведённые за настольными играми в сиротском приюте. Когда она вспомнила ту минуту, когда брат спас ей жизнь и сломил силу Врага.
Дитя зашипело и упало на живот, испустив разом пронзительный визг и рёв нисходящей лавины. Тело оного свело тугой судорогой, затем ещё туже, оно схлопывалось и сжималось. Исчезая в ничто.
Элли оперлась на свою трость, чувствуя ликование напополам с изнеможением, как если бы она слишком сильно смеялась. Она позволила уголькам счастливых воспоминаний дотлеть у себя в уме, бездумно перечитывая бумаги на стене. Одна записка бросилась ей в глаза.
Дорогой Луис,
Ты самый невыносимый брат и самый любимый.
ДораЭлли улыбнулась.
Бутылка с сердитым звоном закрутилась по мостовой под ноги Элли, случайно задетая бегущим со всех ног по бумажному проходу мужчиной. Он был бледен, напуган, серая пыль покрывала его волосы и одежду. Он пролетел мимо Элли, не посмотрев на неё.
Элли проследила, как он исчез за углом, а затем осторожно пошла по проходу в ту сторону, откуда прибежал мужчина, прислушиваясь к доносящимся с других улиц звукам.
– На помощь! На помощь! Мне нужен Смотритель!
У Элли сжало сердце, когда она услышала этот дальний возглас. Она ускорила шаг.
С бряцанием металла появился один из солдат в серебряных доспехах и зашагал в том же направлении, что и Элли. Женщина подбежала к нему, глаза её на запорошенном белой пылью лице были обведены красным.
– Помогите мне, Смотритель! – вскричала она, хватая мужчину за запястье. – Пожалуйста, вы должны помочь. Мой брат, его завалило в шахте. Его завалило в шахте, а там пожар!
«Брат, – подумала Элли. – Её брата необходимо спасти».
10. Сталактиты
Элли поспешила за Смотрителем и запылённой шахтёркой. В конце тихой улочки песчаная мостовая уступила место голому выщербленному камню и телегам, гружённым щебнем. Высокий пещеристый рот был пробит в склоне острова, и из проёма исходил серый чад, как будто неведомый курильщик отрыгивал табачный дым. Когда Элли была уже близко, душераздирающий крик эхом прокатился из темноты.
Она бросилась внутрь. Туннель был такой узкий, что доспех Смотрителя шкрябал по стенам, однако скоро вывел в широкую залитую факельным светом пещеру, где свирепо заострённые сталактиты щерились над головой. Строй перепуганных шахтёров теснился вокруг массивного камня, засевшего в стене пещеры, из щелей вокруг камня сочился дым.
– Я привела Смотрителя! – крикнула женщина.
– Этот камень обрушился, когда мы убегали от огня, – давясь кашлем, стал объяснять Смотрителю другой шахтёр. В пещере воняло палёным компостом, и Элли старалась не вдыхать полной грудью.
– Мой брат замурован на той стороне! – воскликнула женщина.
Смотритель оглядел упавший валун, затем посмотрел на шахтёров.
– У вас ведь есть кирки? – неуверенно спросил он. Шахтёры уставились на него с открытыми ртами.
– Вы считаете, мы об этом не подумали? – сказал один. – Сделайте что-нибудь!
– Что я могу сделать? Вы работаете с камнем – так работайте!
Элли подбежала к камню, зная, что надо действовать, пока остальные не заинтересовались тем, что она делает. Она вытащила из кармана свёрток размером с кулак: глиняная сфера с торчащим из неё коротким отрезом верёвки. Неодобрительный голос Сифа раздался у неё в голове, но она придушила его и, чиркнув спичкой по камню, подожгла конец верёвки. Шнур зашипел как шутиха.
– Что ты тут делаешь, дитя? – вскрикнул Смотритель, наконец заметив её. – Тут небезопасно!
Элли сунула глиняную сферу в широкую трещину в основании валуна. Она услышала слабый кашель с другой стороны. Смотритель схватил Элли за рукав, но она высвободилась и встала на колени у узкого проёма между валуном и стеной пещеры.
– Ты меня слышишь? – окликнула Элли.
Снова кашель, а затем:
– Д-да?
– Отойди как можно дальше назад.
Она повернулась к остальным шахтёрам, переводящим взгляд от неё к маленькой глиняной сфере.
– Что это? – спросил Смотритель.
– Бомба, – ответила Элли. – Вам, пожалуй, стоит укрыться.