«Может, они уже в гостинице после встречи? В номере по соседству с неким толстопузом-миллионером, чью тушу круглосуточно требуется охранять?»

Хорошо, что в кухне под раковиной не осталось органического мусора, который начал бы вонять, хорошо, что в тот день я выбросила пакет…

Цветок полит, блюдо отправлено.

Открыв крышку ноутбука, дождавшись, пока загрузится система, я принялась писать письмо Элле.

В восемь вечера напротив меня крутились барабаны общественной прачечной. Крутились иногда синхронно, иногда вдруг меняли направление на обратное, и мне чудилось, что это иллюминаторы ракеты, в нутро которой зачем-то забросили пододеяльники и простыни.

Белье я принесла сюда, потому что давно собиралась, потому что до сих пор не обзавелась собственной стиральной машинкой (когда-нибудь, все когда-нибудь…).

Я сидела на лавке, похожей на те, которые устанавливали из раздевалки спортивных школ, – узкой и деревянной. Кафельный пол, залитый пятнами моющих средств, резкий запах многочисленных порошков и ополаскивателей. Бесконечное вращение роторов, электронные таймеры.

До окончания стирки почти час, после перекинуть белье в сушилку…

Устав сидеть уже через двадцать минут, я оплатила через электронный терминал «помощь и доставку», подтвердила списание средств с карты в размере пятнадцати долларов. Пусть некто живой высушит мое белье и отгладит его, пусть до кладовой на первом этаже моего дома доставит курьер – так проще.

В их – в нашей – квартире пусто; за окном темно. Девять.

По пути домой я заглянула в кофейню. Сидя за стойкой у окна, не удержалась, сбросила на телефон Коэну свое фото – грустную мордаху поверх стакана с латте. И спустя пару минут получила – о счастье! ‒ ответную фотографию. На фоне закатный свет, далекий простор, напоминающий степь, на оранжевом горизонте абрис холма. Гэл по своему обыкновению серьезен, и его мягкую улыбку можно прочитать по глазам, позади Арнау – губы чуть поджаты, выражение на лице такое, будто он хотел сказать: «Эй, ты так быстро меня сфотографировал, что я не успел принять позу красавчика».

«Ты всегда красавчик», ‒ наверное, ответил ему Коэн.

Оба в форме, оба такие чудесные, что нежно сжалось сердце.

Мои.

«Спасибо» ‒ шепнула я мысленно. Фотография чудесная, живая, лучшая из всех тех, которые у меня были.

И да, я по глупости пыталась спать в постели Арнау. Ворочалась с боку на бок, отбивалась от чувственных воспоминаний, которые будили во мне запахи подушек. Сама же прокручивала в воображении моменты, от которых не могла уснуть, и в три ночи сдалась. Поняла, что мучаю себя, что с таким успехом сна не дождусь до утра, и со вздохом скинула с себя одеяло. Перебралась в свою спальню – меньше, неуютней, зато не имеющую ароматов парфюма на постельном белье. Долго рассматривала геометрию теней на потолке, раз за разом бралась за телефон, вызывала фотогалерею, проверяла, точно ли скопировала заветный снимок в папку «Избранное», чтобы он ни в коем случае не удалился, чтобы остался наверняка.

И лишь в пятом часу утра поддалась сну, как милосердному избавителю от мучений. Подчинилась ему, как обезболивающей таблетке, свернулась на боку и в предрассветных сумерках отключилась.

Глава 9

Это утром было иным ‒ солнечным изнутри, солнечным снаружи: сегодня возвращаются парни. Радости добавил и тот факт, что проснулась я поздно, лишь к полудню (сказалась бессонница) и, значит, час нашей встречи приблизился.

Отлично. Приму душ, приведу себя порядок и возьмусь составлять список продуктов для ужина. «Лучше мясной рулет, отбивная или ребрышки?» Однозначно не курица и не рыба – мне вспомнились самолет и форма стюардессы. Я улыбнулась. Потянулась, свесила ноги с постели и… зазвонил телефон.

Я не любила незнакомые номера. Этот выглядел частным, не тем, с которых обычно звонили с маркетинговыми предложениями и из сферы социальных услуг. Значит, не банк, не страховая, не очередной интернет-провайдер. Тогда кто?

За трубку я взялась неохотно и лишь потому, что мелькнула мысль: «Вдруг это Эйс или Гэл?» Вдруг у них такие обстоятельства, когда позвонить можно только с чужого телефона? И лишь поэтому нажала «ответить».

‒ Оливия Дэйз? – без приветствия послышался незнакомый мужской голос.

‒ Да. – Признавать свою личность мне не хотелось, но собеседник уже, очевидно, знал, с кем говорит. – Кто вы?

‒ Я Дерек Макдауэл, и у меня для вас интересное предложение…

‒ Меня не интересуют никакие предложения. – «Все-таки маркетинг».

‒ Ну и зря, ‒ собеседник был прямолинеен и нагл. Слишком нагл для клерка сетевой службы, которые обычно вежливо лебезили. – Я работаю в организации «ТриЭс», знакомое название?

Знакомое. Вдруг показалось, что по комнате пробежал сквознячок. Что-то случилось с ребятами? Что-то плохое? «Ранили, … убили?» К последнему слову не хотелось прикасаться даже мысленно, оно существовало в некой Вселенной, которую хотелось отодвинуть от себя на световые парсеки.

‒ Что у вас для меня за информация? – он, вроде бы, говорил о предложении. Да и говорил радостно, таким тоном не сообщают трагические известия.

‒ Информация по поводу Галлахера и Арнау. Вы ведь хотите ее услышать?

Куда-то неприятно провалилось сердце.

Он назвал единственные кодовые слова, способные спровоцировать меня согласиться на встречу.

‒ Да. Где, во сколько?

Мне продиктовали адрес.

* * *

В этом кафетерии я раньше не бывала. А если бы побывала, никогда бы сюда не вернулась. Пустынный зал, распахнутые окна, качающиеся от ветра занавески. Медлительный полноватый парень за стойкой; слишком темные столы и атмосфера неуютной столовой. Может, не столовой, но забегаловки, куда заходят не за эстетикой и удовольствием, а затем, чтобы «что-нибудь закинуть в топку». Потому я сразу отказалась от меню, как только его предложили.

Дерек оказался человеком среднего возраста. Да, в той же форме, в которой мужчины вчера уехали из квартиры, с нашивками, фирменными карманами, ремнем от кобуры. И я какое-то время рассматривала вышивку «ТриЭс» на его груди, после ‒ лицо. Не отталкивающее, но и не слишком приятное: близко посаженные темные глаза, перебитый, но довольно ровно сросшийся нос, темная щетина. Волосы короткие; под щетиной возле рта выпуклая бородавка. Почти скрытая растительностью, но все равно напоминающая шляпку проклюнувшегося сквозь траву шампиньона.

‒ Вот вы какая, значит, ‒ Оливия Дэйз… Занятно.

Меня рассматривали со странным довольством, как скаковую лошадь, на которую собирались сделать ставку.

‒ Вы… Дерек?

Мне хотелось эту встречу завершить как можно скорее. Покинуть кафетерий с невнятным названием «Камус», забыть про эти столы и смешанный запах дешевого съестного, долетающий с кухни.

‒ Верно. Желаете чая, кофе, чего-нибудь покрепче?

Покрепче? С утра?

‒ Нет, благодарю. Так для чего вы хотели меня видеть?

Я все еще боялась, что он сообщит мне нечто ужасное. Понимала, что этого, наверное, не случится – не та атмосфера, не тот вид, ‒ однако мне требовалось знать причину нашей встречи наверняка.

‒ Для чего?

Дерек подался вперед, и я только сейчас заметила, что снаружи, стоя к окнам задом, находится еще один «триэсовец» ‒ видимо, напарник Макдауэла. Гэл когда-то обмолвился, что всего в организации двадцать четыре «пары» служащих. Теперь, очевидно, я увидела вторую.

‒ Для того, чтобы поздравить, видимо.

‒ С чем?

Макдауэл растягивал слова, всем своим видом подчеркивая, что он никуда не торопится. Я же отвечала сухо, как учительница со стажем.

‒ С тем, что ваш договор с Галлахером и Арнау принес такие замечательные «плоды». И в столь короткие сроки.

Я терялась. О каких «плодах» речь? Каком договоре? Дерек воспринял мое молчание положительно, улыбнулся, явив желтоватые зубы.

‒ Вы ведь с ними «подписались» на семь дней?

«Подписалась» ‒ дурацкое слово. Оно мне не нравилось, как и тема разбора моей личной жизни.

‒ Вам, простите, какое дело?

‒ Самое что ни на есть прямое. – Вообще-то, если бы мы встретились на улице при других обстоятельствах, этот мужчина не вызвал бы во мне никаких чувств – ни положительных, ни отрицательных. Довольно крепкий, даже по-своему мужественный (правда, совершенно не мой типаж), сильный, жилистый. Но сейчас у меня к нему копилось иррациональное отвращение. – Простите, как Вы этого добились с ними? Или… они с Вами?

Он смотрел на меня чуть восхищенно и похотливо, будто уже представлял, как вскоре наложит на меня руки. И я не знаю, почему и зачем я незаметно потянулась к телефону и долгим нажатием на боковую кнопку, не вызывая приложения, включила диктофон. Наитие, сработавшее предчувствие, может быть, но этот разговор я хотела записать.

‒ Как они добились со мной… чего? – поинтересовалась глухо, убедившись, что сотовый лежит там, где отлично ловит речь.

‒ Контура! – обрадованно пояснил Дерек. И что-то во мне в очередной раз провалилось вниз. Откуда он знает? Ведь это случилось совсем недавно. Неужели Контур оставляет на людях след, заметную энергию?

И не могла не спросить вслух:

‒ Откуда… вам это…

‒ … известно? – продолжил «триэсовец» за меня. – Ведь сработал прикроватный датчик. Вы его не слышали? Он установлен во всех наших спальнях для того, чтобы уловить и зафиксировать эту специфическую энергию, если она появится. Вот у них появилась. С Вашей помощью.

Теперь мне совсем не нравились его щетина, выпуклая бородавка и желтые зубы.

‒ К-какой… датчик?

И Дерек с готовностью, будто всегда носил его при себе, достал из сумки, стоящей у ножки стола, то, что я когда-то приняла сначала за колонку, после ‒ за детектор дыма. Странную «мини-станцию» без кнопок. Именно она тем утром пищала в спальне Арнау, точнее, пищали они обе, когда… мы… в общем… Я сглотнула. Вспомнилось, что вторую «прихлопнул» Гэл…

Мне было не по себе. Расползался внутри дискомфорт, чувствовалось, что ничем хорошим этот разговор не закончится.

‒ Так они вам не пояснили? – Макдауэл был «сама любезность». – Не пояснили, что Вы помогли им пройти очень сложный экзамен по нейропсихологии, получить высший бал? Он обязателен для служащих высшего состава. Нет, они красавчики, конечно, первыми его прошли, они вообще любят быть первыми. И сразу же взяли заказ категории «А». А Вы знаете, что эти заказы оплачиваются в пятикратном размере?

Я вдруг почувствовала, что вспотела. Мне было жарко и холодно, мне было муторно.

‒ …Дают такие заказы только специалистам, обладающим идеальными познаниями в психологии, способным получить нужный результат от любого человека – военного, гражданского. Женщины…

И снова этот липкий взгляд. У меня было такое чувство, что меня медленно обмазывают грязью. Набирают полную пригоршню и размазывают по моей коже.

‒ Вы были первой, с кем они попробовали, и сразу удачно, надо же… Даже недели не понадобилось.

Он наклонился, чтобы спрятать «колонку» обратно в сумку, а мне хотелось его чем-нибудь огреть по голове. Потому что этот тип медленно и неотвратимо спихивал меня из реальности, где царили мир, любовь и покой, туда, где властвовали предательство, ложь и «пользование». Сползать в эту реальность мне отчаянно не хотелось, но уже трескался между этими мирами хрупкий и дешевый пластик.

«Заказы категории А. Оплачиваемые в пять раз выше…Идеальное знание психологии» ‒ во рту появился прогорклый привкус. Все это не может быть правдой. Ведь не может?

Насколько бы я не чувствовала себя растерянной и униженной сейчас, я не собиралась радовать Макдауэла проявленными вовне реакциями и потому выражение на лице сохранила почти равнодушное.

‒ Вам до всего этого… какое дело?

Теперь мне очень сложно было разжимать зубы для озвучивания вопросов, сложно было продолжать какой-либо диалог.