Леон ничего не ответила. Она сосредоточено клацала по клавиатуре, внимательно высматривая в стройных рядах символов на мониторе.

– Дашь знать когда скан компонентов запустить?

Не отвлекаясь от работы, Ирма ответила монотонным голосом:

– Как только Савицкий сообщит о готовности.

– Мне что опять наверх бежать?

– Уже лет сто, – также монотонно, продолжила Леон, – Альф Гросс и ребята из Моторолы придумали персональную рацию. Классная штука, – она на секунду оторвалась от монитора и посмотрела на коллегу черными как смоль глазами. – Ты знал?

– Черт! – выругался Шуган. Посмотрел на стол с рядом заряжающихся раций.

Ирма усмехнулась.

– Запускай скан компонентов. Если панель еще в корпусе, все датчики покажут нули. Кроме …

Девушка замолчала, давая шанс нерадивому ученику.

– Кроме датчика движения, – сказал Даник и повернулся к монитору, пытаясь скрыть свое покрасневшее от стыда лицо. – Дебил, – добавил он шепотом.

Датчики показывали нулевые параметры. Это означало что контейнер с панелью уже стоял на положенной пятиметровой глубине. А долото и турбо бур пошли дальше, вниз.

– Можно взрывать, – немного смущенный, пробормотал Шуган.

– Принято. Снимаю оболочку.

Несколько нажатий клавиш, и шкала показателей на мониторе ушла в нейтральную серую зону.

– Все!

Настала очередь Ирмы. Пальцы с невероятной скоростью забегали по клавишам, в то время как глаза не отрывались от монитора.

– Есть, – наконец объявила она. – Запускай панель. Постепенно, по консолям. Начни с датчиков движения.

Один из графиков на экране ожил. Потом второй. Третий.

– Движение, – бесстрастно констатировал Даник. – Должно быть вибрации бура.

Так, один за другим, активировали каждый датчик. Панель работала безупречно. Шуган поднялся. Хрустнул пальцами и, пародируя кого-то из киногероев, гулко пробасил:

– Гуд джоб! – затем, своим обычным голосом спросил. – Кофе хочешь?

– Со сливками, без сахара, – Ирма даже не посмотрела в его сторону. Она изучала символы на мониторе.

Даник поставил кружку Ирме на стол. Посмотрел на всплывающие командные строки.

– Хороший пинг для орбитального спутника. Только нафига инфу с этой панели передавать? Она же промежуточная. Я вообще думал ты ее просто так ставишь. Чтобы потренироваться.

– Информация лишней не бывает, – не отвлекаясь парировала девушка. – Всего лишь парочка гигов в бездонном массиве метаданных. А главное, есть сомнения в коде. Там ошибка, точно знаю, но найти не могу. Лучше все протестить на промежуточной панели, чем ловить мистэйки на финале. Спасибо за кофе.

Девушка обернулась, чтобы поблагодарить не только теплым словом, но и выразительным взглядом. Глаза скользнул по монитору за спиной Шугана.

– Что это?

Даник проследил за взглядом и душа опустилась в пятки. Весь ряд химических датчиков, только что установленной панели, пребывал в красной зоне. Он плюхнул кофе на стол и подбежал к рабочему месту.

– Фигня какая-то, – все что мог он сказать.

– Ошибка? – спросила Леон саму себя. – Консоль кодинга … да где же ты …

Одна из кривых, показывающая кислотный баланс, вышла из допустимых значений. Ячейка графика из красного превратилась в серую.

– АВ сенсор накрылся, – автоматически объявил Даник.

– Нет, нет! – пальцы девушки бегали по клавишам с неимоверной скоростью. – Это программа глючит. Датчик не при чем …

До Шугана начало доходить значение происходящего. Он сглотнул. Глаза округлились до размеров иллюминатора в дверях.

– Блоб, – испуганно произнес он, отказываясь верить в происходящее. – Надо прекратить бурение.

– Нет, нет, – настаивала Леон, – дай мне минутку, я почти нашла …

Даник следил за показаниями. Оборудование сошло с ума. Он открыл рот, но Ирма его опередила.

– Молчи! Не сбивай. Дай мне минуту.

Демон математики завладел девушкой. Стремление к Абсолюту затмило все остальное: осторожность, критичность, реальность. Мир цифр такая же иллюзия, как и все остальное. Потраченные на призрак идеала минуты оказались роковыми.

– Смотри на датчик плотности. – не выдержал Даник. – Это не ошибка программы. Низ. Клякса ползет снизу.

Даник пытался вернуть руководителя в реальность. Происходящее было очевидным, но настолько ужасным, что мозг отказывался констатировать. Ирма упорно продолжала искать уже потерявшую значения ошибку.

– Ирма! – крикнул Шуган. – Их надо предупредить!

– Нет, нет, – повторяла девушка. – Еще минуту, я почти нашла …

Даник рванул с места, перевернув стул. Нельзя было терять ни секунды. И так упущено много. Слишком много.

Стоявший у входа Карагаев встретил несущегося со всех ног «гражданского» нелепым вопросом:

– Что случилось?

Шуган не ответил. Поднимаясь по узкой тропинке, взгляд упал в расщелину. Вторая волна ужаса накрыла его с головой. Жидкости внизу стало значительно больше. Но самое страшное, поверхность покрылась прозрачной, смердящей дымкой серого цвета. Такой же, как и вся поверхность огромного Черного Моря. Бывшего моря. Первое что мелькнула в голове юноши, какие же они глупцы. Как они, все человечество, понадеялись на то, что блоб останется лежать в берегах этого самого бывшего моря? И какие глупцы они, участники доморощенной экспедиции, что решились бурить этот самый берег. Миллиарды тонн токсичной, агрессивной кислоты смердят в каких-нибудь двух ста метрах! Идиоты!

Но времени на посыпание головы пеплом не осталось. Данник взобрался вверх. Размахивая руками, закричал.

– Стоп! Остановите мотор! Прекратите!

Из-за шума двигателя и работающих механизмов никто его не слышал. Он успел сделать еще один шаг.

***

– Высшее проявление разума – отреченность. Покой. Гармония в этой модели, полное отсутствие раздражающих факторов, и уж тем более не их генерация. Прогресс, как оправдания любого действия, не менее губителен чем его антипод. Рост, развитие, диверсификация ничем не лучше, и не хуже уничтожения, смерти, разрушения. Лишь рассудок, испорченный гормонами, может называть первое добром, а второе злом. Абсолютный, или идеальный, разум в первую очередь созерцателен. Крайность, к которой мы прибегли обусловлена угрозой существования самого нейропростора. А прибывающие эфирно-информационные элементы ни что иное как их освобождение.

6

Фонтан из серой, дымящейся жидкости поднялся метров на двадцать. Накопленный в недрах блоб под огромным давлением вырвался наружу. Прозрачный дым, сопровождаемый зловонным запахом, заполнил весь периметр. Даник смутно расслышал крик майора Зыкина:

– Газы!

Но смрад оказался не самой страшной угрозой. Вырвавшаяся струя стремительно и хаотично меняла свое направление. Даник видел, как блоб за секунду обхватил рабочих у скважины. Инженер Савицкий, стоявший поодаль, не на долго пережили их. Секунды на три. Мощная боковая струя кляксы ударила его в лицо. Перед тем упасть, тело пролетело добрый десяток метров. Кислота оставила вместо лица обглоданные кости.

Достигнув пика, фонтан блоба разваливался на миллионы капель. Те, с шипением, в форме высоко концентрированного кислотного дождя падали на землю. «Буханка» с гранатометчиком растворилась меньше, чем за минуту. Одного за другим клякса поражала растерявшихся бойцов. Майор попытался отбежать от убийственного гейзера как много дальше. Видя старания командира, водитель «Тигра» принял роковое решение, выдвинуться на помощь.

Даник, сквозь крики погибающих, услышал рев мотора. Машина рвалась к эпицентру. Но не проехала и десяти метров. Разъеденные кислотой шины погрязли в смертоносной жиже. За спиной Шугана раздался оглушительный свист. Карагаев, сунув в рот пальцы, пытался привлечь его внимание:

– Оглох?! Сюда! Живее!

Сержант стоял под импровизированным козырьком из бетона и глины, защищенный от кислотного ливня. Только сейчас Даник понял, что находиться под льющимся с неба блобом. И каким-то библейским чудом ни одна капля на него не упала. Выйдя из оцепенения, Шуган рванул вниз. Булькающая жижа наполнила расщелину у входа. До спасительного козырька оставалось два шага. Но растекающаяся кислота преградила путь. Времени на раздумье не оставалось. Совсем.

Закрыв глаза, и мысленно приготовившись к обжигающей боли, Даник наступил в пока еще не глубокую лужу блоба. Оттолкнулся. Карагаев схватил его за руку и потянул. О том что еще жив, Шуган понял из-за боли в плече и по жжению пальцев ног. Плечом он затормозился о косяк двери. Носок кроссовки растаял, растянувшись словно плавленый в микроволновке сыр.

– Живой? – спросил Карагаев.

– Да, – неуверенно ответил Шуган.

– Иди внутрь! – приказал сержант и повернулся к тропинке, прицеливаясь как бы лучше наступить, чтобы сразу не лишится ботинка.

– Стой! – остановил бойца Даник. – Там … Там такое … Там … никто не выжил.

Голос дрожал, язык заплетался. Карагаев, не желая ничего слушать, занес ногу для шага. Шуган вскочил и буквально повис на спине сержанта.

– Стой, говорю! – упрямо повторял он.

– Да отцепись ты! – попытался его скинуть Карагаев.

– Нет!

Спор разрешил блоб. Проевшиеся кислотой глина осыпалась в расщелину. Между бетонной плитой, служившей порогом бункера, и тропой образовался провал. Из-за дымящегося блоба глубины было не разглядеть. А вот ширина оказалась не меньше, чем полтора метра. Конечно, с коротким разбегом можно было перепрыгнуть, но в каком состоянии почва на противоположенной стороне определить возможности не представлялось. Даже распаленный Карагаев понял это, и с досадой стукнул кулаком в железную дверь.

– Черт! – орал он. – Черт!

– Ты бы им не помог, – утешал его Даник. – Шансов не было …

– Откуда ты знаешь? Пацаны в «Тигре» …

И снова смердящая жидкость вмешалась в спор. Клякса забралась на бетонный порог. Уровень продолжал расти. Плите оставалось не долго.

– Надо уходить, – предложил Даник. – Смотри!

Карагаев с ненавистью зыркнул на прибывающую кислоту. Плюнул в нее, и, под кипучее шипение, сказал:

– Идем.

Оказавшись внутри, задраили сначала одну шлюзовую дверь, затем вторую.

– Должны выдержать, – ободряюще заключил сержант.

Из командной комнаты послышался голос Ирмы. Она с кем-то разговаривала. Даник вспомнил о Пушере. «Освободился, гад!» – решил он, ускоряясь до бега. Влетел в зал, готовый к любому развороту событий: от милой беседы двух старых коллег, до захвата в заложницы. Следом влетел Карагаев.

Леон приложила указательный палец к губам.

– Нет, – сказала она в трубку, – визуально проверить целостность панели возможности нет. Установка разрушена. Откуда знаю? А вы разве за регистратором на военной машине не следите? Как? Видеорегистратор. Да. На броневике, или как он там называется, был видеорегистратор. Нет, ничего я не взламывала. Просто смотрела. Мы в одном помещении с военным узлом связи.

Парни разом обернулись к «верстаку» с рациями и портативным компьютером. Кейс был закрыт. Зато на одном из мониторов программистов через помутневшее лобовое стекло виднелись остатки капота боевой машины. Метал напоминал подогретый воск. Он неохотно расползался в прибывающей серой дряни. Судя по струящемуся пару, клякса добралась до кабины. Последние сомнения в том, что это картинка с «Тигра» улетучились, когда в кадре мелькнул оживший и, казалось, перепуганный дворник лобового стекла.

Карагаев метнулся к рации. Ирма продолжала спокойно объяснять.

– Ну запросите запись у военных. У броневика есть спутниковый канал передачи. Повторяю, буровая установка разрушена …

Тут громко и четко зазвучал голос сержанта:

– Я «Дроф», я «Дроф», сквозная частота. «Клеверу» отзыв по позывным.

Тишина.

– Я «Дроф», я «Дроф», – упрямо повторял Карагаев. Тщетно.